Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Садись!

– Я постою!

Сталин вдруг ощутил себя маленьким человечком. В клетке с бешеным тигром. Только дрессировщика пожарники с брандспойтами подстраховывают. Только у дрессировщика револьвер за поясом и стальной штырь в руке: в случае осложнений в пасть тигриную пырнуть. А у товарища Сталина – ни пожарников с брандспойтами, ни револьвера, ни штыря стального. Пересохло во рту. Той сухостью рот осушило, которая говорить не дает. Которая слова не позволяет вымолвить. Выдохнул Сталин. Глаза опустил. И вдруг развернулся весь к Мессеру и тихо то ли повелел, то ли попросил:

– Садись.

14

Для

всякой секретной операции должно быть придумано кодовое слово. К примеру: «Гроза». Ходят офицеры в штабе, говорят. О чем-то.

– В соответствии с «Грозой»…

– Для подготовки «Грозы»…

– На втором этапе «Грозы» надо будет…

Поди догадайся, о чем речь. Хорошо, если размах операции сам за себя говорит:

– Для «Грозы» надо пару миллионов тонн боеприпасов двинуть в известный вам район…

Или:

– За три месяца до начала «Грозы» нужно из военных училищ выпустить 310 000 офицеров по плану и еще 70 000 досрочно…

Когда о таких масштабах речь, то догадаться можно. Да только не каждый такие разговоры слышит. Обычно все из осколочков, из отрывочков:

– В Брест надо срочно перебросить десять тысяч тонн угля и шесть тысяч тонн рельсов. «Гроза» надвигается.

Так и в любом деле секретном – с самого начала, еще на этапе замысла, вводится единственное слово или даже несколько букв, которые все собою покрывают. Которые тайну хранят…

Чтобы конструкторы противотанкового ружья и конструкторы бронебойного патрона, испытатели и снайперы не повторяли между собой каждый раз суть дела, пусть даже в самом секретном разговоре, приказ вышел: называть эту штуку сокращением СА. И никак иначе.

– Завтра надо установить превышение траектории СА над линией прицеливания.

– На полную дальность?

– Да. На полную дальность.

И все. Поди посторонний сообрази, о чем речь идет.

15

Так в цирке бывает: взбесился тигр. Прямо во время представления взбесился. И тогда варианты возможны. Первый: пожарным мигнуть, они непокорного ударят водяным напором. Все разом ударят. С разных сторон. Так ударят, что неповадно будет бунтовать. Только после того тигра-бунтовщика из цирковой труппы придется списать в зоопарк. Дальше с таким работать нельзя. А второй вариант: укротить. Отношения выяснить. Повиноваться заставить. Дрессировщику прямо на арене, всех остальных зверей выгнав, надо укрощать одного зверя, непокорного. Профессия так ведь и называется: укротитель! Вот и работай. Укрощай.

Потому, забыв все, потому, публику почтеннейшую презрев, надо волю укротителю собрать в точечку жгучую и повелеть зверю приказы выполнять. Зверь будет реветь. Зверь на удары бича клыки выскалит. И пена из пасти. А клычищи желтые. А глаза людоедские. И, прижавшись к решетке, шипя от злости, он вдруг бросится на ненавистного человека…

Его не штырем стальным, не плетью цыганской, его взглядом остановить надо. Смирись! Власть над собою признай!

Десять минут усмирения. Двадцать! Человек и зверь. Один на один. Тридцать минут! Грудью против него! Взглядом! Смирись, зверюга! Подчинись! Я сильнее тебя! Главное тут: жизнью не дорожить. Зачем она – жизнь? Черт с нею, с жизнью, лишь бы зверю место указать. Лишь бы показать кровожаждущему: не боюсь клыков твоих. Не боюсь когтей. Смирись!

А уж зритель победу оценит. А уж зритель благодарный взревет победным ревом, страшнее бешеного тигра взревет. И уж зритель ладони отшибет во славу победителя. И топотом

пол проломит. Потом. Когда зверь покорится. Когда зверь, рыча и огрызаясь, приказ нехотя выполнит: ладно уж…

Через много лет неукротимый британский лев по имени Уинстон Черчилль признается в мемуарах: на конференциях большой тройки в Тегеране и Ялте всегда выходило так, что Сталин появлялся последним. Всегда. И когда Сталин входил в зал, все вставали. Они не знали, почему. Они вставать были вовсе не обязаны: Сталин им не командир, и они ему не подчиненные. Но вставали. Все разом.

А сын президента США Эллиот Рузвельт, который состоял при отце адъютантом, свидетельствовал: при появлении Сталина президент США подняться не мог. Не мог потому, что был парализован. Но… изо всех сил старался это сделать.

Заставить встать любого при своем появлении – не проблема. Для того чтобы заставить встать, Сталин даже не прилагал никаких усилий. Они сами вставали. Все.

Сейчас же речь шла не о том, чтобы заставить встать – это было бы легко, – сейчас надо было заставить чародея сесть.

Не было зрителей в кабинете кремлевском. Не московский тут цирк на Цветном бульваре и не цирк под вывеской Ялтинской конференции. Тут огромный глухой кабинет меж несокрушимых стен. Колизей без зрителей. Укрощение строптивого. Некому тут орать, восторгом исходя. Один на один. Между ними и осталось – то ли попросил Сталин, то ли повелел:

– Садись.

И Мессер сел.

Тогда Сталин, успех закрепляя, тихо совсем:

– Карту видишь?

16

В банк милиционеры вернулись в сопровождении врача и двух санитаров. «Скорая» у центрального входа замерла в готовности, в ожидании. Рудольф Мессер предусмотрительным был, знал, чем фокусы завершаются, потому вместе с милиционерами и миллионом послал еще и «скорую».

Не понял кассир Петр Прохорович, зачем ему миллион возвращают: он миллион выдал, правильную бумагу взамен получил, в чем же дело? Вот она – бумага. На месте. И в бумаге все правильно. Ткнул кассир перстом в чистый листочек тетрадный, осекся, присмотрелся, удивился, поперхнулся, сомлел, захрипел, губы посиневшие закусил, глаза закатил, со стула сполз. Тут-то его и подхватили санитары.

Предусмотрительность – великое дело.

Если займетесь чародейством, не забывайте врача с санитарами к потерпевшим приставлять. Милосердие украшает.

17

– Карту вижу.

– Красное – Советский Союз.

– Знаю.

– Теперь смотри еще раз: теперь все на карте красное, все континенты.

Не верит себе Мессер: точно – все вдруг континенты на карте кроваво-красными стали. Зажмурил Мессер глаза, снова открыл: дери черт этот Кремль и его обитателя – не может быть такого, но все страны красные. Как сказал Сталин, так и есть: только что были континенты на карте разноцветными, как одеяло лоскутное, а тут – единого цвета. Цвета крови, в боях пролитой.

– Веришь силе моей?

– Верю. Ты сильнее меня, Сталин. Отпусти.

– Отпускаю.

Тут же разом все континенты на карте заплаточками разноцветными изукрасились. Один только Советский Союз, как ему и положено, красным остался. Чудеса.

Не встречал Мессер на белом свете человека сильнее себя. И вот встретил. Признал силу. А выразить восхищение чужой силой не знал как. Потому только махнул рукой, головой кивнул и на русский манер изрек кратко:

– Во, бля!

Поделиться с друзьями: