Вяземская катастрофа
Шрифт:
Штаб 9-й армии доложил:
«Окруженные западнее Вязьмы части противника близки к полному уничтожению. Дивизии 5-го ак, задействованные для сужения кольца окружения, успешно продвигались на юго-восток при слабом сопротивлении противника.
26-я пехотная дивизия прорвала <…> оборонительные позиции в окрестностях Тишина. Исключительно упорно обороняющийся противник частично был уничтожен, его артиллерия подавлена<…>. Наши потери также значительны. В боях за последние 3 дня дивизия потеряла 58 офицеров и 1200 солдат убитыми и ранеными» [46].
Из статьи генерала Лукина:
«Тот, кто был в окружении и оказывался в таком же положении, как и я, поймет мое душевное состояние. Нет, моральные силы не были надломлены, сила воли не поколеблена, но я понимал всю тяжесть положения и ничего сделать не мог.
Вновь собрал командиров и комиссаров. Они, очевидно, ждали
— Товарищи, положение не безвыходное. Противник сосредоточил все свои силы на восточном направлении и видит, что мы рвемся только на узком участке. Если же мы будем прорываться южнее Вязьмы, в направлении 20-й армии, то обязательно прорвемся. Приказываю выходить отдельными группами» [56].
В других источниках по-разному рассказывается о последнем совещании в Шутово и о принятом там решении (ниже эти различия будут рассмотрены). Неудача отчаянной попытки 11 октября вырваться из кольца отрицательно сказалась на моральном состоянии личного состава. Территория, занимаемая остатками 19-й армии и группы Болдина, еще более сократилась. В бой вступили артиллеристы, оставшиеся без снарядов, танкисты, потерявшие в боях свои боевые машины. Скрывать нечего: многие начальники растерялись, возникли панические настроения. Некоторые командиры, не желая подчиняться, пытались действовать самостоятельно. Видимо, добиться жесткого подчинения не удалось.
Я не сразу решил, стоит ли приводить здесь несколько путаный рассказ о выходе из окружения еще одного участника тех далеких событий: уж больно он напоминал лихие кавалерийские атаки времен Гражданской войны. Кстати, наличие многочисленных свидетельств участников одних и тех же событий необязательно способствует установлению истины (ведь не на пустом месте возникло выражение — «врет, как очевидец»). Чаще всего это приводит к появлению версий, взаимоисключающих одна другую и только затрудняющих работу исследователя. Но рассказ бывшего командира 45-й кавалерийской дивизии, подполковника А.Т. Стученко [323] в некоторых отношениях может дополнить воспоминания других ветеранов и тем интересен. Дивизия составляла резерв 19-й армии и располагалась к северу от хутора Шутово.
323
Стученко Андрей Трофимович (1904–1972), генерал армии (1964).
«В 19-й армии полностью сохранила высокую боеспособность, пожалуй, только 45-я кавалерийская дивизия [324] . Я убедительно просил командарма Лукина разрешить атаковать противника, чтобы пробить путь для всей армии, но он не согласился:
— Твоя дивизия — последняя наша надежда. Без нее мы погибли. Верю, ты прорвешься, но мы не успеем пройти за тобой — немцы снова замкнут кольцо.
Этот довод, возможно, был справедлив, но нам, кавалеристам, трудно было с ним согласиться. Мы считали, что можно было организовать движение оставшихся боеспособными частей армии за конницей. А в крайнем случае, даже если бы это не удалось, то хотя бы сохранилась боеспособная дивизия для защиты Москвы.
324
Довольно самонадеянное заявление. 45-я легкая (рейдовая) кд (по штату — 2967 чел., по списку на 1 октября — 2798) состояла из 3 кавполков, в каждом по штату шесть 45-мм орудий, дивизионной артиллерии не было. К 10 октября дивизия понесла большие потери. В открытом бою днем она была бы уничтожена.
Мысль о спасении дивизии не давала мне покоя. На свой страх и риск решил действовать самостоятельно. Так как северо-восточное направление уже было скомпрометировано неудачными атаками армии, мы наметили другое — на Жебрики, почти на запад. К рассвету, расположившись вдоль опушки леса возле Горнова (Горнево, в 8 км северо-западнее Вязьмы. — Л.Л.), дивизия была готова к атаке [325] . Впереди конных полков стояли артиллерия и пулеметные тачанки.
