Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]

Белая собака бесстрашно обнюхала присмиревшего зверя и вдруг яростно и злобно его укусила…

3

— Подъезжаем.

— Да, спасибо, Сей Сеич. Я уже не сплю.

В вечернем сумраке разошлись стальные пути надвое. И еще раз. Разъезд 913-й километр. По откосу белыми камешками: «СЛАВА СТАЛИНУ!» На другой стороне: «ЛИКВИДИРУЕМ КУЛАЧЕСТВО КАК КЛАСС!»

Кулачество ликвидировали, а лозунг остался. Впереди громада моста через Волгу. Но не пошел «Главспецремстрой-12» на мост. Его в сторону понесло, по ржавой колее — к Жигулям, к откосам крутым, в скалы. Справа уступы. Слева уступы. Лес дикий. Нетронутый. Тут ветра поубавилось. Мраку поприбавилось. А дождь хлещет.

Миновали ущелье красного гранита с березами и елочками на карнизах. Вот и роща дубовая. Орешник подлеском редким стелется. Совсем небольшой тоннель на пути, а за тоннелем рельсы — в тупик. Нырнул ремонтный поезд в тоннель, а на той стороне не вынырнул. В тоннеле, с виду коротеньком, — ответвление в сторону и в глубину. Разогнался в подземелье локомотив на полную мощь. На поверхности ему запрещено ходовые качества кому ни попадя демонстрировать, а тут, в тоннелях, гони с какой нравится скоростью. Вот и гонит. И уж навстречу вылетает станция в потоке света. Ни дать ни взять «Маяковская». Только название другое: «МОСКВА-600». Любит товарищ Сталин «Маяковку». За высоту, за ширину, за простор, за легкость конструкций, за размах и изящество. «Маяковка» вон сколько призов на выставках международных сорвала. Потому неудивительно, что в Жигулях, в запасной столице СССР, тот же облик архитектурный повторен.

Плавно-плавно «Главспецремстрой-12» у серой гранитной платформы остановился. Вышла Настя, огляделась. Да… Центральный зал тут шире. И выше. И мозаика под потолками другая. Тоже красиво. Если людей на платформах посчитать, то явно за сотню. Но поглощает пространство людей.

Ширина небывалая дворца подземного, легкость колонн сверкающих, высота потолков, светом залитых, — все это людей в малых гномиков превращает. Потому впечатление — безлюдно тут. Высадил «Главспецремстрой-12» своего пассажира одинокого и пошел вперед в неизвестность подскальную. А на его место подкатил товарняк с ящиками. Козырнул Насте лейтенант симпатичный, представился:

— Лейтенант Шадрин. Здравствуйте. Вы спецкурьер ЦК Жар-птица?

— Здравствуйте. Я — Жар-птица.

— Можно удостоверение?

Подает Настя платочек шелковый с печатью Центрального Комитета и несмываемой подписью товарища Сталина.

— Вам, Жар-птица, проход везде. Я провожу вас. Подхватил лейтенант ее шинель и мешок солдатский: следуйте за мной.

Эскалатор Бесшумный поднял их в серый полированный гранитный зал. В стенах широкие темные щели. Вроде для красоты. Понимает Настя — это амбразуры: оттуда, из скальной глубины, автоматические авиационные пушки ШВАК на нее сейчас своими любопытными хищными рыльцами смотрят. И жадные глаза наводчиков. Улыбнулась Настя амбразурам: привет вам пламенный!

Из подземного зала бездонный колодец лифта ведет вверх, в рабочие бункеры. Если лифт поднят, то из этой западни гранитной нет вообще никакой возможности проникнуть туда, наверх. Звякнул лифт. Разошлись двери, пропустив Настю с лейтенантом внутрь, и бесшумно сошлись за спиной. Лифт самый обыкновенный, человек на тридцать. Только обычных в этих случаях кнопочек нет. Закрылись двери, и потянуло лифт наверх. Скорость большая. Ощущение неприятное, точно как в шахте, когда тянет высоко и быстро. Остановились. Открылись двери, и снова они в широком пустом зале с единственной броневой дверью и десятком амбразур со всех сторон. Только гранит тут красный. Тут документы проверили не только у Насти, но и у лейтенанта сопровождающего. Проверили быстро, без придирок, и пропустили за броневую дверь в паутину подземных галерей, коридоров и переходов. Прошли сводчатым мраморным залом, повернули направо, затем налево. Оказались в широченном коридоре, мощенном зеленым и белым камнем. На стенах мозаики: мудрые полководцы склонились над картами; мужественные командиры рассматривают поле боя в бинокли; голодные пролетарии мира с красными знаменами свергают ненавистных капиталистов, открывают двери темниц; бойцы Красной Армии в смертельном штыковом бою теснят и ломят озверевших врагов, и те же солдаты победоносной Красной Армии в парадном строю маршируют по освобожденным городам Европы.

— Вам туда, в коридор 66-К. До свидания. Мне туда вход воспрещен.

4

В коридоре 66-К встретил Настю Жар-птицу Ширманов, командир спецгруппы, помощник Холованова.

