Выбор. Долгие каникулы в Одессе

– А ты и обосрался?

Червонный со злой усмешкой посмотрел на Стёпку и перевёл взгляд на Цыгана.

– Интересный хлопец у нас тут нарисовался? Что скажешь, Цыган, ты всё услышал, что хотел? Может, расскажешь, какой у тебя в этом деле интерес и кто такой этот Миша-Лапа? Не зря же ты за него спрашиваешь, а я так впервые за него слышу.

Цыган не спеша выбил трубку и задумчиво произнёс:

– Я свою первую каторгу на Сахалине отбывал. Там разного народа хватало. Было много узкоглазых, их и не разобрать непривычному человеку. Где китаец, где корец, или японец, к примеру, даже через десять лет я с трудом различал. Дрались каторжане между собой часто. За пайку, за барахло, просто по злобе. Но с узкоглазыми старались не связываться, себе дороже выходило. Попадались среди них такие умельцы, что одним ударом ладони сердце останавливали или позвоночник ломали, что уж тут говорить о печени или селезёнке?

Цыган вновь начал набивать трубку табаком и взглядом указал Червонному на стакан. Тот понятливо кивнул и разлил остатки самогона по стаканам.

– Что-то я тебя Цыган не пойму, а при чём тут Сахалин?

– Жил в Одессе уважаемый гешефтмахер, Иосиф Гальперин, по прозвищу Йося Бриллиант.

– А! Так я слышал за него, но он вроде бы в Америку ноги сделал? Что-то у него не срослось, людей кинул на деньги. И причём тут он?

– Не, не кинул, подставили его. Люди потом разобрались и даже писали ему, что претензий к нему не имеют и в Одессе ему снова рады. Но он уже умер к тому времени. Однако остался у него сын, о котором в Одессе знали и помнили. Жена Иосифа увезла сына во Владивосток к родне, где тот и вырос. Моя соседка Фира, двоюродная сестра этого Иосифа. Она переписывалась с его женой, звала её с племянником в Одессу.

– А потом началась гражданская война и бардак. Если в Одессе мы помним и белых и зелёных и интервенцию. То Дальний Восток тоже хлебнул этого дерьма по самое горлышко. И американцы, и англичане, и японцы. Вот там-то сынок Иосифа и сгинул вместе с матерью. Но уже его жена и сын остались живы. И решили вернуться на родину Иосифа. Вот только мамаша померла в дороге, а Миша доехал. И Фира его приняла, он же ей двоюродным внуком приходится. Она одинокая, а он, как ни крути, но кровь родная, хоть и на четверть. Так что как видишь, этот «поц» и не русак вовсе, а еврей на четверть, и у него тут родни хватает.

– А то, что я тебе за каторгу рассказал, так если у Миши там были хорошие учителя, то меня не удивляет, что он голым кулаком печень и селезёнку порвал, подрастёт, заматереет, так и позвоночники ломать начнёт.

Цыган ухмыльнулся.

– Он и на язык такой же острый. Сегодня уже имел удовольствие наблюдать и слушать. Насчёт Отрады я с ним поговорю, объясню, что ему это не надо, он пацанчик понятливый, а не поц какой-нибудь, что проблемы создаёт. Он поймёт, не то, что некоторые.

Цыган посмотрел на Стёпку и тот сжался в предчувствии скорой расправы. Но Цыган перевёл взгляд на Червонного и продолжил.

– Искать его не надо, в одном дворе живём. Правильный хлопчик, сказал – сделал. И за своих корешей зубами держится, так что пусть живёт!

– Да разве ж я за него знал? – Червонный обескураженно развёл руками. – Цыган, ты за меня знаешь, я сам беспредела не уважаю, в наших делах он только мешает, так что к Мише теперь никаких претензий не будет. Он в своём праве был, я это признаю.

– Вот и хорошо, что признаёшь, а подарок в откуп ему сам подбери, эти малолетние босяки пока и понятия не имеют за правильное уважение.

– Да уж подберу что-нибудь. – Червонный беспечно махну рукой.

