Выданная замуж насильно
Шрифт:
– Когда он вернется, ты должна позвонить ему и попросить прощения.
Прощения? Прощения за то, что он против моей воли взял меня в жены? Да ни за что!
Они хотели этого брака; отец бил меня за него, и, несмотря на полный провал и все страдания, которые я перенесла, родители все еще считали отречение худшим, что может со мной случиться. Теперь они пытались восстановить контроль над моим поведением.
Как-то вечером мы с коллегами отправились в ресторан. Домой я вернулась в половине десятого вечера. Позвонил мой брат:
– Допрыгалась! Папа знает, что тебя не было! Он хочет тебя видеть!
Я сказала себе, что нужно перерезать пуповину сейчас - или никогда. Отец
– Где ты была?
– Только падшие женщины гуляют в такой поздний час!
– присоединилась мать.
Отец велел ей замолчать. Решать такие проблемы было его делом.
– Подойди сюда! Где ты была?
– Ужинала с коллегами в ресторане.
– Как, по-твоему, это подходящее время для ужина?
– Папа, сейчас половина десятого. Подумаешь! Я могу пойти в ресторан и без...
– Нет! Тебе совершенно нечего делать вне дома в такой поздний час. Подойди! Дыхни.
Все начиналось заново. Женщина, которая гуляет и курит, - развратница, даже если ей двадцать четыре и она замужем.
– Ты курила!
Он ударил меня по лицу и обозвал по-арабски:
– Убирайся! Ты ничем не лучше проститутки! Муса был прав во всем; ты просто плохая жена!
– Не мудрено, что он ушел, - добавила мать.
– Зачем мужчине жить с тобой? Да сколько бы ты не выходила замуж, ты все равно разведешься. Ты куришь, ты обычная шлюха!
Отец добил меня, еще раз плюнув мне в лицо:
– Ты мне отвратительна!
Меня словно парализовало. Не помню, что хотела высказать им. Наверное: "Какого черта, разве я недостаточно для вас сделала? Дайте мне жить спокойно! Я ничего дурного не совершила! Я не спускала штаны на глазах у всего честного народа! Сходила в ресторан и только!"
Но мозг был заблокирован: я не могла ничего сказать; стояла, сжав кулаки от такой несправедливости: "Это твоя вина, во всем виновата только ты". Я могла выслушать и вытерпеть все, кроме: "Муса был прав. Ты плохая жена".
– Или ты вернешься на прямую дорогу, - подытожил отец, - или будешь сама разбираться со своим сыном. У тебя отныне нет семьи! Никогда не желаю тебя видеть.
Я и по сей день вижу нас в той комнате, лицом к лицу, когда он сказал:
– Ты останешься с ним! С ним, и ни с кем другим - или ты больше не наша дочь!
Он разбил мне сердце. Мне никогда не стать свободной. Они знают, как можно нас удержать. Семья оберегает от внешнего мира, и нам трудно справляться одним. Это происходит потому, что с самого детства мы зависимы и несамостоятельны. А еще, потому что мы любим наших родителей. Девушка из Северной Африки едва ли когда-нибудь сожжет все мосты. Она может этого желать, может все время искать коробок спичек, а потом, в последний момент, страх оказаться покинутой, отвергнутой и одинокой остановит ее поиски. Это пуповина обвивается вокруг нас, душит до смерти, даже если мы родились во Франции. Я дважды уходила из дому и дважды возвращалась. Страх свободы, страх полететь, потому что крылья подрезаны. Я больше не уверена в том кто я такая. Лейла - дочь своего отца, Лейла - жена незнакомого человека, или Лейла мать маленького сына. Только в последнем я была уверенна, но родители не считали меня достойной матерью. "Если ты не вернешься на прямую дорогу... " Это была дорога покорности, а так же всего, что и сопутствует и сводит меня с ума.
Я снова хотела умереть. Действительно хотела. Чтобы окончательно покончить со всем. Я смертельно устала и выбилась из сил - даже мой сын не удерживал меня больше в этой чертовой жизни, где я была виновата во всем, всегда наказанная, всегда запертая.
