Ввысь к небесам. История России в рассказах о святых
Шрифт:
«Отцы и братья! — воскликнул князь Димитрий. — Приспело время постоять за святую веру, за Русь православную. А если умрем, то смерть наша будет не в смерть, а в жизнь вечную».
Громко он стал читать 45-й псалом Давидов: «Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбех, обретших ны зело. Сего ради не убоимся, всегда смущается земля и прелагаются горы в сердца морская…» И без перевода ясно, какая мощь и вера заключались в сих словах.
Войска медленно сошлись. Из татарских рядов выехал огромный богатырь Темир-Мурза, которого именовали еще Челубеем. Он вызывал русских воинов на поединок.
Перекрестясь, ему навстречу выехал инок
«Велик Бог христианский, — воскликнул Пересвет, — и велика крепость Его!» Они поскакали навстречу один другому и так крепко ударились, что оба пали на землю замертво.
Затрубили ратные трубы, битва началась. Князь Димитрий в одежде простого воина бился в первых рядах. Свою великокняжескую одежду он отдал боярину Брейку. То, что князь бьется на равных со всеми, воодушевляло русичей.
Битва была такой, что земля тряслась, пыль заслоняла солнце, кровь текла ручьями к рекам Непрядве и Дону, окрашивала воду, шла к морю вестником гибели людей.
Еще рано утром, когда тяжелый туман заслонял видимость, большой отряд воевод Боброка Волынца и Владимира Андреевича Серпуховского переместился в дубовую рощу и укрылся в засаде. На вершины деревьев вскарабкались наблюдатели. Еорестно сообщали они о том, что татары теснят наших, что нигде не видно князя Димитрия. Что трупов людей и лошадей целые горы.
— Бояре! — кричали воины. — Что мы медлим? Доколе глядеть на гибель братьев?
В. К. Сазонов. «Дмитрий Донской на Куликовом поле». 1824
Но опытные воеводы удерживали воинов. Уже несколько часов шла сеча. И уже татары стали считать себя победителями, совсем оттеснили они русичей к берегу Дона, как из дубового леса, будто ураган, вихрь возмездия, вылетела лавина конников.
«Горе, горе нам! — закричали ордынцы. — Русские перехитрили нас: мы измучены в битве, а эти сильные и многочисленные обрушились на нас».
Татары дрогнули и побежали. Отступали вплоть до Красного холма (сейчас здесь памятник Куликовской битве), где был шатер Мамая. Но не смогли и здесь зацепиться, бежали дальше. Бежал и Мамай. Уносился прочь аж до Черноморского побережья Крыма. Там и был убит. Место могилы неизвестно. Занесло ее пылью, выросла на ней крапива.
«Дмитрий Донской, получивший рану в битве с Мамаем на Куликовом поле». Гравюра. XIX в. Автор неизвестен
Именно за эту битву, бывшую на поле Куликовом, меж реками Непрядвой и Доном, получил князь Московский знаменитое имя Димитрия Донского.
Тяжело раненного, в изрубленных доспехах, еле живого нашли его под березой. Владимир Андреевич, вернувшийся из погони, сказал:
— С нами Бог и Крестная сила. Мы победили.
Они стали объезжать поле, оплакивать павших. Много десятков одних только бояр полегло за землю Русскую, а ратников, а ополченцев несметное множество.
Димитрий приказал
войскам отдать последние почести павшим. Тела бояр повезли хоронить в их города. Тело Александра Пересвета в дубовой колоде отправили в Старо-Симонов монастырь Москвы.«Дон-река три дня кровью текла, — говорят летописи об этой битве, — а павших хоронили восемь дней».
При императоре Николае I на месте Куликовской сечи были поставлены памятники: один — колонна на месте ставки Мамая на Красном холме, другой — храм Рождества Богородицы у устья Непрядвы, там, где были основные захоронения русских воинов.
В Великую Отечественную войну наводила страх на врага танковая колонна «Дмитрий Донской». Водителями в колонне были монахи, в основном из Троице-Сергиевой Лавры.
Солнце сияло в ту осень как весеннее. Стояли радостные, золотые дни, когда русское войско возвращалось в Москву. Но вначале остановились в Троице-Сергиевой Лавре. Отслужили благодарственный молебен. Там Димитрий узнал, что во время битвы братия монастыря пребывала в молитве, все время служились панихиды по погибшим. Преподобный Сергий, прозревая битву своим духом, называл имена погибших в ту минуту, когда они падали на поле Куликовом, за триста верст от Лавры.
Защита Москвы от орд Тохтамыша. Средневековая миниатюра
Москва встречала колокольным звоном, крестными ходами. Из всех церквей были вынесены для встречи иконы, хоругви. На высоком холме у Яузы, недалеко от ее впадения в Москву-реку, стояли с хлебом-солью знатные люди. Здесь сейчас монастырь, называемый Спасо-Андрониковым. Первым игуменом его был Андроник, ученик преподобного Сергия. А совсем рядом стоит высокая, видная отовсюду Сергиевская церковь.
И еще один храм многим из нас знаком — это храм Всех Святых на Кулишках, ныне Славянской площади (рядом установлен памятник равноапостольным Кириллу и Мефодию). Храм Всех Святых заложил сам Димитрий Донской.
В Кремле князя встречала супруга Евдокия и малые деточки.
По некоторым известиям, хан Мамай погиб от рук окрепшего нового хана Тохтамыша. Тохтамыш, как новый Чингисхан или Тамерлан, покорил многие народы юга и шел на Русь. Он, как опытный зверь, выждал момент, когда Русь ослабла, положив лучших сынов на поле Куликовом, и приблизился к Москве. Он потребовал от русских дани и покорности. Князь Димитрий отослал его посланников ни с чем. Сам же, понимая, что нападение Тохтамыша неизбежно, поехал в Кострому собирать новое войско.
Тохтамыш не дал времени на передышку. Взял Москву и сжег ее. Мы снова должны были признать себя данниками ордынцев. И только потомок Димитрия Донского Иоанн III окончательно покончил с ордынским нашествием на Русь.
Главный урок — русские люди поняли, что Русь может побеждать, только сплотившись, что необходима единая столица, необходимо подчинение единому царю. Не случайно именно при Димитрии Донском Московский Кремль становится белокаменным, обносится неприступными стенами. Именно Димитрий первым из русских князей, без согласования с Ордой, ставит на московский престол своего сына Василия I.