Тут, за дверью броневой, снова коридоры бесконечные. Уже заметила Настя: у каждого коридора — свое неповторимое сочетание цветов. Тут пол тоже в огромных шахматных клетках. Но цвета гранита — красный и белый. Каждый коридор вроде улицы, от которой влево и вправо — чистенькие нарядные переулочки. В один и свернули. С двух сторон — двери кожаные. У одной солдатик с отверткой возится, бронзовую табличку прикручивая. На табличке — ни звания, ни имени, только агентурный псевдоним: «Товарищ Жар-птица». Отскочил солдатик в сторону. Руку под козырь. Человек мимо него проходит безо всяких знаков различия. Да только знает солдатик, что под этими скромными гимнастерками скрываются птицы высокого полета.

Кабинет чист и светел. Настя не сразу и сообразила, чего тут не хватает. А не хватает окон. Стены от пола до потолка — мягкая теплая пробка. Вдоль одной стены — книжные полки с книгами ее любимыми. Кто-то ее вкус изучил. На другой стене — карта мира, карта Европы, карта Испании и отдельно большая карта Средиземноморья. Пол — паркет дубовый. Широкий толстый ковер. Рисунок крупный, яркий. Стиль явно афганский. Стол широкий. Батарея телефонов, среди них «кремлёвка» и «вертушка». Огромный старинный сейф заперт. Сейф — явно Путиловского завода. Явно работы дореволюционной.

— Ключ?

— Дракон сказал, что вы этот сейф без ключа открывать умеете.

Кивнула Настя, Ширманова отпуская. Осмотрелась. В боковой стене кабинета — три легкие двери. За одной — маленькая комната: шкаф, простая кровать, правда, под верблюжьим одеялом. За другой дверью — туалет и душ. В третьей комнатушке — нечто вроде кухни и полки до потолка с годовым запасом бутылок, банок, стандартных армейских продовольственных пакетов в серебристой фольге.

Осталась Настя одна, сбросила одежду, забралась в душ. Она любила истязать себя смертельно холодным и затем невыносимо горячим потоком, и вновь холодным, и вновь горячим. Она любила максимальный напор. Она любила мочалки жесткие, как стальные щетки. Жаль, только бани парной нет да чистого озера, покрытого льдом, с хорошей прорубью для купания.

Долго-долго растирала себя полотенцем, а потом просто сидела в кожаном командирском кресле с высокой спинкой и смотрела на карту Испании.

Стол дубовый под зеленым сукном. Зеленый цвет для глаз хорош — успокаивает. Кабинет прост, ничего лишнего. С кабинетом своим она разобраться успеет. Ей не терпится с незнакомым городом познакомиться. Подземным. Подскальным. Одни таблички на дверях чего стоят. На соседней двери успела заметить: «Товарищ Зверь». А встречались и более романтичные псевдонимы. Да и как не побродить по городу, которому такая судьба уготовлена? Кому из вас довелось шляться по тихим переулкам будущей столицы мира?

5

По коридорам — просто так. Без цели. Бродит, сама себе улыбается. Идет Настя гулкими пустыми пространствами. Тихо. Там человек пройдет, да там шаги простучат. В одних коридорах гул, суета, люди в форме и без. Словно муравейник перед дождем. Но повернешь за угол, и опять — шуршащая тишина. В случае нужды тут уймищу народу разместить можно. И запасов тут на многие годы, да еще в каждой комнате припасено. Кабинеты, кабинеты. Нет конца кабинетам. Двери вдоль коридоров — как чешуя вдоль рыбьей спины. В большинстве своем — на замках, на печатях. Пыль на сургуче. Построили, опечатали, будет нужда — вскроют. Стоит кабинет запертым в бесконечном ряду таких же. Только иногда то там, то тут попадется коридор оживленный, где двери хлопают часто, как солдатские подошвы на долгом марше. И опять — царство пустоты и тишины.

Нашла Настя много интересного, нашла спортивный центр с бассейном, потом еще один, но только тут бассейн пустой. Воды в нем еще не бывало.

Нашла ресторан, и еще один. А потом столовую безжизненную: в темноте — столов солдатских штабеля необозримые. И магазины кое-где попадаются, и опять своды, ходы-переходы, и двери вдоль коридоров. Потом пошли коридоры без гранита и мрамора. Просто серый бетон. Вроде как из центра города забредешь в индустриальные окраины. Трубы да кабели разноцветные. Тут уж совсем никого нет. Разбегаются коридоры в разные стороны. Там лампочка мерцает да тут. Не то чтобы страшно, но гнетет пустота. Ладно. Пойдем назад. Хорошо бы схемы на стенах висели: план коридоров и стрелочка зеленая — вы находитесь тут. Но нет таких схем. Не положены. Да и не во всякий коридор завернешь. Там решетками весь проход закрыт, как Волга плотиною. Там часовой штыком уральским путь обрывает: сюда заказано. Если документы предъявить, то ее-то пустят. Но к чему? А там ведет коридор черт знает куда, во мрак, в холод, в крысиную сырость. Капелька с потолка — бом-м-м-м. Носа туда совать никак не хочется. Покрутилась Настя туда-сюда, вернулась в места знакомые. Вот и коридор красно-белый, вот и кабинет. А жаль, что окна нет. Не помешало бы. Тут и звонок в дверь.