Выбитый генералитет

В Ставку вызвали маршала Кулика.

— Делайте все возможное и невозможное, но Керчь надо удержать! С полуострова нельзя уходить.

Кулик вылетел в этот приморский город. Части 51-й армии героически сражались на Керченском полуострове с мотопехотой и танками врага. Удалось на время их сдержать у акмонайских позиций, кое-где даже потеснить.

Кулик рвал и метал, чтобы оправдать доверие Ставки, но слишком не равны были силы. 16 ноября советские войска оставили Крым, эвакуировались через пролив на Таманский полуостров.

Кулик находился в Краснодаре, когда его потребовали к Ростову, где 56-я армия Ремизова отражала яростные удары частей 1-й немецкой танковой армии генерала Клейста.

18 ноября Кулик прибыл в город в качестве представителя Ставки. Шли уже уличные бои. Не разобравшись в обстановке, он обрушился на командарма, упрекая его в бездеятельности. Это был его привычный стиль. Стуча кулаком, требовал устранить недостатки, ликвидировать прорвавшегося в город противника, упорно обороняться, контратаковать… Но все это были слова, слова…

Не засиживаясь на командном пункте, он метался из дивизии в дивизию, требуя, чтобы его сопровождал командарм и член Военного совета, отвлекая их от дела, от управления войсками.

После изгнания немцев из Ростова глубокой ночью 1 декабря на имя секретаря Ростовского обкома партии Двинского поступила телеграмма из Москвы. Сталин спрашивал: «Мы хотели также выяснить, какую роль играл во всей этой истории сдачи Ростова Кулик. Как он вел себя — помогал защите Ростова или мешал? Мы хотели бы знать и о роли Ремизова и Мельникова».

В ответе Двинский сообщал: «…Маршал Кулик руководил всей операцией, для чего мы и считали его призванным, рассматривая, как безусловный военный авторитет. Я считаю, что он несколько суматошный человек, работает вразброс. В дальнейшем, в случае необходимости, следует послать другого, поспокойнее и рассудительней».

Не трудно было понять, что в последних словах дается оценка маршалу как военачальнику, организатору и руководителю боевыми действиями больших войсковых объединений. «Руководил… но он… суматошный человек… работает вразброс… следует послать другого, поспокойнее и рассудительней…» В этом смысл его «кипучей деятельности».

Тогда же пошла телеграмма в Москву и от командующего 56-й армией генерала Ремизова. Она явно с оттенком подобострастия: «Очень нехорошо, с нашей точки зрения, ведет себя Григорий Иванович, сегодня его жизнь неоднократно была на волоске». Комментарии, как говорят, излишни.

Несмотря на успех боев под Ростовом, где врага удалось выбить из города и отбросить назад к Миу-су, последовал вызов Кулика в Москву. Там потребовали отчета за поражение и оставление войсками Крыма. Расправа была суровой, жесткой. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 февраля 1942 года Кулик был лишен воинского звания маршала, а также всех боевых наград.

Но не таков был этот человек, чтобы пасть духом и смириться с уготованной ролью неудачника. Ко всему боевые соратники по гражданской войне еще не утратили в Москве своего влияния. Он просит их о помощи, пишет пространное письмо Сталину, в котором скрупулезно доказывает правомерность своего решения по эвакуации войск из Крыма и тем спасения их. В письме осторожно просит, умоляет «Великого Вождя и учителя, выдающегося стратега нашего времени» вернуть его в армейский строй. Поддерживает просьбу и начальник Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии, его старый приятель Щаденко. Просьбу удовлетворили. Он снова в мундире, но… генерал-майор и без наград.

Почти год Кулик находился в резерве в Ставке, терпеливо ожидая своего часа. В марте 1943 года уже в звании генерал-лейтенанта он вступает в командование 4-й гвардейской армией, ведет ее в Курское сражение. И снова его преследует неудача.

