Выбор пути

Вообще-то странно, что у этих сущностей имеются какие-то эмоции. Ведь эмоции свойственны только людям! Хмм… мда. Не только людям. А собаки? Кошки? Попугаи? У них что, нет эмоций? Так почему бы не быть эмоциональными существам из другого мира? Я ведь ни черта о них не знаю!

Кстати — со слов ведьмы они как раз и питаются эмоциями. Так почему тогда сами не могут быть эмоциональны?

Прошка привел меня к небольшой кладовой, в которую я не так давно поставил ведро, тряпку и швабру. Ну как кладовая… даже не знаю, как назвать — ниша с дверцами, окрашенными обычной коричневой краской. Полочки, деревянная вешалка. Практически встроенный шкаф. Ничего такого особенного — пахнет пылью, и вроде как пролитым вином. Ну и моющим средством — это уже само собой, я же полы не просто водой, а водой с моющим средством намывал. Ну и бесы наверное так же делали — в пузырьке с жидким мылом этого самого пахучего мыла изрядно поубавилось.

— Вот! — Прошка указал рукой на чулан, приоткрыв две узкие дверцы — За стенкой.

— Как ее открыть? Как открыть тайную комнату?

— Надо произнести правильное слово, и стенка откроется — сощурил глаза бес.

— Назови это слово! — потребовал я.

— Не могу! — безмятежно улыбнулся Прошка.

— Почему не можешь?

— А у меня запрет на его произношение! — так же спокойно пояснил улыбающийся бес.

— Минька! Принеси сюда мою папку с бумагами! — потребовал я, и Минька мгновенно пропал, через секунду появившись с папкой в руках. Фокус, однако! Вот это скорость!

— Запрет на то, чтобы ты написал это слово — у тебя есть?

— Да… есть! — улыбаясь сказал Прошка, и вдруг… лицо его исказилось, расплылось, тело начало дергаться, извиваться. Бес завыл — страшно, хрипло, и через несколько секунд превратился в темное, пробиваемое всполохами электрических разрядов облако дыма. Продолжалось это с минуту, потом разряды стали слабее, облако стабилизировалось и грустно повисло напротив, на уровне моего плеча.

Да, самое интересное — я <em>чувствовал</em>, что это самое облачко грустит. То ли мои способности к эмпатии обострились, то ли бесы исторгали из себя эмоции с такой невероятной мощью, а может и то, и другое имело место быть. В любом случае — я знал, что «Прошке» сейчас очень плохо, больно и грустно.

— Ладно… извини! — почти искренне посетовал я — Не хотел, чтобы так получилось. Но ты сам виноват — зачем было врать?

Облачко неспешно, дециметр за дециметром сформировало тело, и через несколько секунд (десять, примерно) передо мной стоял прежний Прошка — грустный, скучный…

— Ну надо же было проверить, насколько силен мой новый хозяин… — грустным голосом ответил бес.

— Проверил? — участливо спросил я, и не дожидаясь ответа, тут же перевел разговор на нужные рельсы — Возьми листок бумаги и запиши мне кодовое слово или кодовую фразу, которая открывает тайную комнату. Записывать ты должен на русском языке, современном языке, четкими и разборчивыми буквами, исключая какую-либо ошибку в написании. Если ты напишешь что-то не то, это будет приравнено ко лжи, и ты понесешь то же самое наказание. Учти это.

— Учту — нахмурился Прошка, и я почувствовал волну неприязни, которая от него исходила. Мда… ощущение было таким, как если бы меня коснулся ветерок, насыщенный запахом нечистот и серы одновременно. Вот оно, настоящее отношение беса! И не нужно обольщаться — бес человеку не друг и не брат!

Прошка достал из папки лист бумаги, авторучку, положил лист на кухонный стол и с минуту что-то очень быстро писал и черкал, тщательно выводя линии и высунув язык якобы от усердия. Придуривался, конечно. Закончил, протянул мне лист:

— Вот, хозяин.

