Вяземская катастрофа

При отходе наших войск активизировалась служба радиоперехвата противника. Надо признать, что это дело у противника было поставлено весьма обстоятельно. Немцы еще в 1914 г. в боях в Восточной Пруссии убедились в чрезвычайной эффективности такого способа добывания разведданных. Из восьми радиополков, подчиненных Центру радиоподслушивания при штабе ОКХ, который ведал радиоразведкой, шесть находилось на советско-германском фронте. Полки делились на соответствующие подразделения, укомплектованные опытными специалистами и имевшие совершенную для своего времени технику. Подразделения и посты радиоразведки прослушивали работу советских радиостанций, осуществляли перехват и пеленгацию радиотелеграфных станций, записывая на ленты или пластинки наиболее интересные передачи. Как правило, за каждым участком фронта следили одни и те же специалисты, знавшие наизусть применяемые советскими связистами ключи, позывные, псевдонимы и фамилии командного состава советских соединений. Обнаруженные пеленгаторами радиостанции, а значит и штабы, в состав которых они входили, подавлялись сосредоточенным огнем артиллерии и ударами авиации. Поэтому командиры старались реже прибегать к использованию радиостанций, чтобы не лишиться связи окончательно. Ветераны 120-го гап, в котором было сравнительно большое количество радиостанций, подтверждали, что почти сразу после работы на передачу по району нахождения радиостанции немцы открывали огонь. На первых порах из-за этого в полку были потери. Впоследствии мощные автомобильные радиостанции полка после работы на передачу сразу же меняли позиции.

Работа подслушивания противника облегчалась тем, что переговоры по радио между штабами наших войск зачастую велись с использованием старых позывных (их не успевали менять), уже известных немецкой разведке, а иногда вообще открытым текстом. В результате немецкое командование зачастую узнавало о намерениях нашего командования и передавало полученные сведения в соответствующие инстанции для принятия мер противодействия. Кроме того, немцы активно забивали эфир, затрудняя управление войсками, и занимались дезинформацией.

Так, 242-я стрелковая дивизия 30-й армии, отходя в восточном направлении, 5 октября вышла к дороге Белый — Вязьма, которая к этому времени была перехвачена противником. Командир дивизии попытался связаться со штабом армии, чтобы получить указания на дальнейшие действия. Когда радиостанция вышла в эфир, то на запрос был получен ответ — «ждите». Позднее выяснилось, что на волне дивизии работала радиостанция немцев, которая передавала дивизии ничего не значащую информацию и запросы, а также закодированные сообщения, которые невозможно было раскодировать. С 8 часов 5 октября и до 12 часов 6-го дивизия находилась без движения. К утру 6 октября стало ясно, что выход из окружения с материальной частью уже невозможен, так как немцы, подтянув крупные силы, окончательно блокировали единственную дорогу. Только тогда командование дивизии осознало, что получаемые радиограммы не что иное, как дезинформация, и приняло решение пробиваться на восток без тяжелого вооружения [58].

В условиях частого отсутствия связи положение спасали подвижные средства связи: донесения и распоряжения доставлялись с помощью пеших и конных посыльных, мотоциклистов, на автомашинах и самолетах (в том числе и путем сбрасывания вымпелов). Делегаты от соединений и частей (еще в сентябре был отдан приказ — впредь их именовать офицерами связи, но инерция была слишком велика) прибывали в вышестоящий штаб с картами, на которых старший начальник намечал боевую задачу и ставил свою подпись. Такая карта являлась руководящим документом. Другое дело, что в связи с вынужденным отходом на большую глубину карт нужного района в частях не оказалось. Поэтому зачастую боевые задачи и маршруты движения частей фиксировались на простых листках бумаги (в фондах частей и соединений ЦАМО хранится много таких документов). В районе окружения западнее Вязьмы и сейчас можно найти кипы из тысяч листов карт. Их закопали за ненужностью, так как это были карты других районов и участков фронта. Можно найти и карты района Вязьмы, которые закопали перед прорывом из окружения (схема 15 выполнена на фрагменте листа такой карты, найденном поисковиком Николаем Слесаревым).

При вынужденном отходе, когда обстановка резко и часто меняется, от командующих и их штабов требовалось гибкое и весьма конкретное управление войсками. Командующий Западным фронтом, отдав распоряжения об отходе, поспешил сменить место своего КП. Сначалом перемещения он окончательно утратил связь с армиями. Для доведения приказа на отход и управления войсками в Касне был оставлен оперпункт, то есть временный пункт управления (ВПУ), который возглавил начальник оперативного отдела штаба генерал-майор Маландин. ВПУ, по существу, должен был выступать в роли ретранслятора. Однако и он в скором времени потерял связь и со штабом фронта, и с армиями. Связь по радио была только с находившейся неподалеку 16-й армией, но на запросы Маландина ее штаб почему-то не отвечал.