325
А.Т. Стученко путает: это направление на северо-восток. Он также ошибся, утверждая, что знаменитая батарея «катюш» капитана Флерова погибла в окружении западнее
Вязьмы.По команде, сверкая клинками, дивизия перешла в атаку. До наших пушек оставалось всего метров двести, когда мы увидели, что наперерез скачут М.Ф. Лукин, его адъютант и почему-то командир танковой бригады Корчагин (командир 126-й тбр полковник И.П. Корчагин. — Л.Л.). Командарм что-то кричал и грозил кулаком в мою сторону. Я придержал коня. Полки, начавшиеся переходить уже в галоп, тоже придержали коней. Ко мне приближался Лукин.
— Стой! Именем революции, именем Военного совета приказываю остановить дивизию! — закричал он…
<…> М.Ф. Лукин продолжал доказывать, что так надо было, что он не мог лишиться нашей дивизии.
Подбираем раненых, хороним убитых. Надо скорее покидать этот лес, по которому уже пристрелялся противник. Дивизия „под конвоем“ командарма Лукина и его группы перешла на старое место — к хутору у Шутово. Вечером на командном пункте собрались работники штаба, политотдела, трибунала, прокуратуры, тыла 19-й армии и штабов других армий. Здесь же были командарм Вишневский и Болдин.
Командный пункт, по существу, уже ничем не управлял. Связи с частями не было, хотя кое-где действовали переносные радиостанции (мощные радиостанции пришлось уничтожить).
Лукин не отпускал меня ни на шаг. Собрали скудные запасы, принялись за ужин. В это время в хату с шумом ворвался какой-то подполковник и доложил, что стрелковый полк, прикрывавший район Шутово с запада, атакован противником. Полк отходит. А следом идут немцы. Сюда, в направлении хутора. Все вскочили. Лукин приказал мне остановить гитлеровцев, не допустить их продвижения к командному пункту.
В 23.00 дивизия получила приказ командующего армией: держать фронт до четырех часов утра, после чего отходить на юг, прикрывая группу командармов со штабами и остатками войск, которые будут с рассветом пробиваться в район Стогово (южнее Вязьмы) на соединение с 20-й армией генерал-лейтенанта Ершакова».
Ночью конный разъезд доложил, что на хуторе, где размещался штаб армии, уже никого нет. Стученко продолжает:
«Удалось выяснить, что еще в полночь оба командарма и Болдин, собрав своих штабных работников и сколотив отряд человек в шестьсот, взяли радиостанцию и ушли в неизвестном направлении. Итак, мы уже около четырех часов сидим здесь неизвестно для чего, неизвестно кого прикрывая.
В пятом часу утра полки по моему приказу бесшумно снялись с места. Держа коней в поводу, конники двинулись на юг, как приказал нам еще вечером командарм. Ha рассвете 13 октября дивизия подошла к деревне Жипино. Разъезды, высланные нами, были встречены огнем: в деревне враг. Чтобы избежать ненужных потерь, я решил обойти ее с северо-запада и на рысях повел дивизию через лес на деревню Буханово. Но до деревни мы не дошли. У узкого ручья головной эскадрон попал под ураганный автоматно-пулеметный огонь. Стало ясно, что пробиться здесь будет еще тяжелее. Решил вернуться назад к деревне Жипино. Там видели только наши разъезды и ничего не подозревают о наших намерениях» [9].
Пропустим рассказ о немецких «кукушках», которые с деревьев «в упор расстреливали всадников и лошадей», об атаке, которую почему-то не поддержали танки генерала Ремезова [326] . Три танка бригады появились только тогда, когда кавалеристы вышли к шоссе. Тут со стороны Вязьмы появились вражеские танки. Под их огнем эскадроны пересекли шоссе, но в кустарнике по другую сторону шоссе попали под сильный огонь минометов и артиллерии. В роще скопилось много людей из других частей, так как дорогу на юг преграждала река Вязьма (см. схему 15). На узкой полоске земли между автострадой и рекой в 4–6 км западнее Вязьмы скопились многие тысячи бойцов и командиров различных частей. Еще больше здесь было раненых воинов, которых не смогли эвакуировать по автостраде в связи с захватом немцами города. Когда части переправились через реку и двинулись на юг, раненые остались на ее северном берегу. С ними остались, за редким исключением, врачи и санитары медпунктов частей, медсанбатов и госпиталей. Они не могли оставить своих подопечных без помощи. Врачи медпункта 120-го гап до сих пор числятся пропавшими без вести.
326
Ремезов Федор Тимофеевич, командир 127-й танковой бригады, генерал-майор. Бригада, сформированная из остатков 18-й тд 7-го мк, вместе с остальными частями 16-й армии попала в окружение под Вязьмой. 6 ноября остатки бригады вышли к своим войскам в районе Наро-фоминска.