Вверху над миром

В воздухе здесь висел запах пыли; горячее дыхание доктора отражалось от сетки у самого лица. «Миссис Рейнментл, — саркастично подумал он, — руководствовалась всего лишь животным инстинктом, отказавшись ночевать в этой комнате, и дверной замок тут ни при чем».

Он надеялся поспать в одной постели с женой — хотя бы с полночи. Последние две ночи они провели на корабле, где размеры и расположение коек отбивали всякое желание заняться сексом. Его посетила фантазия о том, что, возможно, он поступил опрометчиво, оставив Дэй наедине с миссис Рейнментл: ведь нет никаких гарантий, что та — не психопатка. Прислушиваясь к голосам, он старался догадаться, о чем они говорят, но его клонило в сон, а воздух наполняло неумолчное пение ночных тварей. Удивившись легкости, с которой это происходит, он осознал, что плавно погружается в сон.

Когда он услышал бешеный звон будильника, первой мыслью было, что он неправильно его завел: доктор Слейд приготовился ко сну, но сон так и не пришел. Однако, вытащив из-под подушки фонарик и включив его, доктор увидел, что уже двадцать пять минут шестого. Звуки на улице стали теперь совсем другими: фоном для них служили отдельные гудки и щебет. Поблизости какая-то ночная птица завела чистую, низкую руладу. Затем он услыхал вдалеке вторую, эхом вторившую первой. Подождал минуту, а потом, не выпуская из руки фонарик, выпрыгнул из постели и щелкнул выключателем. Номер так и остался в темноте.

Вскоре доктор оделся и, выйдя на веранду, постучал в соседнюю дверь. Услышав приглушенный отклик Дэй, тихо сказал:

— Полшестого.

— Ага, — ответила она. — Хорошо.

Заря еще и не думала заниматься. Воздух был прохладен и недвижен. Он вернулся в темный номер и, не выключая фонарик, умылся над раковиной и причесался. Побриться решил перед самым отправлением на вокзал.

Он выключил фонарик и уселся в темноте на кровать. Теперь вдали кукарекали петухи, лаяли собаки, а внизу в парке раскричался какаду — наверное, тот самый, которого они слышали накануне за обедом. Доктора Слейда время от времени ласкали блуждающие персты свежего предрассветного ветерка, и он думал: «Прекрасное время — звезды еще светят, наконец-то повеяло прохладой, и не видно никакого города».

Он услышал, как в двери соседнего номера повернулся замок и она открылась. Затем домашние тапочки миссис Слейд прошлепали по веранде в сторону душевых. В небе забрезжил слабый утренний свет, который с каждой минутой становился ярче. Много времени спустя тапочки вернулись, и дверь снова закрылась.

Для миссис Слейд ночь тянулась долго и была наполнена кошмарами. Она лежала на простыне, потея под сеткой от москитов; у нее вызывал отвращение этот номер и сама мысль о том, что несчастная миссис Рейнментл собственной персоной лежит на соседней кровати. Виски по-прежнему обжигало желудок едким пламенем, она заставляла себя дышать медленно, равномерно, но ее повсюду подстерегали парализующие кошмары. Сколько раз приходилось ей переворачиваться в постели, чтобы отогнать поднимающийся смерч сновидений? Поначалу, в моменты бодрствования, она внимательно прислушивалась, силясь различить на жужжащем металлическом фоне близкое, тихое храпение миссис Рейнментл. Порой, вспомнив об открытом окне, она убеждалась, что в номер вошел кто-то третий. С широко открытыми глазами смотрела в одну точку где-то в темноте и лежала совершенно неподвижно, пытаясь дышать, будто спящая. Однажды она почувствовала, как тяжелое насекомое или ящерица приземлилось на полог у нее над головой и, вцепившись в него, время от времени слегка покачивало сетку. Потом осталась лишь чудовищная косматая тьма, которая щелкала и пульсировала из черной насекомой глотки.

Миссис Слейд не отваживалась даже с фонариком встать с кровати и поискать «секонал» — боялась наступить на скорпиона или сороконожку, и поэтому лежала, зависнув где-то между сном и явью. Когда в дверь постучали, она сказала: «Угу», затем, схватив фонарик, словно оружие, отдернула сетку и, встав на пол, обвела лучом номер. В полумраке она смогла различить тело миссис Рейнментл, похожее на большую подушку, опутанную простынями на дальней стороне кровати. Миссис Слейд провела лучом вдоль стены. У двери висел выключатель. Она подошла и нажала его. Свет не включился. По-прежнему стояла ночь — та же самая; в желудке пекло, и болела голова. Доктор Слейд стучал в дверь. Вдруг она испугалась, что миссис Рейнментл проснется. Приблизив лицо к дверной филенке, она спокойно сказала:

— Ага. Хорошо.

Стук прекратился, и она услышала, как муж вернулся в свой номер.

