Вуайерист, или Марек и прекрасная мельничиха

Выбравшись на берег, Марек падает ничком на песок. Он лежит, закрыв глаза, и чувствует жар солнечных лучей на своей коже. В голове совсем нет мыслей, только сладкая пустота, дрема, сумрак, подсвеченный тусклым пунцовым светом. И сквозь эту дрему Марек слышит, как по проселочной дороге вдоль берега идет и фыркает лошадь, и как скрипят тележные колеса. А потом Марек слышит пронзительный лихой свист. Молодой человек поднимает голову и смотрит по сторонам осоловевшими глазами. Он видит, как между кустами и коряжистым стволом дуба проплывает высокая телега, груженная припорошенными мукой мешками. На месте возницы сидит пани в светлых холщевых брюках с широким поясом и в клетчатой рубашке с подвернутыми рукавами. Одной рукой она держит поводья, а другой, словно козырьком прикрывает от солнечного блеска чудесные медового цвета глаза.

– Это пани, наверное, мельничиха, – растерянно думает Марек.

А потом он понимает, что лежит на песчаном пляжике совершенно голый, и его незагорелая бледная задница разрисована желтыми и синими гематомами от давешней порки во дворе университета. С нарастающим страхом Марек всматривается в лицо мельничихи. Молодой человек узнает этот маленький упрямый подбородок с ямочкой, и густые черные брови вразлет, и каштановые волосы, и эти глаза! У него звенит в голове, белый солнечный свет льется с неба. Телега, груженная мешками с мукой, проезжает мимо. Марек вскакивает на ноги и, как был голым, лезет через кусты и выскакивает на дорогу. Он стоит на обочине в кустах шиповника и сморит вслед телеге. По спине Марека бегут мурашки. Ему кажется, что сейчас мельничиха почувствует его взгляд и обернется, но пани не оборачивается, и вот телега пропадает вдалеке.

– Нет, нет, это не пани Анджеевич, – говорит себе Марек. – Этого просто не может быть! Но как же она похожа… Как похожа! Те же глаза, те же волосы… А может, мне всё же показалось? Мало ли на свете панночек с каштановыми волосами?

Он спускается к воде и садится на горячий песок.

Марек вспоминает тот жаркий весенний день, когда после лекции он остался один в опустевшей аудитории. Марек видел, как профессор Эва Анджеевич открыла маленькую дверь сбоку от кафедры и зашла в подсобное помещение. Он неслышно спустился вниз по истершимся деревянным ступеням мимо пустых рядов, обошел кафедру и замер возле покрашенной в цвет стены двери. В аудитории не было ни души, из коридора не долетали звуки шагов. Марек осторожно толкнул низенькую неприметную дверь, и дверь бесшумно отворилась. Марек заглянул в щель и увидел небольшое помещение, похожее на пенал. Спиной к двери у забранного декоративной решеткой окна стояла пани Анджеевич и курила сигарету. Темное длинное платье с кружевными рукавами и подолом было небрежно брошено на кожаный потертый диванчик. На пани Анджеевич остались черные чулки, черные узкие трусики и бюстгальтер. Марек тихо охнул. Его липкий взгляд, словно муха жадно ползал по ладной фигурке профессора истории. У пани Анджеевич были чудесные немного полные ножки с узкими коленками и крепкими щиколотками. Её крепкие ягодицы формой были похожи на черешню. Эва Анджеевич курила тонкую сигаретку и смотрела, устало смежив веки, на лежащие за окном старые корпуса университета и позлащенные солнцем черепичные крыши. Не спуская взгляда с пани Анджеевич, Марек дрожащими пальцами принялся расстегивать пуговицы ширинки…

ГЛАВА ПЯТАЯ

На другой день сразу после завтрака Марек садится на велосипед и едет в Картузы, чтобы повидать Катаржину.

Марек катит через сосновый бор и дальше по мосту через речку, окидывает взглядом далекий силуэт мельницы, стоящей над зеленоватой зеркальной запрудой и едет дальше, вверх по поселковой улице, потом по проселку. Наконец, подъем заканчивается, грунтовая дорогая приводит Марека к старому шоссе. Молодой человек стоит на обочине, переводит дыхание и смотрит на лежащее внизу село, на речку и запруду, в которой отражается ясное летнее небо и сосновой бор на том берегу. Мимо с треском проезжает автобус. Марека обдает жаром работающего двигателя и бензиновой гарью. Молодой человек морщится, садится на велосипед и катит по потрескавшемуся асфальту в сторону Картузов.

Шоссе бежит мимо зеленеющих полей, потом через лес. Солнце поднялось уже высоко и жжет Мареку шею и печет макушку.

– Надо было кепку взять, что же это я не подумал! – упрекает себя Марек и косится через плечо на стоящее в ясном небе солнце.

Марек едет через лес никак не меньше часа и с непривычки заметно устает. Он думает уже съехать с шоссе и дать отдых ногам, но тут дорога петляет, зеленая стена леса расступается, и Марек видит сады, огороды, поблескивающие на солнце крыши домов и указатель на обочине с надписью – КАРТУЗЫ.