В своих мемуарах Г. К. Жуков пишет: «18 августа противник нанес контрудар из района Ахтырки.

Для его отражения в сражение была дополнительно введена 4-я гвардейская армия, прибывшая из резерва Ставки. Командовал ею Г. И. Кулик. К сожалению, он плохо справлялся со своими обязанностями, и вскоре его пришлось освободить от командования».

Злые превратности судьбы. Они неотступно преследовали, напоминали о себе неудачами, перечеркивая прошлые его заслуги… Впрочем, какие заслуги? Может быть, гибель 60 тысяч человек в 1918 году под Царицыным, о которых отнюдь не милосердный Ленин вспоминал с ужасом, осуждая дела Ворошилова и его приближенных? Или расстрелянные картечью орудий Кулика деникинцы, врангелевцы, белополяки? А может, тысячи замерзших в карельских лесах в суровую зиму, когда он там был представителем Ставки?

Нет, он никак не хотел трезво оценить свои возможности, определить их совсем невысокий потолок, притормозить свой бег по служебной лестнице, потому что каждая его ступенька была горестной для тех, кто находился у него в подчинении.

Первым, кто подметил и оценил его сомнительные способности, был Жуков. Еще в 39-м году на Халхин-Голе он понял его опасную самовластность, не дал подмять себя катком бездарности. Столкнувшись с ним под Ленинградом, он поспешил отстранить от командования незадачливого маршала. Не позволил стажироваться в неудачах и в Курской битве. Крут был Георгий Константинович в делах, но проявлять эту жестокую неумолимость требовали обстановка, интересы победы.

А между тем, Кулик вновь пребывал в распоряжении Ставки, пока ему не нашли место в Главном управлении формирования и комплектования. Вместо убывшего на фронт Щаденко, управление возглавлял генерал-полковник Смородинов. Не столь давно тот был всего лишь генерал-майором, когда Кулик носил маршальские звезды, теперь бывший маршал становился его заместителем. Иметь под боком такого зама — ох, как трудно!

Вот тогда-то, в весну 1944 года Кулик и выехал к Щелково и Ногинску на учение в дивизию, чтобы воочию поглядеть перед спланированной уже отправкой на фронт на гвардейское соединение…

Через полгода Кулику возвратили награды: два ордена Ленина, три Красного Знамени. В том же году он был удостоен еще одного боевого ордена. Но еще через полгода последовала следующая характеристика: «Генерал-лейтенант Кулик совершенно не работает над собой, не изучает опыт войны, потерял вкус, остроту и интерес к работе, вследствие чего не может обеспечить перестройку боевой подготовки запасных дивизий в соответствии с требованиями фронта и эффективно руководить ими… Поэтому считаю совершенно нецелесообразным и ненужным пребывание тов. Кулика в Главупрафор-ме. Бытовая распущенность, нечистоплотность и ба-рахольство тов. Кулика компрометирует его в глазах офицеров и генералов».

Прежде чем принять решение по данному рапорту, в Главное управление была направлена комиссия. Она подтвердила факты. Кулик был понижен в воинском звании, опять стал генерал-майором. Его направили помощником командующего Приволжского военного округа к генерал-полковнику Гордову.

— Тот мужик крут, не станет церемониться и с бывшим маршалом.

Так начался новый круг служебного марафона, на этот раз в Самаре, в штабе военного округа. Но в январе 1947 года на стол Сталину легла справка от председателя Комитета Государственной безопасности Абакумова. В ней сообщалось о зафиксированном оперативной техникой разговоре должностных лиц, имевших явно враждебную направленность против государственного строя и руководства страной. Указывались их фамилии, в числе которых был командующий округом Гордов, его жена, заместитель командующего Кулик. Такого Сталин никак не ожидал от боевого соратника по гражданской войне. Последовала команда: арестовать! 11 января 1947 года Кулик оказался в заключении по обвинению в антисоветской враждебной деятельности.