Выбираю таран
Шрифт:
24 июня 1942 года на Волховском фронте была окружена 2-я ударная армия. 12 июля ее командующий генерал-лейтенант А. А. Власов сдался в плен. Но его армия продолжала сражаться: шесть тысяч храбрецов погибли, восемь тысяч пропали без вести, шестнадцать тысяч с боями вышли из окружения.
Не успел войти в опубликованные материалы и другой факт, умноживший потери советских войск: правительство Великобритании сообщило о своем решении не открывать второй фронт в Европе в 1942 году. А сенатор американского конгресса Гарри Трумэн, будущий президент США, цинично заявил: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если будет
Красная Армия, понесшая огромные потери, должна была рассчитывать только на свои силы…
Враг развернул свои войска сразу в двух направлениях — на Сталинград, к достижению вожделенной линии Архангельск — Астрахань, и на Северный Кавказ, чтобы завладеть нефтью Грозного, Майкопа и Баку.
В июле срочно возводятся оборонительные рубежи на подступах к Сталинграду и по Главному Кавказскому хребту. Но путь к Кавказу лежал через Кубань и Ростов-на-Дону.
3 июля 1942 года советские войска после 250-дневной обороны оставили Севастополь. Но фашистам пришлось на выжженной земле его окраин искать места для могил почти 300 тысяч своих солдат.
Уже в июле 1942 года фашистские бомбардировщики в сопровождении истребителей, базирующихся теперь на аэродромах Крыма, стали совершать массированные налеты на Кубань и Ростов-на-Дону.
Им противостояли «русские истребительные части, которые были весьма неоднородны по своей боевой выучке, — пишет Швабедиссен. — Имелись летчики, особенно в морских истребительных авиабригадах и в частях ПВО, которые не уступали пилотам люфтваффе в агрессивности, храбрости и упорстве… Наметились признаки того, что русские летчики, благодаря растущему численному превосходству и совершенству техники, постепенно становились самоувереннее… и к концу 1943 года русскую истребительную авиацию уже нельзя было недооценивать».
14 июля 1942 года, отражая массированный налет фашистской авиации на Ростов-на-Дону, столь высоко ценимые противником «агрессивность, храбрость и упорство» продемонстрировали летчики 182-го истребительного полка ПВО.
Петр Агеев родился в селе Трусилово Челябинской (ныне Курганской) области. Его отец погиб на фронте в Первую мировую войну. Отчим Ефим Суворов, механик, построивший не одну мельницу в Сибири и на Урале, не делал разницы между своими тремя детьми и Петей. Но все же Петр, получая паспорт, отказался взять звучную фамилию отчима — хранил память об отце.
Жили они тогда в городе Прокопьевске Кемеровской области. Петр с друзьями запускал воздушных змеев и модели самолетов и уже тогда мечтал стать летчиком. Вскоре его отчим погиб при аварии на мельнице. Петр на похоронах утешал плачущих сестер: «Теперь я вам буду за отца, выращу».
Чтобы содержать семью, Петр пошел работать на шахту.
По воскресеньям, отмыв угольную пыль, спешил в аэроклуб — учиться летать и прыгать с парашютом.
На призыв «Комсомолец — на самолет!» откликнулся первым на шахте, выдержал огромный конкурс — 27 человек на место — в Балашовскую авиашколу летчиков и авиатехников гражданского воздушного флота. Закончил ее в 1934 году и был оставлен в авиашколе педагогом-инструктором.
АГЕЕВ ПЕТР ГРИГОРЬЕВИЧ (1913–1947)
Лейтенант, командир звена 182-го истребительного авиаполка ПВО.
14 июля 1942 года в воздушном бою, израсходовав боезапас, винтом своего «яка» отрубил стабилизатор бомбардировщика Хе-111. Приземлился на своем аэродроме.
В 1943 году в воздушном бою против четырех «мессершмиттов» лишился правой руки.
В 1947 году трагически погиб от рук бандитов в поезде Балашов — Москва. Могила неизвестна.
Награды: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, медали.
В наградном листе на звание Героя Советского Союза, составленном 8 января 1943 года на старшего лейтенанта Агеева Петра Григорьевича, в графе «Краткое изложение личного боевого подвига или заслуг» командующий истребительной авиацией ПВО территории страны генерал-майор авиации Осипенко написал: «Старший лейтенант Агеев за время участия в Отечественной войне произвел 160 самолето-вылетов на самолетах: ЛаГГ-3, Як-1 и Як-7, провел 20 воздушных боев, лично сбил 6 самолетов противника, проявив при этом исключительное летное мастерство, героизм и безграничную любовь к Родине.
14 июля 1942 году в групповом воздушном бою, при отражении налета вражеской авиации на город Ростов-на-Дону, тов. Агеев израсходовал все боеприпасы и методом тарана сбил самолет противника Хе-111, после чего благополучно произвел посадку на свой аэродром, незначительно повредив свой самолет.
Старший лейтенант Агеев в частях дивизии впервые стал применять тактику летчика-«охотника» При очередном вылете на «охоту» в паре с сержантом Смирновым на высоте 5 тысяч метров выследил разведчик противника Me-110, производивший фотографирование оборонительных рубежей наших войск.
Тов. Агеев, искусно построив маневр, с первой атаки уничтожил фашистского стервятника.
7 сентября 1942 года принял воздушный бой один против четырех Me-109, в результате которого с первой атаки сбил один Me-109 и успешно атаковал другие, но тяжелое ранение заставило его выйти из боя.
Своей смелостью, отвагой и героизмом тов. Агеев пользуется среди всего летного состава заслуженной славой летчика-героя.
Достоин высшей награды — звания Герой Советского Союза».
А вот что рассказывал об этом бое однополчанин П. Г. Агеева Алексей Кусочкин:
«В последнем воздушном бою с четырьмя фашистскими «мессерами» Петра бросил его ведомый Смирнов. Петр, успешно атаковав одного из «худых», так мы называли «мессеров», и сбив его, был взят в клещи двумя другими, ведущими обстрел с двух сторон. Петру оторвало правую руку, она лежала, как он потом рассказывал, на его коленях, а он пытался вылезти из кабины и нащупать кольцо левой. Только на высоте метров в 500 это ему удалось.
За шесть сбитых самолетов Золотая Звезда Героя вроде бы не полагалась, но полк считал, что один из шести сбитых бомбардировщиков был снят с неба геройским тараном, а поведение Петра в последнем бою, когда он остался один против четырех и принял бой, сбил мастерски одного и потом без руки, истекая кровью, не потерял самообладания — разве это не героизм? Нас поняли и командир полка, и вышестоящие командиры. А вот Смирнов, на которого глаза наши не глядели, по молодости лет и неопытности сурового наказания не понес — ни под трибунал не отдали, ни в штрафбат. Перевели его в другой полк. Жив до сих пор…