Он въезжает в городок и катит на велосипеде по симпатичной чистенькой улице. По левую руку между домов и плодовых деревьев проблескивает озерная гладь. Куда ехать дальше Марек не представляет, поэтому, увидев идущего по тротуару почтальона, нагоняет его и спрашивает,

– Пан, вы не подскажите, как найти улицу Францишки Сендзицкого?

Почтальон оглядывает Марека с ног до головы, и Марек замечает, что у почтальона кошмарный кадык и поникшие седые усы.

– Пану нужно через переезд, на ту сторону, – говорит почтальон и машет длинной рукой, указывая направление пути.

– Спасибо, пан, – благодарит Марек.

Он нажимает на педали и вскоре выезжает на маленькую городскую площадь. Молодой человек уже бывал здесь прежде. Вот здание вокзала, а вот автостанция. Магазины, кафе, старый облупившийся фонтан…

Марек едет дальше мимо здания вокзала и вскоре видит железнодорожный переезд. Переезд закрыт, мимо Марека катит пассажирский поезд. Марек тормозит, сидит в седле, упершись мысками ботинок в нагретый солнцем асфальт и смотрит на проплывающие мимо вагоны. Наконец, поезд пропадет вдали, полосатый шлагбаум поднимается. Следом за грузовиком Марек переезжает через железную дорогу. Он сворачивает наугад на маленькую улочку, проезжает немного и видит водоразборную колонку на обочине. Он бросает велосипед, наваливается руками на рычаг. Из носика колонки в землю бьет сверкающая струя воды. Марек наклоняется и жадно пьет холодную воду. Напившись, он откидывает упавшие на лоб русые волосы, утирает лицо и смотрит по сторонам. Он видит двух тетушек, сидящих на скамейке возле ограды. Взяв велосипед за руль, Марек подходит ближе.

– Доброго вам утречка, – говорит Марек, обаятельно улыбаясь, – вы не подскажете, как мне найти улицу Францишки Сендзицкого?

Тетушки переглядываются, а потом одна, та, что в панамке отвечает Мареку,

– Это пан, и есть улица Францишки Сендзицкого.

– Вот как, – говорит Марек, он улыбается тетушкам еще шире и обаятельнее и спрашивает, – а где тут дом пана Гроттера вы часом не знаете?

– Это который военный? – спрашивает, хитро поглядывая на Марека, тетушка в панамке.

– Он самый, – кивает Марек. – Войцех Гроттер, майор.

– У нас тут один Войцех, – кивает другая тетушка. – А жена у него молодая и хорошенькая, как картинка. Ты, пан, поезжай прямо по улице. Вон его дом-то, вон тот с красной крышей.

Приложив ладонь козырьком ко лбу, чтобы солнце не слепило глаза, Марек сморит вдоль улицы и видит неподалеку красную черепичную крышу, крашенную голубой веселенькой краской ограду и за оградой зелень яблоневых деревьев.

Он благодарит тетушек, садится на велосипед и катит по улице.

И вот молодой человек уже стоит возле калитки и не решается войти и медлит.

–Зачем я сюда приехал? – спрашивает сам себя Марек. – И что мне эта Катаржина? Она, наверное, и вовсе никогда меня не любила, это я был от нее без ума! Но ведь эта любовь прошла, верно? Прошла, как болезнь, как проходит корь или ангина. Отчего же так тоскливо на сердце? И почему, скажите на милость, у ее мужа такая дурацкая фамилия, словно сорт немецкого пива?

Марек, наконец, решается. Он откидывает деревянную щеколду, толкает калитку и проходит в сад. Никаких грядок в саду пана Гроттера Марек не видит. Зато видит полдюжины яблонь и растущие вдоль ограды кусты малины. Трава в саду коротко подстрижена. Дорожка под ногами присыпана галечным камнем. Марек подходит к крыльцу, прислоняет велосипед к стене. Он одергивает рубашку, стряхивает с брюк прилипшую соломинку. Зачерпывает немого воды из стоящей подле крыльца бочки и причесывает пятерней волосы. Наконец, решается и стучится в дверь. Стоит и ждет. Заглядывает в украшенное белым резным наличником окно. Веселенькие занавески с петухами задернуты.

– Спят они, что ли? – думает Марек.

Так проходит пара минут. Марек снова стучится в дверь, в этот раз не деликатно, костяшками пальцев, а кулаком. Потом стоит и слушает, прижав к двери ухо, не слышно ли звука шагов? Но в доме пана Гроттера тихо.

Молодой человек берется за велосипедный руль, он хочет уже уйти, но тут щелкает замок, и дверь распахивается. Солнечный свет льется в сумрак прихожей, и Марек охает и роняет велосипед. Катаржина стоит на крыльце босиком в ситцевом домашнем платьице в горошек. Румяная, растрепанная и хорошенькая, словно картинка. Её сверкающие голубые глаза смотрят на Марека и не узнают его. Тонкие пальцы Катаржины торопливо застегивают пуговицы на вороте платья.