Вверх тормашками

Куп ухмыльнулся, но не только несообразности картины. Он не знал, чем конкретно мог помочь этот снимок, но ликовал от сознания, что имеет возможность сделать что-то конструктивное. Первый раз за все это время, казавшееся целой вечностью. Он снова потянулся к Веронике.На этот раз она была не так быстра, чтобы уклониться от его руки, но успела пришлепнуть ее к его груди.

— Не надо, — сказала Вероника и отдернула голову от его наклоненного рта. — Не путай мою готовность к совместным поискам убийцы Кристл с чем-то еще. Я сержусь на тебя, Купер.

Поэтому он отпустил ее. Но про себя поклялся подумать, что бы ему такое сделать в ближайшее время.

Глава 18

Утром, открывая дверь спальни, Вероника чуть не раздавила обернутый целлофаном букет алых тюльпанов. В первую секунду она смотрела на охапку цветов так, будто это была свернувшаяся змея, готовящаяся к нападению. Покачав головой, Вероника наклонилась поднять букет с по меньшей мере дюжиной тюльпанов.

Пробежав пальцами к центру букета, она извлекла небольшую карточку. Открытка была без подписи. Но Веронике не нужно было видеть имени Купа, чтобы понять, кто прислал ей цветы. Четкий почерк с черными буквами, занимающими все пространство до последнего сантиметра, собственно, и был подписью. «Мне тебя недостает, — гласила открытка с типичным для Купера Блэкстока подтекстом: „К чертям собачьим все околичности!“ — И не только по той причине, которую ты можешь предполагать».

Она прижала послание к груди. О Боже. Вот беда! Сплошные напасти. Вчера ей было довольно трудно устоять перед его поцелуями. Как она собирается держать себя в руках? Особенно когда испытываешь то же, что и он. И когда ей не хватает его точно так же. И не только по той самой предполагаемой причине.

Вероника образно представила, как Куп покупает ей цветы и потом крадется по коридору, чтобы положить у ее двери. Смакуя эту мысль, продолжая баюкать в объятиях тюльпаны, Вероника отправилась к нему.

Опомнилась она почти у самой двери перед лестницей на чердак. Вероника остановилась. Что она делает? О чем думает? Похоже, вообще ни о чем. Если бы она была честной перед собой, ей следовало бы признать, что, кроме фантастического секса, между ней и Купером ничего не было. И даже допустив, что их отношения станут глубже и эмоциональнее, действительно ли она этого желает? Меньше всего ей хотелось, чтобы ее постигла та же участь, что и ее мать. Оказаться порабощенной мужчиной без ясно видимых устремлений — нет, для нее это было совершенно неприемлемо.

Вероника повернула обратно, считая, что нужно просто найти ближайший мусорный ящик и выбросить цветы. Совершенно ни к чему оставлять напоминания, которые будут вводить ее в соблазн изменить свое мнение. Она решительно кивнула. Да, все правильно. Умная женщина должна избавиться от подобных вещей раньше, чем ей скажут, что ее страдания были ожидаемы.

К сожалению, никто — не считая ее отца, повторявшего, что она слишком сметлива, когда дело касается ее собственной выгоды, — никогда не усматривал в ней великого ума. И вероятно, уже никогда не увидит.

Вероника направилась в кухню поставить тюльпаны в воду.

Марисса не помнила, когда последний раз она так волновалась. В среду вечером она расхаживала взад-вперед на первом этаже своего дома, упорно пытаясь себя убедить, что все эти подозрения, касающиеся ее детей и Коди, искусственно ею раздуты. Но в глубине души она боялась, что ее опасения не напрасны.

Она отправила Райли и Дессу к Веронике сорок пять минут назад. Единственное, что ей оставалось сейчас делать, — это ждать прихода Коди. Чтобы отвлечься от не оставлявшего ее тоскливого чувства, она попыталась найти выход из положения, заняв себя созидательным умственным трудом.

Когда она заезжала к Веронике оставить детей, ей показалось, что ее подруга не находит себе места, как медведь в клетке. Сейчас Марисса пыталась как-то объяснить ее беспокойство, но сердцем и мыслями она была не с ней. Ее внимание продолжало медленно дрейфовать обратно, к кухонному окну, в ожидании, не мелькнет ли за стеклом фургон Коди.

Некоторое время спустя фары осветили стены кухни, когда он въехал на полукруглую аллею за домом. Несмотря на свое намерение сохранять спокойствие и бесстрастность, Марисса не заметила, как оказалась у двери с черного хода раньше, чем Коди выскочил из кабины своего фургона.

— Привет, — мягко сказала она, когда Коди прошел через дворик, вымощенный кирпичом. Марисса отступила назад, придерживая для него дверь.

— Здравствуй, милый человечек. — Коди нагнулся к ней для долгого поцелуя. Потом задержался на мгновение и поднял лицо, изучая ее. — Кажется, будто минуло тысячелетие, с тех пор как я видел тебя последний раз. — Он погладил ее большим пальцем по нижней губе и прошел на кухню.

Марисса закрыла дверь и последовала за ним. Несмотря на несколько репетиций, сейчас, когда он находился здесь, у нее не было четкого представления, с чего начать.

— Не хочешь чашку кофе? — спросила она.

— Нет, спасибо, — ответил Коди, приближаясь к ней. — Но я бы не отказался от моего сладкого солнышка. — Он притянул ее к себе и наклонился, чтобы снова ее поцеловать.

Тепло от его рук побежало вниз, распространяясь до талии. Марисса не хотела ничего так сильно, как раствориться в нем и позволить просто унести себя в объятиях. Одному Богу известно, как она этого жаждала. Всю прошедшую неделю она жила на нервах.Накал поцелуя поднялся на несколько градусов. Марисса чувствовала, что все больше и больше уступает гибкому, сильному телу Коди, позволяя ему поддерживать ее. Однако в последний момент она нашла в себе силы отпрянуть назад.

Коди растерянно заморгал.

— Я тут подумала и… — Марисса была вынуждена прокашляться, так как ее неожиданно сорвавшийся голос прозвучал как писк Микки-Мауса. — За все то время, что мы с тобой встречаемся, ты еще ни разу не видел моих детей. Ты не хочешь пойти вместе с нами завтра на гамбургеры?

— Завтра? Гм… завтра я не могу. Я договорился встретиться с отцом.

У нее упало сердце. Она не представляла себе мужского смятения там, где его не должно существовать. Проклятие! Она так хотела, чтобы ее интуиция оказалась неверной. Но стоило ей только подумать об этом, как все, чего она боялась, предстало прямо перед глазами. Это и чуть заметная суетливость в его движениях, и напряженная улыбка, и неспособность выдержать обращенный к нему взгляд.

— Так забирай с собой отца, — сказала Марисса спокойно. — Мы будем ему более чем рады.

— Извини. К сожалению, ничего не получится.

— Тогда в пятницу, — сказала она без всякого выражения.

— У меня… гм… — Коди замялся.

— Еще какое-то чрезвычайно важное дело, — закончила за него Марисса. Она прошла к двери, распахнула ее и держала открытой. — Я думаю, сейчас тебе лучше уйти.

— Что такое?

— Может, я тупая, но не полная дура, — сказала Марисса и встряхнула дверь. — Уходи.