Вторжение

– Если тебя не интересует сильная оболочка.

– Оболочку можно нарастить, и ты сам тому живой пример.

– Да, – довольно заулыбался Даниил, – у меня уже сто пятьдесят. Конечно, с тобой не сравнить, но вспомни, сколько у меня было сначала?

– Тридцать два.

– Аскет, почему ты вообще поднял этот вопрос? Мы давно знаем, что псионические способности по наследству не передаются. Даже Белоснежкин малыш, побывавший в Гнезде внутри мамы, никаких особенных свойств не демонстрирует – обычный ребенок. Только инициированный в раннем возрасте.

Даниил ошибался, только разубеждать его я не стал: если Ольга захочет – сама расскажет о странностях сына.

– Значит, мы по-прежнему не знаем, почему одни становятся псионами, другие нет?

– Абсолютно верно. Генетика здесь ни при чем. Зато видна четкая связь с творческими способностями: почти все псионы интересуются музыкой, живописью. Скажи Ольге – пусть отдаст ребенка в музыкальную школу.

– Я думал о Толике.

– А, твой крестник. Как он там?

– Нормально.

За последние десять лет мой отпуск ни разу не превышал недели и в основном приходился на летние школьные каникулы. Толик был ребенком моего друга – последней связью с теми временами, когда меня называли просто Виктором, а не Аскетом. Я не хотел терять этой связи. Светланка ревновала к моим поездкам в Питер и знакомиться с крестным братом не собиралась.

Мне хотелось бы, чтобы мальчик стал псионом. Долгий срок жизни – не менее двухсот лет, возможность самореализации, высокий спрос среди госорганов и частных фирм. Российское законодательство не делало различий между магами и обычными людьми, поэтому карьеру сделать легко. Конечно, на бытовом уровне отношение к обладателям пси-способностей различалось, но, как верно заметил когда-то Чижов, «стране с нашей историей мелочей бояться стыдно». Под мелочами он подразумевал как чужаков, так и вызванные ими изменения в жизни человечества.

Существовало два пути инициации: пребывание в Гнезде или его окрестностях – таким способом инициировалось почти все псионы – или недолгое, минут пятнадцать, нахождение рядом с сильным артефактом чужаков. Последний способ был, естественно, куда безопаснее, зато страдал неприятной особенностью: ни один инициированный таким образом псион не получил оболочки больше шестидесяти трех. Может, случайность, может, чего-то ученые не понимали.

Распрощавшись с Даниилом, я пошел к Коробку. Он обнаружился на своей кафедре – что-то увлеченно объяснял группе студентов разного возраста. При моем появлении они быстро скрылись – вероятно, из-за нелепого слуха, что я наконец-то научился читать мысли псионов. Нет, пока не научился.

– Ага! – Коробок при моем появлении выпятил вперед бородку. – Не вижу воинственного куска бездарности. Вы же всегда вместе?

– Злобный на зачистке, я передам ему ваш привет. Можно поговорить с вами об Амазонском Гнезде?

– Нужно. Все там будем.

Усадив меня на стул и нависнув, как хищная птица над добычей, он заговорил серьезным тоном, тщательно подбирая слова. Необычно для него.

– Я лечу вместе с вами, поэтому все, что будет узнавать наша группа, сразу станет известно и тебе. Имей в виду: этот штурм будет отличаться от обычного, и отличаться сильно. Мои коллеги, работающие на Амазонке, сообщают о появлении стай – например, тварь восьмого уровня и три-четыре второго. Я перешлю тебе все данные.

Но с моей точки зрения, страшно другое. Пространство вокруг Гнезда начинает трескаться: твари возникают на поверхности, минуя обычные переходы. Это не перемещение порталом – здесь что-то другое, словно появился дополнительный, невидимый ярус, и чужаки в нем свободно перемещаются. Причем этот ярус имеет выходы в любой точке Гнезда и окрестностей. Мутируют растения – наши, земные. Из королевской камеры периодически исходит какой-то сигнал, и остальные Гнезда отвечают на него. Я с ужасом жду, что мутация перекинется и на них.

