Ввысь

Скад, может, он и провернул в воздухе нечто потрясающее, но его физиономия… по-прежнему хотелось ему вмазать.

— Осторожнее. — Жаль, не на что было встать, чтобы не смотреть на него снизу вверх. — Когда ты будешь сломлен и станешь оплакивать свое падение с небес на землю, моя тень поглотит твою и я посмеюсь над твоими муками.

— Ты странная девчушка, Штопор.

Девчушка?

Девчушка?!

— Я…

— Смирно! — крикнул Кобб, хромая к нам.

Девчушка?!!

Я вскипела, но вспомнив, какой мне устроили разнос, сумела сдержаться и встала в строй к остальным. На Говнюка я демонстративно не смотрела.

— В жизни не видел столь неловкого и в то же время столь захватывающего зрелища в исполнении курсантов! — воскликнул Кобб. — Вы должны стыдиться. И гордиться. Заберите вещи из класса, встретимся в зале «Эпсилон» для расквартирования. Вам всем надо помыться и подкрепиться.

Остальные ребята умчались прочь. Я задержалась, чтобы спросить про Рига, но Кобб приказал мне тоже идти. Похоже, ему не нравилось, когда кто-то ждал, пока он ковыляет.

Я плелась за остальными, ощущая… ну, в принципе то, о чем говорил Кобб, — стыд и гордость.

Я побывала в небе. Побывала в битве. Стала частью Армии Обороны Непокорных.

Вместе с тем проявила я себя отвратительно. Несмотря на всю похвальбу и подготовку, от меня было больше помех, чем помощи. Предстояло еще много над чем поработать.

И я не сдамся. Научусь. Я воин, как учила Бабуля. И путь воина — не бегать от поражений, а признавать их и стремиться к лучшему.

Пока мы шли по коридорам, включилась система оповещения.

— В сегодняшнем бою мы одержали потрясающую победу, — раздался голос адмирала Железнобокой. — Доказали силу и упорство Непокорных. Помните, ради чего вы сражаетесь. Помните, что, если враг сумеет подобраться с могильщицей в зону поражения, он уничтожит не только базу, но и всех, кто находится под ней, и все, что мы любим. Вы — та грань, что отделяет цивилизацию от безумия. В особенности хочу отметить курсантов учебных звеньев B и C, пока не обзаведшихся названиями. Их первый вылет демонстрирует, что все они, за некоторыми исключениями, достойны восхищения.

«За некоторыми исключениями». Скад! Как адмирал всей АОН может быть такой мелочной?

Мы вошли в класс, где оставили рюкзаки с одеждой, которую взяли с собой на «Альту». Закидывая свой на плечо, я задела Рвоту. Спортивная девушка засмеялась и пошутила насчет того, как едва не врезалась в меня в бою. Я улыбнулась. Похоже, наши выкрутасы в небе ее не разочаровали, а воодушевили.

Пока мы шли к общежитиям, Рвота держалась рядом, чтобы мне не идти одной. Парни впереди смеялись над какой-то шуткой Недда, и я решила, что не дам Железнобокой сломить меня. Мое звено — мои союзники, и все они — кроме, конечно, Говнюка — производили впечатление достойных людей. Может, здесь я впервые в жизни обрету свое место.

Мы дошли до общежитий: два коридора с комнатами по обеим сторонам, один для парней, другой для девушек. Все знали, что в летной школе действовал строгий запрет на отношения: крутить шуры-муры можно только после выпускного. Да и у кого вообще есть на это время? Хотя, надо признать, Бим неплохо смотрелся в летном комбинезоне. И синие волосы мне тоже нравились.

Вместе с парнями мы пошли узнать, как там Риг. Их комната оказалась почти такой же маленькой, как та, что я делила с мамой и Бабулей в Вулканической. У каждой стены стояла двухэтажная кровать. На койках Артуро, Недда и Говнюка были таблички с именами, а на четвертой уже лежал Риг. Бедняге Биму принесли раскладушку.

Риг спал. Хотя скорее притворялся спящим, но это значило, что он хочет побыть один. Мы с девчонками вернулись в наш коридор и нашли предназначенную для нас комнату. Такая же маленькая и тесная. В ней было четыре койки, как и в комнате у парней, все с табличками, кто где должен разместиться: Киммалин, Рвота, ФМ и Заря, с их настоящими именами. Я предпочитала мысленно называть их позывными, разве что за исключением Киммалин. Неужели она всерьез хочет, чтобы ее называли Бзик? Надо с ней об этом поговорить.

Впрочем, в тот миг мое внимание привлекло кое-что другое.

Для меня не было ни койки, ни таблички. Ни даже раскладушки.

— Ох, какая жалость, — сказала Киммалин. — Штопор, похоже, тебе достанется раскладушка. Когда ее принесут. Хочешь, буду меняться с тобой через ночь?

Эта девушка была слишком милой для военной службы.

Итак, где моя раскладушка? Я выглянула в коридор и увидела хромающего к нам Кобба. Двое мужчин в форме военной полиции замерли у него за спиной — не приближаясь, но явно чего-то ожидая.

Я подошла к Коббу, оставив девочек в комнате.

— Сэр?

— Я пытался. Меня не стали слушать. — Он скривился. — Для тебя не будет койки. И еды в столовой.

— Что? — Я ушам не поверила.

— Ты можешь посещать мой класс — насчет этого последнее слово за мной, но остальные в АОН не согласны с тем, что я сделал. Я не вправе обеспечить тебя бытовыми удобствами, а командование решило не выделять на тебя ресурсы. Ты можешь учиться и, к счастью, летать на «Поко». Но на этом все. Мне жаль.

Я почувствовала, как холодеет лицо, а внутри поднимается волна гнева.

— И как я должна летать, если даже поесть не могу?

— Тебе придется есть внизу, в Вулканической, где принимают ваши талоны. Придется спускаться на лифте каждый вечер и возвращаться к утру.

— На лифт уйдут часы! — возмутилась я. — Все свободное время я буду тратить на дорогу! Как мне быть частью звена, если я даже жить с остальными не могу? Это… это…

— Возмутительно. — Кобб встретился со мной взглядом. — Согласен. Так что, ты сдашься?

Глубоко вздохнув, я покачала головой.

— Умница. Скажу остальным, что тебе не дали койку из-за дурацкой внутренней политики. — Он взглянул на полицейских. — Эти веселые ребята покажут тебе, как выйти из комплекса, и удостоверятся, что ты не осталась спать на улице. — Он наклонился ко мне. — Это просто еще одна битва, Штопор. Я тебя предупреждал. Спуску тебе не дадут. Я все исправлю при первой возможности. Но до тех пор держись.

Он заковылял прочь.

Я прислонилась к стене. Такое ощущение, что мне отрезали ноги. «Никогда я не стану здесь своей, — поняла я. — Адмирал об этом позаботится».

Полицейские восприняли уход Кобба как знак того, что можно подойти.

— Уже иду.

Я закинула рюкзак на плечо и побрела к выходу. Они шли следом.

Я хотела попрощаться с остальными, но не было желания объяснять. Так что я просто ушла. На все вопросы отвечу утром.

Внезапно навалилась усталость.

«Не показывай им, что склоняешь голову», — подумала я, гордо распрямив спину. Полицейские сопроводили меня до выхода из корпуса. Я была почти уверена, что в одном из коридоров заметила Железнобокую, которая хотела лично убедиться, что я покинула базу.