Выбор, который делают за нас

— Аня?! Стой! — прозвучал жестокий мужской голос в приказном тоне…

Александр

Сегодня пошли пятые сутки как Аню похитили. У меня перед глазами до сих пор стояла надпись кровью на стене: «Оплачено».

В очередной раз сжал кулаки так, что даже сбитые в кровь костяшки побелели. Вновь возвращая меня в тот вечер. Я очень долго колотил беспомощную стену. Ненадежное гипсокартонное строение, вот оказывается, что такое моя квартира. Я уже с удара пятого пробил там огромную дыру. Именно в этот момент меня и застал отец. Он приехал вместе с Мироновым и Поршем.

Полиция, следователи, скорая помощь… меня они не волновали. В голове пульсировала только одна мысль — «Убью».

— Сань, — положил мне руку на плече Игорь. — Её найдут. Ты же в курсе следователи уже объявили в розыск Вяземского и всех его прихвостней.

Как объяснить то, что я сильный мужик и испытываю страх. Мы ведь можем не успеть. Может в эту минуту этот псих убивает мою жену, если уже не убил.

Она ведь слишком нежная. Слишком домашняя. Не привыкшая к подобным испытаниям.

— У него были счеты со мной, — процедил я сквозь зубы, хоть и понимал, срываться на Громове бессмысленно.

— Да, Сань. Такие ублюдки как он, не могут посмотреть в глаза своим врагам и свести с ними счеты лично. Такие трусы наносят удар в спину или по слабым местам. Аня являлась тем слабым местом у тебя…

Громов не успел договорить свою пафосную речь, как дверь со стуком отварилась, и в кабинет вошли Миронов и оба следователя.

— Мы нашли её, — тут же отчитался один из служителей закона.

Губы Игоря скривила злая усмешка.

— Пыталась покинуть приделы России? — скорее утверждение, а не вопрос.

— Да. Наши взяли её в Растове-на-Дону. Она сменила четыре поезда и хотела пересечь границу с ДНР, как вы догадываетесь. Скорее всего, оттуда подалась бы на Украину, а может и дальше.

— Где она сейчас? — Я уже мысленно душил услужливую медсестру.

В её интересах быть от меня на другом конце земного шара. Или даже укрыться за решеткой, иначе я сам лично пересчитаю все её ребра и изучу анатомию по её внутреннему миру.

— Её доставят в Москву ближайшим рейсом. Хотите с ней разобраться сами? — я даже мечтать о расправе перестал от предложения следователя.

Он не шутил, не пытался подставить. Он говорил вполне серьёзно.

— Издеваетесь? — уточнил на всякий случай.

— Александр Сергеевич, у меня дочь возраста вашей супруги. И мы общались с Вяземским в период следствия. Он как минимум слетел с катушек. И мы можем представить только маленькую толику того, на что способен человек с повредившимся мозгом.

— Да, — поддакнул второй следователь. — Вы не видели его глаза. Они были пусты и безжизненны. У таких людей нет чувств и сострадания. А девчонка знала, на что шла, когда помогала этому психу. Мы можем все представить как попытка бегства при перевозке…

— Давайте сначала её допросим, — предложил здравую мысль, Игорь. — Мы бы с радостью поприсутствовали при этом моменте, может даже поучаствовали бы, — с предвкушением улыбнулся Громов.

О, да. Я бы с радостью применил на ней пару приемников из тех, что мы использовали на службе при допросе. Конечно, обычно после такого допроса ни кто не выживал, но это ведь такие мелочи, на фоне полученной информации.

Она сидела, вжавшись в спинку стула. Её заплетённые в длинную косу волосы были растрепаны. При этом Лена с опаской оглядывалась по сторонам своими огромными серыми глазами, в которых стояли слёзы. Может быть, в другой ситуации мне бы было её жаль. Но единственное чувство, что мной владело, это как минимум схватить девку за волосы и ударить головой об стену. И это притом, что я не бью женщин.

— Елена Юрьевна, — в очередной раз обратился к ней следователь. — В ваших же интересах сотрудничать со следствием. Чисто сердечное признанье облегчает наказанье.

Но она молчала. Отвела взгляд от говорившего, утирая руками в наручниках, скупую слезу, что всё-таки скатилась по её щеке.

Мы находились за стеной со стеклянной перегородкой. Нам, было дано всё видеть и слышать. Но мы пока не вмешивались в работу следователей.

А тем временем время всё шло. А Лена молчала. Я уже готов был сам ворваться в помещение и просто выбить из неё все нужные мне показания. И уже направился к двери. Но меня остановил Игорь.

— Сначала я, ты за мной, — вошел.

Услужливая медсестра сразу же преобразилась. Видимо была рада видеть Громова. Игорь же кивнул следователям, и они удалились. Оставив их наедине. Ну не совсем, теперь мы наблюдали за происходящим в комнате допросов втроём.

— Здравствуй, Лен. Ты как? — усаживаясь напротив нее, спросил он.

Девушка тут же подалась вся вперёд, уставилась на него глазами полными мольбы. Даже бы я купился от такого взгляда, если бы произошедшее не касалось меня лично.

— Игорь Николаевич, вы вытащите меня отсюда? — дрожащим хриплым голосом спросила она.

— Всё зависит от тебя, — спокойно пожал плечами Игорь. — Мы должны найти Аню пока не стало слишком поздно.

— Я не причем… я ничего не делала, только подменила таблетки, что бы она крепче спала и сказала Данилу, кто находится в квартире. Я не хотела ни кому причинять вред, — заныла она.

Игорь плавно поднялся из-за стола и, подойдя ближе к девушке, оперся бедрами об него.

— Я ведь вытащил тебя из твоей, богом забытой деревни, в которую тебя засунули для практики. — Он начал гладить её по скуле, чем заставить напрячься. — Дал тебе хорошо оплачиваемое место, — его рука зарылась в волосы начала массировать её затылок. — Ввёл тебя в круг своих друзей, — захват стал крепче, из-за чего Лена пискнула и сжала зубы. — А ты, тварь, мне так отплатила на всё то, что я для тебя сделал?

Он тянул её волосы все выше и выше, а она даже схватить или помешать ему не могла, мешали наручники. Лена просто захлёбывалась слезами, терпя боль, что причинял ей Громов в данный момент.

— Игорь, пожалуйста, — прорыдала она.

— Где они? — прорычал друг ей в лицо.

— У Егора есть теплицы, где выращивают цветы, для «Цветочного Рая». Между Москвой и Лыткарино. Я точно не знаю где… — провыла девушка. — Мне больно, пожалуйста.

Игорь отшвырнул Лену с такой силой, что она упала вместе со стулом. При этом вытер руку об джинсы, будто одна мысль о том, что он к ней прикасался, была ему противна.