– Не, ты не понял! Не надо «что-нибудь». Пацанчик петь любит, голос пока, конечно, так себе. Но я случайно слышал, как он за аккордеон Фиру спрашивал. Вот и подбери ему такую музыку. Только не из барахла с перекупки, а из магазина, чтоб не один шлемазл в нём свою вещь не опознал.

– А не жирно ему будет с такого откупа? – Червонный зло дёрнул щекой. – Шоб я за чужие косяки добрую вещь какому-то сопляку подогнал? Меня люди не поймут!

– Не, Червонный, это ты не понял. У тебя косяк и должок передо мной, а не перед пацанчиком. Что мне тот Миша? Подарил ему леденец и хватит. – Цыган зло усмехнулся. – Сейчас у меня чистая хата и уважаемые люди ко мне приходят без опаски. А если бы твой Гриня делов наворотил? Как мне с соседями жить, если на меня полдвора в уголовку стучать начнёт. Как дела вести? Кто из уважаемых людей на палёную хату пойдёт? Это ты Мише спасибо скажи, что он за тебя твою работу сделал. Что, Червонный, теряешь хватку? Может тебе отдохнуть, а нам подумать за нового смотрящего?

– Цыган! Что-то я действительно не подумал, чем косяк мог закончиться. Спасибо за науку! – Червонный достал из кармана платок и промокнул пот с лица. Вот же подстава! Действительно всё могло закончиться плачевно. И впрямь, пора усилить пригляд за молодыми ворами. – Будет пацану самый лучший инструмент, сам поеду и выберу.

– Вот и хорошо, что мы поняли друг друга. Сам-то я давно не играю, но послушать музыку люблю. Вот пусть Миша и играет для народа. И ещё, девочка та, за которую Миша заступился, хорошенькая, чистенькая, напугалась твоих головорезов.

Цыган вновь усмехнулся, но уже ехидно.

– Отправь своих марух посмышлёнее, чтоб глянули на неё, да прикупили бы ей гостинец от Миши. Ну, что там пацаны своим девочкам дарят? Куклу? Шляпку? Или туфельки? В общем пусть они там сами порешают. Отца у Сони нет, Бэлла одна колготится, так что не поскупись. Не так чтоб уж совсем щедро, но и не забывай, чья она подружка. А пацанам-еврейчикам и сладостей хватит за испуг.

– Да… И ещё! Со своими щипачами и лебежатниками разберись сам. Решай к кому из наших свой молодняк на обучение пристроить. Но пусть с Одессы съедут. Хоть в Николаев, хоть в Херсон. А то боюсь, что если Миша их случайно встретит, опять придётся кого-нибудь хоронить. И скажи своим, чтоб держались от негоподальше. Я сам за ним присмотрю. Ну, ладно, вроде бы всё обговорили. Пойду я, спасибо за хлеб, за соль, за угощенье. – Цыган встал и вышел.

* * *

Я закончил писать и посмотрел на результаты своего труда. Ну что сказать? Получается уже хорошо, но есть куда стремиться. Убрал со стола тетради и учебники. Полистал мамины журналы, убедился, что и немецкий и английский язык даются мне по-прежнему легко, да и французский язык особых трудностей тоже не вызывает. Хотя в прежней жизни я им не особо-то и пользовался.

Я уже было взялся за справочник «Вся Одещина», но тут в квартиру вошли мама и тётя Белла. И началось локальное светопреставление. Меня хвалили, тискали, обливали слезами и грозились тут же выпороть ремнём, за то, что я непослушный хулиган. Вот интересно, где бы они взяли ремень, если я его вообще в глаза не видел? И как соотносятся между собой «непослушный хулиган» и одновременно «хороший мальчик»?

На моё счастье приехала Роза Моисеевна и с порога огорошила нас новостью, что экзамену быть, и быть в ближайшую среду. Если я готов, то мне необходимо подойти к девяти утра в школу, что стоит на перекрёстке улиц Виноградной и Головковской. Оказывается ещё в позапрошлом, двадцать четвёртом году, на Украине приняли закон о всеобщем начальном образовании, а с прошлого, двадцать пятого, такой закон действовал уже на всей территории бывшей Российской империи. Вновь открывались закрытые ранее старые школы и строились новые, а среднее образование становилось обязательным, и было рассчитано на семь-десять лет обучения.