Я взял лист. Красиво, да — с завитушками, жирным шрифтом, а над фразой были нарисованы две обнаженные девушки с дудочками, которые они поднесли к губам. Девушки на мой взгляд излишне пышнотелые, и грудь великовата — но у всех ведь свои вкусы? Мне вот больше нравятся девушки спортивные, даже немного худоватые. Пусть даже у них груди-то почти нет. Зато попа небольшая, крепкая и красивая. А бесу из пространства под названием «Навь» нравятся девицы пышные, «плюсовые», как ныне модные манекенщицы под которыми гнется подиум. Не возбраняется. Ведь правда же?

«<em>Абракадабра и хрен вам всем</em>» — вот что было написано на листке. Явно — старый колдун обладал определенным чувством юмора, а еще — не очень-то любил своих соратников. Именно соратников, потому что вряд ли сюда мог бы войти обычный человек, не обладающий способностями к магии.

Я шагнул к чулану, чувствуя себя немного дураком — а вдруг это розыгрыш «шаловливых» бесов и ничего не получится? И будут они потом надо мною ржать! А что — в их силах разыграть такой спектакль — «чтобы было веселее!».

Но это скорее всего моя паранойя, армейская привычка к перестраховке, когда рядовому надо обязательно сказать, как именно и что нужно сделать. Например — отнести прибор туда, куда ты приказал, но при этом, по пунктам:

1. Не бить его ногами.

2. Не бросать в лужу

3. Не ронять на землю

Ну и много чего еще, потому что он обязательно сделает как не надо делать, да еще и будет канючить: «Ну вы же не сказали, что так делать нельзя!». И что тогда? Когда он этот девайс расхреначил? Ну не расстреливать же его! Сам виноват — не дал правильных указаний. Как там это называется? «Фул пруф»? «Защита от дурака»?

Я раскрыл рот, чтобы произнести слова, и сам не знаю, что меня дернуло, но… я оглянулся на бесов, почувствовав волну восторга, исходящую от каждого в отдельности, и от обоих сразу. Моя обостренная эмпатия просто захлебывалась в их восторге! И предвкушении. Предвкушении… чего?!

— Приказываю, Прошка и Минька, в том случае, если я погибну во время открывания тайной комнаты и прохода в нее, вы спускаетесь в старый колодец и живете там, не вылезая на свет до скончания веков! Да будет так! — рявкнул я, и меня затопила волна паники, ужаса, такого страха, что меня даже шатнуло, как от порыва урагана.

— Стой! Стой, хозяин! — завопили оба, и бросились передо мной на колени — Не говори эти слова! Вначале надо снять защиту, иначе ты погибнешь!

— Ах вы ж мрази! Поганые злобные твари! Интриганы гребаные! — с некоторым даже удовлетворением констатировал я — Дайте-ка догадаюсь! Если я гибну, вы освобождаетесь и отправляетесь по своим делам, куда хотите — так ведь? Или не так?

— Только если твоя гибель явилась следствием твоей неосторожности, или ты покончил с собой — мрачно констатировал Минька — В том случае, если тебя кто-то убил, или ты умер по нашей вине, мы остаемся вечно прикованными к этому дому, или к этому месту, если дома нет. Прости, хозяин… мы хотели освободиться. Но мы ведь тебе не врали, так? Эти слова действительно открывают комнату! Никакого обмана!

— Пиши слова заклятия, снимающего защиту. И вообще — что это за защита? — устало бросил я, усаживаясь на табурет. Мне сейчас стало по-настоящему тошно. Я вдруг понял, с какими силами имею дело. Происшедшее напоминало то, как если бы некто дал ребенку в руки пистолет, и когда тот спросил, как из него выстрелить — все подробно ему и рассказал. Кроме одной маленькой детали — ствол нужно направлять в сторону от себя, а не в глаз, и не в рот.

Кошмарное ощущение на самом-то деле. Хотя чему я удивляюсь и почему так расстроен? Бесы, одним-то словом.