Выданные мужья обмену не подлежат

– Я деньгами не беру, – расхохоталась Марина. – Просто смотрю на ситуацию объективно. Ты тоже однажды посмотришь на нее объективно, но, боюсь, будет слишком поздно. Ты будешь старой, одинокой каргой, которая на закате дней наконец-то решится пересмотреть свои завышенные требования к противоположному полу.

– И тебе не хворать, дорогая, – надулась Лариса. – Я не говорю, что он плохой. Он хороший, удобный, замечательный. Не такая уж я дура недалекая. Но, Маруся! Ты понимаешь русский язык? Я его не люблю! Откуда в тебе это нелепое стремление к замужеству? Тебе все равно с кем, лишь бы оказался более-менее положительный кадр!

– Я старше тебя! – напомнила Маришка. – А значит, умнее.

– Закрываем тему. Я жду другого.

– Я так однажды трамвая ждала. Представляешь, была твердо уверена, что нужный мне маршрут там ходит, потому что мы еще с бабушкой на нем ездили. Полчаса стояла, пока не сообразила, что там даже рельсы заасфальтированы и проводов в помине нет. Но ты же сейчас опять начнешь возражать… – Маришка вздохнула. – Ларик, я желаю, чтобы твой трамвай тебя нашел!

– Благодарствую, – пробормотала Лара, почувствовав себя Аннушкой с подсолнечным маслом. – Вдохновляющее пожелание. Я скажу банальнее: пусть у нас все будет хорошо. Пей за сбычу мечт и закругляй праздник, любимая!

– Спокойной ночи! – Марина звякнула бокалом о трубку. – Пью за тебя.

Полночи Яна возилась с Костиной одеждой, а потом заснула в кресле, так и не решившись лечь к любимому. Их первую совместную ночь она представляла иначе. Ночь тянулась унылой цепью уличных звуков, пробуждений и провалов в тревожный сон.

Костя проснулся ни свет ни заря. Сквозь утреннюю дрему Яна наблюдала, как мрачный кавалер хмуро пощупал влажные вещи и стал одеваться.

– Костя, – прошептала она. – Ты как?

– Нормально, – мрачно ответил тот, дернув кадыком.

Яна отчего-то почувствовала себя виноватой, словно это она отчебучила вчера «цыганочку с выходом».

– Ты куда? – Яна испугалась, что он сейчас уйдет и… И все! Из-за одной нелепой ошибки все закончится!

– Домой! – с вызовом произнес кавалер.

– А… я? – испуганно и жалобно прошептала Яна. Она так ясно представила, каким будет это воскресенье, если остаться дома, что даже позвоночник сжался в тоскливом предчувствии скандала.

– Ты? – удивился Костя и пожал плечами, задумчиво оттопырив губу. Похоже, она не обижалась, не собиралась устраивать сцен и вообще… – А что ты предлагаешь?

– Можно я пойду с тобой? – Яна вскочила и схватила его за руку, умоляюще заглянув в лицо. – Ну, не могу я тут после вчерашнего. Мама же меня…

Она горестно вздохнула и отвернулась.

– Давай одевайся, поедем теперь с моей мамой знакомиться, – решил Костя. – Только оденься поприличнее.

Они ехали в пустом троллейбусе, и Яна была абсолютно счастлива. Этот раздолбанный троллейбус вез ее в новую, счастливую, восхитительную жизнь. После троллейбуса последовало метро, потом автобус.

Все вокруг звенело от счастья. Она бы так ехала и ехала всю жизнь…

Костя старательно дышал в сторону, перемалывая челюстями мятную жвачку, словно надеялся дожевать ее и проглотить.

«Какой же он красивый», – думала Яна и блаженно улыбалась.

– Постарайся понравиться моим, – предупредил он.

До этого момента Яна даже не думала о том, что может кому-нибудь не понравиться. Она была воплощенной мечтой любой придирчивой свекрови – скромная, ненакрашенная, умная, послушная. То, что Яна не умела готовить и слабо разбиралась в хозяйственных делах, было делом наживным.

– А… кто у тебя там? – испуганно спросила она. Яна почему-то помнила только про маму. То, что есть еще какие-то люди, для нее оказалось сюрпризом.

– Сеструха с мужем. Или без мужа. Я предупредил, что везу девушку знакомиться. Поэтому они обязательно припрутся смотреть.

– Ты что, так и планировал, что мы сегодня поедем к тебе? – изумилась Яна. – Мы же только что решили…

– Ну, пока ты умывалась, я домой позвонил. Чтобы подготовились, – раздраженно пояснил Костя. – Тебе что-то не нравится?

– Не-не, – перепугалась Яна. – Мне все нравится.

Стремительность развития событий ее обескуражила. Но это было даже здорово. Из болота надо выбираться рывком. Если станешь выползать медленно, то трясина обязательно засосет обратно.

Все, что происходило, походило на сон. Местами – на странный.

Двери открыла маленькая, худощавая женщина, цепко оглядевшая Яну и расплывшаяся в доброжелательно-удивленной улыбке:

– Здравствуйте-здравствуйте, ждем давно, проходите!

Яна старательно улыбнулась в ответ, с опаской шагнув в длинный, мрачный коридор. Обстановка Костиной квартиры навевала воспоминания о фильмах про жизнь алкоголиков в коммуналках. Узкий, как кишка, коридор, пожелтевшие обои в подтеках и пятнах, две тусклые лампочки под потрескавшимся потолком. У самого входа висела полированная доска со вбитыми в нее гвоздями. Надо полагать, вешалка, так как на ней висела какая-то одежда и почему-то полотенце.

– Ну, что встала? – Кавалер подтолкнул Яну в спину. – Вперед! Нас ждут великие дела.

– А вы что, ремонт собираетесь делать? – Яна от неожиданности выпалила первое, что пришло в голову.

– Не волнуйся, не собираемся, – успокоил ее Костя, положив руку ниже спины. – Прошу к столу!

Мозг немедленно выключился, сосредоточившись на его руке, и Яна двинулась в глубь квартиры.

Комнат было две, и они потрясали аскетизмом обстановки. Современные вещи отсутствовали, зато везде виднелись вязаные цветастые салфеточки, обильно покрывающие допотопные тумбу, сервант, телевизор и комод. Диваны в обеих комнатах были заботливо прикрыты цветастыми гобеленами с бахромой, а на стене в одной из них гордо висел бордово-пестрый ковер.

При взгляде на все это приходила в голову лишь одна мысль – «варварское великолепие». Она и крутилась в Янином мозгу, распугивая все остальные. Стол был накрыт к чаю – с баранками, сухариками и каким-то сероватым печеньем. Посреди стола возвышалась массивная хрустальная ваза с искусственными розами и павлиньими перьями.

Импозантный Костя до такой степени со всем этим не вязался, что Яна даже заподозрила, что ее разыгрывают. Во главе стола восседала темноволосая девица, с маленькими, близко посаженными глазками, строгими прямыми бровями и недовольно сжатыми губами.