Внутри творятся странные вещи. В самом начале группа разведчиков спустилась на четвертый ярус – хотела провести замеры. И совершенно неожиданно оказалась на восьмом, хотя никаких признаков портала не наблюдалось. Как они там оказались, неизвестно. Из десяти человек вернулись всего трое.

Ты знаешь, наука для меня – все. Но то, что творится сейчас… слишком чужое. Пугающее. У нас посчитали, что если процесс не остановить, через полгода он станет неконтролируемым. Результаты вычислений ужасают. Земле придет конец – она превратится в одно сплошное Гнездо. Даже если пространство останется более-менее целым, в лучшем случае природа переродится по образцу чужаков.

Как ты считаешь, чужаки разумны?

– Нет. – Неожиданный вопрос выбил меня из колеи. – Не разумны. Иначе их тактика и стратегия отличались бы большей гибкостью – я говорю как практик.

– Исследователи спорят с первых дней, самый важный вопрос – с кем имеем дело: с разумным существом или слепой стихией?!

Если чужаки разумны, то почему ведут себя совершенно нелогично, не пытаются наладить контакт, убивают любые встреченные формы жизни? Такое поведение, если проводить аналогии с земными насекомыми, скорее характерно для муравейника.

Но если чужаки – форма иномировых роевых неразумных существ, то вопросов возникает еще больше. Откуда берутся знаки, сложнейшие в изготовлении артефакты? Каким образом королева определяет параметры стоящих перед Гнездом задач и создает идеально подходящее для их решения существо? Если, конечно, она руководствуется знакомой нам логикой, а не чем-то иным.

Так вот, Аскет, я тебе точно говорю: твари Амазонского Гнезда принимают решения в зависимости от внешних факторов, и принимают осознанно. На днях мне прислали описание новой твари, поднявшейся на второй ярус: она вся была утыкана амулетами. Снаружи. Ты понимаешь, что это значит? Они используют инструменты – тебе любой философ скажет, что это – признак разума.

Разговор с Коробком оставил неприятный осадок. Окончательно испортил настроение поступивший от Призрака зов, настойчиво приглашавший посетить его кабинет. Надо съездить – потом будет не до встреч, к тому же просто так Фролов вызывать не станет. Заодно и Студента повидаю: они рядом сидят.

Всякий раз, входя в это здание, я ожидал чего-то неприятного. Подобные вызовы означали, что у Призрака возникли трудности, с которыми он сам не может справиться, и зовет на помощь бойцов. Схватки с такими же, как я, боевыми псионами, акции за рубежом, столкновения с прорвавшимися на наш план дикими духами, вызванными неопытными заклинателями, – я не помню легких заданий. С легкими проблемами спецслужбы справлялись сами: сильных бойцов в их составе насчитывалось мало, такие в основном собирались в СБР. Насколько мне известно, в спецназе безопасников выше пятерки не было никого, да и тех всего трое.

Иными словами, входя к Призраку, я приготовился ко всякого рода сюрпризам. Видимо, тот считал мое состояние и замахал руками:

– Что вы, батенька, что вы! Неужто я посмел бы загружать своими мелкими делишками такую важную персону! Вот и дружок твой подтвердит – скажи ему, Студент, скажи. – Студент сидел здесь же.

Маги-аналитики, как и целители, развивались медленнее, чем бойцы или ментаты. Вызывалось такое неравенство разными причинами: если целители хорошо владели собственной энергетикой, отставая сознанием, то у аналитиков все обстояло в точности до наоборот. Их разум был способен оперировать колоссальными массивами данных, воспринимать знаки, превышающие заявленный уровень, но часто не хватало физических возможностей построить знак. Энергетика не позволяла удержать слишком большое количество элементов, и заклинание саморазрушалось.