Выбор, который делают за нас

— Саша… пожалуйста…

И всё остановилось. Руки мужчины напряженно замерли на моих бёдрах. Наваждение схлынуло вместе с возбуждением и сном. Я убрала от себя чужие конечности, и уставилась в злые глаза Данила.

— Значит, это принадлежит Саше? — кивнул Даня на пиджак, что был надет на моё обнаженное тело и служил в качестве пижамы сегодня ночью.

Почему-то мне казалось, что так я ближе к Саше, понимала, что глупо, но всё же…

— Что ты здесь делаешь? — зашипела я на своего телохранителя, который воспринимал свою должность в буквальном смысле.

— Ты же знаешь, как отреагирует твой отец, если узнает, как ты провела вчерашний вечер? — не унимался охранник.

Я-то знала, что папа будет на седьмом небе от счастья. А вот Данил, кажется, этого не знал. Видимо папочка не просветил парня, что охранять меня нужно не от всех представителей мужского пола, а для одного единственного.

— Я еще раз спрашиваю, что ты делаешь в моей кровати Данил? Как ты посмел прийти сюда? А если кто-то узнает? — решила я довить на мужчины парня потерять место.

— Я решил, что поговорю с твоим отцом. Если мы признаемся ему честно что любим друг друга, то я думаю, твой отец не будет против нашей свадьбы, — Данил говорил так уверенно, что мой правый глаз задергался, особенно после слова «любим».

— Дань, уйди! — я посмотрела мужчине в глаза, но тот даже не двинулся с места. — Если сейчас тебя кто-нибудь здесь увидит, да еще и голого в моей кровати, то увещания в любви, моего отца не проймут. Ты вылетишь с этой работы намного быстрее, чем успеешь одеться. И поверь мне, папа сделает всё возможное, что бы ты ни смог приблизиться ко мне ближе, чем на пять километров.

Видимо моя речь подействовала, так как Данил, к моему облегчению, поднялся с кровати и, подняв свою одежду с пола, стал одеваться. Я же запахнув пиджак Александра плотнее, отправилась в душ, захватив по дороге джинсы, белую футболку и нижнее бельё.

Конечно, я понимала, что замок в ванной комнате, для такого как Данил не преграда, но всё равно закрылась там. Очень быстро приняла душ, всё время, опасаясь, что мужчина ворвётся ко мне и закончит начатое. И уже одевшись, потихоньку открыла дверь и выглянула в комнату, что бы с облегчением убедится, что Данил ушел.

Выйдя из комнаты и на ходу заплетая косу, я уже не опасалась, что мой собственный телохранитель будет ко мне приставать или домогаться. Спустилась на кухню, и окунулась во вкусные запахи сдобы и корицы.

— Доброе утро, Татьяна Павловна, — радостно поздоровалась я с нашей экономкой, которая так же была и уборщицей и поварихой.

Испещренное морщинами лицо растянулось в улыбке. Полная дородная женщина, которая вырастила меня и Нику, смотрела сейчас мокрыми от слёз глазами на меня.

— Господи, девочка моя, — обняла меня своими пухлыми руками она. — Я уже думала, уйду из этой жизни, а тебя больше не увижу. Какой красавицей ты выросла. — Ощупывая меня, сказала женщина.

— Скажите тоже Татьяна Павловна. Вы еще детей моих вырастить успеете, — улыбаясь во все тридцать два зуба я.

Она была нам как бабушка, своих детей у неё не было, вот она и переключила на нас всю свою заботу. Всегда баловала нас вкусной выпечкой, делала с нами уроки, давала наставления. Я даже не представляю, как бы мы были без неё. И именно её стряпни мне не хватало там, в далекой Австралии.

— Не уж-то насовсем пожаловала? — так и не отпуская меня из объятий, спросила женщина.

— Конечно. Соскучилась по вашей готовке. Там меня так не кормили, — пожаловалась я.

— Ну конечно не кормили, посмотри, как исхудала-то. Наверное, тоже на этих ново моднейших диетах сидишь, как и твоя сестрица, ох несносная девчонка, — уперла руки в вои широкие бёдра Татьяна Павловна.

А потом, взяв меня за плечи, уже серьезно заглянула мне в глаза и сказала:

— Это хорошо, что ты решила вернуться. А то сглазили родителей-то Анечка. Отца твоего, ведьма та приворожила. Семью оставить хочет. А Аниточка то, совсем не ест ничего и из комнаты почти не выходит, уже несколько месяцев.

Тревога о матери опять всколыхнулась с новой силой. Пара месяцев? Не удивительно, что она выглядит, как зомби. А Татьяна Павловна всё продолжала, уже отойдя к духовке, и доставая очередную порцию пирогов.

— Ты посмотри на неё, краше в гроб кладут, — вторила моим мыслям, экономка. — Ой, сведёт её в могилу твой отец, загубит деточку.

— Я вынуждена, согласится, — дополнила появившаяся в кухни Ника. — Папа подал на развод из-за этой своей Тори. Точнее не он, а его адвокат.

— Ох… — запричитала пожилая кухарка.

— А что мы можем поделать? — осведомилась я. — Мама рано или поздно придёт в себя, хотя я постараюсь сделать всё возможное, что бы она хотя бы есть начала. И отцу мы ничего сказать не можем. Это его право на счастье, поэтому не нужно влазить в их отношения.

— Да как ты можешь? Это наша семья, наши родители! — зло посмотрела на меня сестра.

И черт знает, чем бы это закончилось, но на кухни появился Александр, напоминая мне о том, что мы договорились, вместе отправится на день рождения к Бряновой.

— Ммм, — промолвил мужчина, утягивая пирожок с горячего противня, — как я люблю вашу стряпню тётя Тань.

Сейчас Саша совершенно не походил на предпринимателя, который предстал предо мной позавчера, и на того утонченного хозяина жизни что был на банкете. Предо мной стоял молодой мужчина, в обрезанных по калено джинсовых шортах и черной майке алкоголичке, что демонстрировала его накаченные бицепсы. И как будто совершенно не знаком с манерами, чавкая, жевал пирожок.

— Не ешь горячее тесто, это вредно для желудка — строго, но с заботой проворчала экономка.

— Ва то вкуфно, — пробасил Саша с набитым ртом.

— Ну — как ребенок, честное слово, — дала шуточную оплеуху Татьяна Павловна Саше.

Ника стояла, открыв род давно обо мне позабыв, и смотрела преданным собачьим взглядом на Александра. Не знаю, что она хотела сказать или спросить, но хотела точно, только Саша её опередил. Прожевав кусок пирога, он повернулся ко мне и спросил:

— Ты готова?

Я глянула на часы, что находились на стене напротив кухонного уголка. Десять утра.