Распоряжения войскам передавались, но вот доходили ли они до адресатов — большой вопрос. Поэтому в архиве на многих документах отсутствуют служебные пометки о приеме адресатом того или иного распоряжения. Например, Маландин от имени Конева приказал командующему 32-й армией продолжать активнее действовать во фланг противнику в направлении Волочек, а также принять меры по доставке горючего 143-й танковой бригаде в район Аксентьево. Что могло дать подобное распоряжение Вишневскому, даже если бы оно дошло до адресата? По существу, во время перемещения командного пункта Конева и его штаба отходом войск фронта никто не руководил. И это признается ныне в официальных источниках [54].

Между тем немцы попытались обнаружить и разгромить «штаб маршала Тимошенко». Их разведотряд в составе 15–20 танков был обнаружен в 13 км севернее ст. Касня. В 17.00 6.10 в районе Торбеево (10 км севернее станции), совершили посадку 5 самолетов противника, которые доставили две танкетки и 40 автоматчиков. Аэродром, где базировались самолеты У-2, обслуживавшие штаб фронта, оказался под огнем минометов десанта. Самолеты были вынуждены перелететь на вяземский аэродром.

Из донесения Маландина 6 октября:

«Не имея связи, У-2 под рукой, принял решение имеющимися двумя танками и взводом пехоты из батальона охраны штаба выбить противника из Торбеева. Если удастся, то вновь переведу У-2 на этот аэродром. Временный ОП (оперпункт. — Л.Л.) переведу в район Вязьмы. Для связи с Рокоссовским, Лукиным по шоссе — машинами, а с 22 и 29 армиями — самолетами.

Район временного КП — район Мясоедово (9 км северо-восточнее Вязьмы. — Л.Л.)» [190] .

190

ЦАМО РФ. Ф. 208. 0п. 2511. Д. 11. Л. 71.

Немцам так и не удалось найти и уничтожить «штаб Тимошенко». Их контрразведка еще долго занималась опросом местных жителей Касни, куда он делся.

Из статьи генерала Лукина:

«Отход предстояло согласовать с 20-й армией, находившейся слева, и с группой Болдина. В Вадино я встретился с И.В. Болдиным. Его группа понесла большие потери в живой силе и технике. В ночь на 6 октября (в 10 часов 6 октября. — Л.Л.) армия начала отход, прикрываясь арьергардами. Часть войск отводилась и занимала новый рубеж, остальные перекатом переходили его, оставляя первых в арьергарде. При подходе к Днепру стало известно, что противник с ходу прорвал фронт 32-й армии и 220-й и 18-й стрелковых дивизий народного ополчения, отбросил их на восток, части дивизий отошли соответственно на Сычевку и Гжатск. Связь с армией они потеряли.

С высоты восточного берега Днепра местность просматривалась на 15–20 км. Рубеж имел развитую систему обороны, подготовленную соединениями 32-й армии Резервного фронта. У моста, на шоссе и железнодорожной линии стояли морские орудия на бетонированных площадках. <…> Конечно, противник об этом знал и не пошел на них, а прорвал оборону севернее. Таким образом, уже не имело смысла останавливаться на этом прекрасном рубеже обороны, так как противник замкнул клещи восточнее Вязьмы <…>» [56].

А вот как об этом рассказывает Конев:

«Выполняя приказ фронта, главным образом 19-я и 20-я армии, под нажимом наступающего с фронта противника (здесь и далее выделено мною. — Л.Л.) начали последовательно отходить от рубежа к рубежу. Первый промежуточный рубеж (Конев противоречит собственному приказу на отход. — Л.Л.) наметили на р. Днепр, где были подготовлены позиции Резервным фронтом.

Принимая решение на отход, я хорошо представлял все трудности его выполнения. Дело в том, что отход — самый сложный вид боевых действий. Требуется большая выучка войск и крепкое управление. На опыте мы постигали это искусство. Невольно в связи с этим вспоминаются слова Льва Толстого. В своих записках о Крымской войне он писал, что „необученные войска не способны отступать, они могут только бежать“. Очень метко и правильно сказал. К сожалению, надо признать, что до войны наши войска очень редко изучали этот вид действий, считая отход признаком слабости и несовместимым с нашей доктриной. Мы собирались воевать только на территории врага. И вот теперь, во время войны, за это крепко поплатились.