Взяв в руки Коран, я словно просила Аллаха идти вместе со
мной. Я проглотила все антидепрессанты, которые дали мне в больнице, и села читать случайно выбранные стихи в пустой квартире. А после отключилась.– Лейла, ты меня слышишь? Лейла, ты слышишь меня?!
Я слышала. Глухо, неясно. Мне поставили капельницу. Я провалила еще одну попытку суицида. Когда мать попыталась обнять меня, я гневно оттолкнула ее и закричала:
– Оставь меня! Просто уйди, в жизни не хочу больше видеть!
– Я твоя мать, твоя мама...
– Оставь меня, ты мне не мать, уйди!
Я плакала и кричала одновременно.
– Лейла, да что с тобой? Это твой папа...
– Уйди, уйди...
Только и повторяла "уйди".
Я не понимала, что он был несчастен, искренне желал счастья мне и считал мое поведение совершенно необъяснимым. Нет ничего удивительного в том, какими оказались последствия: отец вновь осудил меня.
– Ты унижаешь нас перед всеми!
Тем вечером я отправила прощальную весточку Мартине, социальному работнику. Она защищала меня, говорила со мной и очень хотела, чтобы я прошла курс лечения.
– Запишись к психиатру, Лейла.
– Нет.
Я думала, она получит мое сообщение только утром, когда я уже умру. Я немного просчиталась.
Все братья сидели дома в гостиной. Подруга оказалась здесь единственной белой женщиной. Им было не просто общаться, но только она смогла возразить им.
– У нее нет права так поступать. В наших краях не разводятся; она должна дождаться возвращения мужа. Она мать, и не имеет права на какую иную жизнь.
– Почему ей это запрещено? Вам не кажется, что она уже заплатила слишком высокую цену? Хотите ее смерти? Вы должны поддержать сестру и помогать ей.
Меня отвезли в больницу, сделали промывание, потом пытались заставить поесть, но я запустила подносом в воздух. Прислали психиатра, но я отправила его обратно и натянула на голову одеяло. Я не желала никого видеть и слышать. Психолог постоял с минуту около моей кровати, а потом вышел и передал доктору:
– Перевезите ее в психиатрическое отделение.
В палату зашел врач. Он попросил медсестру выйти и закрыл за ней дверь.
– Теперь, Лейла, тебе нужно встать. Давай вставай!
Он вытащил меня из койки и заговорил со мной, как будто мы были близкими друзьями, глядя мне прямо в глаза.
– Я мусульманин и врач, я все тебе разъясню. Ты хочешь умереть?
– Да.
– Но у тебя ведь есть сын, так? И ты его любишь?
– Да.
– Ты хочешь его потерять? Если да, то ты идешь верной дорогой, можешь повторить попытку. А теперь будь особенно внимательна: у тебя есть два варианта. Или ты решаешь выздороветь и двигаться дальше, или завтра же тебя перевезут в психиатрическое отделение. Тогда ты потеряешь сына очень, очень надолго. Но если пообещаешь мне исправиться, я сейчас же позвоню твоему отцу. Я тоже мусульманин, и меня он послушает. Что его так беспокоит? Он не хочет, чтобы ты разводилась?
– Это грех! Харам!
– Я ему скажу, что развод - это халяль! Наша религия допускает разводы, если люди больше не любят друг друга. Даже король Марокко решил позволить разводы. Так что ты думаешь? Я уже насмотрелся на тебя на полумертвую! В тот день, когда ты прекратишь разводить вокруг панику, у тебя все получится.
А у меня нет никакого желания видеть тебя в морге. Ну? Решилась? Все в твоих руках.
– Да, хорошо.
– Хорошо? Обещаешь?
– Да, обещаю.
Он тут же позвонил моему отцу и попросил о встрече. Врач догадался, что меня выдали замуж под давлением отца: слишком уж часто я попадалась ему на пути в ужасном состоянии.