Выбор Дэнны

Правду говорят: не проси ничего у судьбы, а то можешь это получить. Вот и Дэнна получил леди Лизандер — или вернее будет сказать, она получила его?

«Никто никого не получил, глупышка, — звучит у него в голове голос здравого смысла, похожий на голос Маттео. — Она и думать забыла о тебе через пять секунд после того, как ты кончил. Если ты будешь сидеть сложа руки и ждать, пока она соизволит о тебе вспомнить, то придется ждать очень долго. Не пора ли форсировать события?»

* * *

Раннее утро, солнце льется в открытые окна. С плаца доносятся команды офицеров, бряцанье оружия. Для уха Лэйтис эти звуки так привычны, что она их даже не воспринимает. Ее мир сейчас состоит из аромата крепкого кофе и вычурного шрифта «Атрабет», стилизованного под эльфийские руны. Новые книжки, выписанные из Трианесса, уже кончились, остается перечитывать по десятому разу Королеву — надо же чем-то занять глаза за завтраком.

— Ну? — кричит она, отрываясь от книги. Кого там демоны принесли? Позавтракать спокойно не дадут. И что за фантазия — стучаться? Вестовые обычно влетают без стука, некогда им, а подчиненным и в голову не придет, они и так знают, когда к ней можно, а когда нельзя. Ох, не горожане ли пожаловали? Опять, небось, полковник сплавил к ней делегацию из какой-нибудь гильдии.

— Да входите же!

Но он уже вошел. Мальчишка из «Камарго», сладкий блондинчик эльфийского вида. При дневном свете он еще красивее. Лэйтис непроизвольно облизывается и, поймав себя на этом, едва сдерживает улыбку. Она придает лицу строгое выражение. «Будет клянчить денег — выебу и вышвырну», — мелькает мысль.

— Госпожа, простите мою дерзость, но я… Мне посоветовали обратиться прямо к вам… То есть этот вопрос, кроме вас, никто не может решить… — мальчишка запутывается в заготовленных фразах.

— Парень, говори толком. И не напрягайся так, я не кусаюсь.

— Леди Лизандер, позвольте мне стать вашим оруженосцем! — выпаливает он.

Она откидывается на спинку кресла и смотрит на него, слегка приподняв брови. Что и говорить, предложение неожиданное. После того вечера в «Камарго» ее не удивили бы слезы, визит родителей, намеки на финансовые трудности или откровенные предложения. Но такое ей и в голову не приходило. Что за игра, черт побери?

— А с чего ты взял, что он мне нужен? — спрашивает она и наслаждается его смущением.

— Но… капитану полагается оруженосец… а у вас его нет… я подумал… — смешавшись, он умолкает.

Глаза его прикованы к ее лицу: пытается угадать, что его ждет, и не может. Растерялся, бедняжка.

— И ты подумал, что лучше тебя на эту должность никто не подходит?

Он опускает глаза и говорит тихо:

— Это вам судить, госпожа.

— Ты, должно быть, хорошо ездишь верхом и разбираешься в оружии, — Лэйтис даже не пытается скрыть иронию. Откуда городскому мальчишке, тем более простолюдину, разбираться в оружии… они и меч-то держать не умеют.

— Я могу научиться.

— Слушай, парень, я не самый терпеливый командир. Под горячую руку попадешься, мало не покажется. Могу и по морде съездить, — с серьезным лицом расписывает Лэйтис. — Поэтому и оруженосца у меня нет, все боятся, — вздыхает она притворно.

На самом деле подчиненных она не бьет (ну, почти). Зато может и матом трехэтажным обложить, и опустить ниже сточной канавы. И оруженосца сама не берет, зачем он ей? Лишняя ответственность, еще один раздражающий фактор. Кунедда присылает своего, расторопного и бойкого мальчишку. С ним сдерживаться легче, все-таки чужой подчиненный. Да и появляется редко, хотя все равно умудряется выводить ее из себя. Только представить, своего оруженосца она иной раз будет видеть по 24 часа в сутки… Это ангел должен быть, а не человек. А ты, детка, от первого грубого слова расплачешься.

Однако на мгновение ей представляется, как мальчик застилает для нее постель, и картина эта отторжения не вызывает… даже наоборот.

— Я на все готов, госпожа, — говорит он еще тише.

— Вот как?

Она встает, подходит к нему, говорит вкрадчиво:

— Тогда ты, конечно, знаешь, что оруженосец должен выполнять все желания своего господина? — она многозначительно выделяет голосом слово «все». — И даже те, которые не записаны в уставе?

Горожане все поголовно уверены, что офицеры Белой крепости трахают своих подчиненных направо и налево, а оруженосцев держат исключительно для постели. Можно подумать, кавалеристам больше заняться нечем. Удивительно, до чего живучи мифы. Само собой, во времена Ашурран каждый уважающий себя воин таскал с собой целый гарем — они тебе и слуги, и наложники, и оруженосцы. А сейчас кавалеристы предпочитают заводить любовников на стороне — в городе или в другом подразделении. И желательно, равных. В походе, конечно, потрахиваются между собой без различия чинов и званий, но это так, минутные увлечения, никто им значения не придает.

Мальчик заливается румянцем и бросает на нее быстрый взгляд из-под ресниц. Ой, детка, не смотри на меня так…

— Госпожа, вы можете располагать мной как хотите, — он пытается говорить почтительно, но голос срывается, и выходит почти как интимное предложение.

Ух ты, как далеко все зашло. Не за этим ли ты сюда пришел? Ну-ка, попробуем сгустить краски.

— И тебе, конечно, известно, что оруженосцев принято одалживать другим офицерам… или посылать к степным вождям с письмами?

Он вздрагивает, и лицо его начинает пылать. Смотрит на нее беспомощным, затравленным взглядом. Ее ответный взгляд холоден и суров. Вот так, мальчик. Ты думал, я буду тебя щадить? Не раньше, чем ты перестанешь прятаться за вежливыми формулами и скажешь прямо, чего добиваешься.

Молчание затягивается. Крыть ему нечем. Лэйтис победила.

Улыбнувшись мальчику, она хлопает его по плечу.

— Возвращайся домой, парень. Служба в гарнизоне не для тебя. По мне, ты вполне хорош на своем месте в «Камарго».

И будь она проклята, если в ближайшее время не выкупит его у хозяев на целый вечер. Или просто украдет после окончания смены. Мало того что мальчик красив, ему еще удалось ее заинтриговать.

— Я хочу быть с вами. Хочу служить вам, — он говорит отрывисто, напряженно, почти дерзко, если учесть пропуск «госпожи», и она вдруг понимает, что он сдерживает слезы, и это стоит ему невероятных усилий. — И если вы не хотите видеть меня рядом… так и скажите. И вот еще… я собирался сделать это сразу… — он раскрыл ладонь, на которой лежала золотая монета. — Не хочу, чтобы вы думали, будто я был с вами из-за денег.

И в следующий момент он уже в ее объятиях, и монета, звеня, катится по полу.

— А из-за чего же, детка? — сладострастно выдыхает она ему в изгиб шеи ниже уха и, не дожидаясь ответа, начинает целовать нежную белую кожу.

Мальчик издает полустон-полувсхлип и вздрагивает всем телом. Как он пахнет, ммм… а какой восхитительно отзывчивый на ласки… и уже возбужден, вы только посмотрите на это… Она щелкает задвижкой и прижимает мальчика к двери. Пять минут у нее еще есть, а больше и не надо… Боже мой, эти губки, такие нежные, такие чувствительные… хрупкая фигурка, тонкая девичья талия… а вот тут у нас застежка, сейчас мы ее расстегнем… ну, не кричи так, маленький, услышат… с тобой же еще ничего не делают… а вот сейчас — будут… только рот закрыть своими губами, а руку туда, к паху, где стоит каменно-твердо, и размеры — для пятнадцати-то лет — вполне ничего… поласкать, стиснуть… вот, кажется, правильный ритм… и за талию обнять и держать, чтобы не упал… ну, кончай же, детка, ты этого хочешь… вот так, да, пламя дьявольское, вот так!