Вы умеете мечтать?

Я даже порадовалась что восприимчивость к людским эмоциям у меня на минимуме, потому как Наулов от тона капитана весь непроизвольно сжался.

— Вы…хотя бы… можете… мне сказать…куда мы летим? — борясь с желанием орать, прогавкал капитан.

— Можем, но это еще более странно, — ответила я, так как Кир, похоже, был не способен говорить, замороженный тоном Хоукса.

— Мне что из вас все вытягивать?

— Мы движемся по кругу малого радиуса.

— И мы сейчас находимся…

— В том же самом месте, где и двенадцать часов назад.

— Нас ждут на Звезде с пленными на борту уже сегодня к вечеру.

— Придется им сообщить, что это невозможно, — произнесла я очевидное.

— Наулов, свяжитесь со штабом на Звезде, пусть вышлют к нам буксировщик, — скрипя зубами, приказал капитан. — Черт, я даже пьяный сам до дома дохожу, а тут как девку за подол…

Проводив взглядом ворчащего себе под нос капитана, я отправилась в себе, надеясь, что усталость все же возьмет верх над нервозностью.

В свою каюту я пришла как в гости к чужаку. Странное ощущение наэлектризованности воздуха и запах озона после грозы, словно природная стихия выбрала своим обиталищем мою территорию. Не смогу здесь спать. Собрав кое-какие вещи, отправилась в комнату отдыха для команды, сейчас там все равно никого не будет, пересменка давно позади, да и большинство любопытствующих ночью не доспали, сейчас наверняка наверстывают.

Редкие встречные на пути подтверждали мою теорию о том, что корабль превратился в сонное царство. Бодрствовали только те, кто принял вахту.

Как я и предполагала, общая каюта оказалась пуста. Устроившись в уютном мягком кресле и забросив ноги на стоящий рядом невысокий столик, заставила себя выбросить все из головы и уснуть.

— Ну, надо же, — раздался бас у меня над головой. — Ее ищут по всему кораблю, а она тут релаксирует.

Приоткрыв один глаз, взглянула на говорившего, и снова опустив веко, спросила:

— Кто ищет?

Влад присел на край стола, который я использовала как опору и, внимательно меня оглядывая, как будто раньше не видел, ответил:

— Капитан Хоукс и док Эбот.

Странно, зачем я понадобилась Эботу, нашему бортовому врачу? Его должность — это все, что я о нем знала, так как у меня никогда не возникало причин для более близкого знакомства.

— Зачем? — вяло спросила я.

— Допросы ничего не дают, вот решили прокачать их технику, но пока не удается отделить устройство.

Я распахнула глаза.

— Они пытаются отделить техническую часть от живой материи?

— Ну, что-то вроде того, а по мне так просто вырежут и дело с концом.

— Где они?

— В медотсеке, — ядовито улыбнулся он, а потом, резко выбросив руку, и уперевшись ею мне в грудь, прижал меня к креслу, не позволяя подняться. — А что это ты так заволновалась?

Я не пыталась сопротивляться, силы не равны и я это понимаю, но и ни за что не позволю ему почувствовать свое превосходство. Спокойно глядя ему в глаза, ткнула пальцем в его руку и сказала:

— Ваши комплектующие мешают мне исполнять свои прямые обязанности по несению службы на военном судне. У Вас есть основания задерживать прямого подчиненного капитана корабля?

Струдов потемнев лицом, наклонился ближе ко мне и прошипел прямо в мое бесстрастное лицо:

— Однажды ты запнешься, и я буду рядом, чтобы помочь тебе упасть.

Резко поднявшись, он ушел, оставив меня одну. Я не понимала причин, которые могли бы вызвать такую антипатию и, наверное, никогда не пойму. Люди со своими тараканами всегда для меня были загадкой. С приборами гораздо проще. Не люблю людей.

Метры хромированного пола оставались позади, я с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на бег. У меня в голове не укладывалось, как можно уничтожить такое чудо биоинженерии? Ничего другого при насильном вторжении и не выйдет. Влетев в медотсек, я застала плачевную картину, которая лишила меня последних крупиц надежды на возможность заглянуть за грань наших познаний.

Скандинав с косичками сидел, пристегнутый в зафиксированном стуле, а доктор лазерным скальпелем снимал по микронам верхние слои кожи. Чужак не выказывал признаков боли, но напряженное лицо, выдавало его раздражение. Поймав мой взгляд, он вдруг успокоился, и теперь, совсем перестав обращать внимание на суетящихся рядом медиков, он стал пристально следить за мной. Его внимание немного выбивало меня из колеи и заставляло чувствовать себя скованно и даже смущенно, что было странно, так как обычно чужой интерес к моей оригинальной внешности мало действовал мне на нервы.

— Вы разыскивали меня, капитан? — обратилась я к Хоуксу, который следил за действиями медперсонала.

— Да, лейнгард Доз, нам нужно ваше мнение как техника.

— Если Вам действительно важны мои рекомендации, тогда я бы посоветовала отказаться от этой бессмысленной затеи.

— Почему, — заинтересовался он.

— Потому, что у Вас заведомо ничего не выйдет

— Откуда такая уверенность?

— Это не прибор, который можно отсоединить, а потом изучить, разобрав по микросхемам. Это практически часть тела и функционирует она, лишь находясь в постоянном контакте, предположительно, только с одним носителем. Если Вам удалить печень и расщепить ее на молекулы для изучения, будет ли от нее прок?

— От моей печени давно нет прока, Риана, мне ее на искусственновыращенную еще в юности заменили.

Если это была шутка, то я ее проигнорировала.

— Капитан это бессмысленный расход ценного научного материала.

— Эбот, отставить, — отдал приказ капитан.

И не успела я облегченно выдохнуть, как напряглась все телом, поймав насмешливый взгляд изучаемого. Он нас понимает? Хотя чему я удивляюсь, для чего бы им не нужны были наши люди, они должны были с ними общаться, а значит вероятность того, что ни понимают нашу речь, приближена к ста процентам. Пока доктор восстанавливал кожные покровы скандинаву, мы с чужаком играли в гляделки. Никогда раньше мне не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы сохранять невозмутимость и безразличие. Но под пристальным взглядом этих льдисто-голубых глаз, чувствуя себя практически голой, я безрезультатно пыталась собрать стремительно разбегающиеся мысли и заставить себя очнуться от этого странного гипноза. «Он чужак, чужак» — повторяла я про себя, стараясь не думать о нем как о человеке, как о мужчине. «Да у него даже имени нет» — убеждала я себя.

— Ирван, — вдруг произнес он.

Все присутствующие, забыв о том, чем только что занимались, обернулись на голос со слегка грассирующей «р». И если им было интересна возможность его разговорить, то я сжалась от предчувствия чего-то надвигающегося на меня с непреклонностью сошедшего с рельсов поезда. Он же не мог знать, о чем я думаю? Или мог?

— Это Ваше имя? — решил воспользоваться представившейся возможностью Хоукс.

Скандинав не отреагировал на вопрос и продолжал пристально наблюдать за моей реакцией. А я не могла найти сил и прервать этот зрительный контакт, пытаясь выбросить все мысли из головы и не думать ни о чем. Я буду выглядеть очень глупо, если стану представлять себе кирпичную стену или океан? Скандинав улыбнулся, я оцепенела.