Минуту спустя она поспешила в душевую, проклиная растения, царапавшие в темноте лицо. Еще не добравшись до конца балкона, она поняла, что не будет принимать душ. Там даже негде положить фонарик: он намокнет или упадет на пол, и она будет стоять в темноте с льющейся сверху водой. Она зашла в одну из кабинок и заперла дверь изнутри. Там было жарко, темно, душно. Между умывальником и душем стоял небольшой столик. Она положила фонарик туда. Стены пропитались застарелым смрадом уборной. Она знала, что позже, когда взойдет солнце, ей станет лучше, но сейчас было скверно. «Если б только меня вырвало», — подумала она. Но это было невозможно — все равно что пытаться изблевать ночь; ночь по-прежнему стояла снаружи, а внутри пекла изжога.

Когда миссис Слейд вышла, воздух стал немного прохладнее, и она почти уже могла различать дорогу между папоротниками и пальмами без фонарика. Двигаясь вдоль веранды, периодически его включала, а, добравшись до своего номера, уже больше не гасила: вошла и закрыла дверь. Изо всех сил стараясь не разбудить миссис Рейнментл (ее вовсе не прельщала перспектива разговора с ней в этот момент), она быстро и молча оделась. Затем упаковала два своих чемодана и собрала вещи в сумочку, постоянно думая, что это не совсем по-дружески — вот так сбежать, даже не попрощавшись. «Нет, нам пора ехать», — сказала она себе; ей хотелось выбраться из этого номера раз и навсегда. Самый надежный способ — упаковать вещи Тейлора самой и выставить весь багаж за дверь. Так удастся избежать шума в номере. Мужу вообще не придется заходить, а миссис Рейнментл будет спать дальше.

Миссис Слейд собрала его багаж в мгновение ока: он практически ничего не вынимал. Она открыла дверь на веранду. Медленно, по одному, выносила чемоданы и ставила их, стараясь как можно меньше шуметь. Затем, когда все уже было снаружи, встала в дверях и быстро провела фонариком по комнате, молча попрощавшись с миссис Рейнментл, как только достигла угла. Луч пробежал вдоль стены мимо зеркала и вешалки.

Миссис Слейд закрыла дверь и стояла, не шевелясь, прислушиваясь к звукам, доносившимся изнутри, и пытаясь удостовериться в том, что ей минуту назад померещилось. Миссис Рейнментл по-прежнему лежала в неудобной позе под стенкой, и одна ее большая нога свисала над краем. Освещение было слабое, мешала сетка от москитов, и миссис Слейд не могла быть до конца уверена, но ей показалось, будто миссис Рейнментл открыла глаза. В ответ миссис Слейд побыстрее закрыла дверь. И теперь прислушивалась. Если миссис Рейнментл проснулась, вполне вероятно, что в эту самую минуту она встает и подходит к двери.

Из комнаты не доносилось ни звука. Миссис Слейд попыталась еще раз восстановить в памяти увиденную картину. На сей раз глаза казались закрытыми. Но затем ей пришла на ум хромолитография Иисуса, на которой смеженные веки внезапно раскрывались, и глаза смотрели прямо на зрителя. Она повернулась и постучала в дверь доктора Слейда.

9

Маленький поезд медленно полз вверх по холму, следуя течению бурной реки. В открытые окна врывались запахи деревьев и птичье пение. В отеле им удалось добиться лишь кофе; на завтрак поели бананов, купленных через вагонное окно, перед тем как поезд вышел из Пуэрто-Фароль. Чтобы отнести вещи на вокзал, им дали одного хилого мальчишку, а не троих мужчин, как просил доктор Слейд. Они смогли сесть на поезд лишь после того, как разделили между собой чемоданы: миссис Слейд несла корзинку и свою сумочку.

Головная боль, которую почти снял кофе, вновь проснулась во время пробежки к вокзалу. Теперь, когда поезд сильно качало из стороны в сторону, миссис Слейд изредка морщилась от болезненной пульсации. Она достала из сумочки и надела солнцезащитные очки. Минуту спустя она вновь незаметно опустила руку в сумочку и принялась ощупывать ее содержимое, пока не нашла тюбик «опталидона», который затем украдкой вынула. Пока доктор Слейд изучал ландшафт, она быстро сунула одну таблетку в рот, но он, очевидно, заметил ее жест краем глаза и обернулся.

— Ты выспалась?

— А ты? — парировала она. Ночь была еще слишком свежа в памяти, и миссис Слейд не хотелось о ней говорить. — У тебя ведь была жуткая кровать.

— Я прекрасно выспался, — сказал он, не спуская с нее глаз. — Хотя и не прочь еще вздремнуть.

Ей хотелось сменить тему, но она не могла придумать, о чем бы поговорить. Мозг работал как бы независимо от нее, надеясь отыскать ответ на еще не поставленный вопрос.