Выдумщица

Конечно хорошо.

Конечно хорошо.

Нельзя давать ход этим изводящим меня сомнениям. В кои веки все начинает выстраиваться как надо. Мама права, все становится реальным. Мне нравится это чувствовать. Очень нравится.

Надеюсь только, что так будет продолжаться и дальше.

54

Через шесть часов, когда я на работе радуюсь тому, что день выдался спокойным, ко мне заезжает Эдам. Это время его обеденного перерыва. Лорейн поблизости нет, и мы с ним разговариваем. Но, как всегда, у Эдама только одна тема для разговора. И тема эта приводит меня прямо на склад, куда я отправляюсь, чтобы принести еще несколько коробок ночного крема.

Он целует меня в затылок.

— Эдам! Что ты делаешь?

— Ты прекрасно знаешь что.

— Я не могу делать это здесь!

— Почему? — спрашивает Эдам, искренне удивляясь.

— Потому что меня уволят, вот почему.

Он смотрит по сторонам и видит горы косметических коробок высотой в человеческий рост.

— Кто нас здесь увидит?

— Тут установлены камеры, — вздыхаю я, — телевизионного наблюдения.

Эдам оглядывает потолок, на котором нет ни единой камеры.

— Где?

— Мне надо назад за прилавок.

— Тебе же полагается десятиминутный перерыв, — в его глазах вспыхивает проказливый огонек. — Перерыв на трах.

— А ты? Тебе разве не нужно быть на месте вовремя? Уже почти три часа.

— Скажу, что ушел позднее. У меня все будет в порядке. А я всегда считал, что девчонки, которые весь день стоят за прилавком в косметических отделах, обычно не прочь поразвлечься. — Он улыбается своей дьявольской улыбкой и ослабляет узел галстука.

— Эдам, прошу тебя! Тебе нельзя здесь находиться. Уйди, пожалуйста.

— Хорошо, малыш, — говорит он, не сдвинувшись ни на сантиметр. — Все, как ты скажешь.

У меня нет времени на эти глупости, поэтому я отворачиваюсь и начинаю подбирать партию ночных кремов.

— Нет, серьезно, — говорю я ему, меня уволят.

— Да, да.

Я оборачиваюсь и вижу кипу одежды на полу, а над ней Эдама, стоящего совершенно голым, опершись локтем на одну из полок.

— Я твой, — говорит он.

— Эдам! Что ты делаешь?

— Ты же знаешь, что хочешь меня.

— Эд…

Я останавливаюсь на полуслове. Слышу звук.

Меньше всего на свете мне хочется услышать этот звук. Звук поворачивающейся дверной ручки.

— Прячься! Оденься! Исчезни! Но уже слишком поздно.

Дверь открывается, чтобы впустить Лорейн. Она неотрывно смотрит прямо на Эдама. Вид его мускулистого тела — это такое потрясение для нее, что первые несколько секунд она не в состоянии произнести ни слова. К ее парализованному пластической хирургией лицу присоединилось и ее тело.

— Лорейн, — говорю я. — Я сейчас объясню. Я ни в чем не виновата, мы ничего не делали. Я не звала его сюда.

Эдам садится на корточки и хватает свои боксерские трусы.

— Да, — подтверждает он. — Мы ничего не делали.

— Фейт, — наконец произносит Лорейн, у которой перехватило дыхание. — Немедленно в офис.

И пока я, в ожидании решения свой судьбы, следую за Лорейн через весь торговый зал и еду вверх на эскалаторе, Эдам одевается и испаряется.

55

— Это все совсем не так, как вы подумали, — говорю я ей.

Но Лорейн не в состоянии ничего воспринять.

— Вы были на складе с голым мужчиной.

— Да, — признаю я. — Это так. Но я вовсе не хотела, чтобы он туда приходил. Я не просила его раздеваться.

— Так вы не знаете этого человека? Тогда надо звонить в полицию. И сообщить, что в нашем помещении совершено сексуальное нападение.

Я вздыхаю:

— Не надо никуда звонить. Я его знаю. Это мой друг. Он зашел повидать меня в обеденный перерыв, вот и все. Он пошел за мной на склад, и ему в голову пришла эта дурацкая мысль.

— А как вы оказались на складе, интересно знать?

— Я пошла взять ночного крема. У нас он кончился.

Она удивленно поднимает брови. (Ну, когда я говорю «поднимает», я имею в виду, что поднимает на миллиметр. А когда говорю «брови», я имею в виду две тонкие, нарисованные карандашом линии над глазами.)

— Да? — говорит она. — Да неужели?

— Да, — подтверждаю я.

— Такое впечатление, что в последнее время у нас кончилось много разных товаров, не так ли?

— Не знаю.

— И такое впечатление, что вы проводите много времени на нашем складе, одна или с голым другом, роли не играет.

Я? Это она все время торчит на этом складе!

— Не уверена, что понимаю, о чем вы.

Она делает паузу и складывает руки на груди:

— У нас пропадают товары.

— И вы считаете, что в этом виновата я?

— Ну, Фейт, по крайней мере, это соответствует вашему поведению в последнее время.

— Я ничего не сделала!

— Вы единственный, помимо меня, человек, у которого есть доступ к складу товаров «Китс».

— Это не я, — говорю я.

— А та женщина, которая на складе кувыркалась с голым мужчиной. Вероятно, это тоже не вы?

— Лорейн, простите меня. Мне не следовало разрешать ему идти за мной. Но…

— Довольно оправданий, — говорит она. — Вы уволены.

56

— Найдешь другую работу, — говорит мне Эдам. — Тоже мне проблема.

Он пытается проявить сочувствие. Наверное. Но у него это не получается. Я киваю и говорю:

— Да.

Но я знаю, что другую работу я не найду. Если я расскажу правду, то меня никто на работу не возьмет. Если солгу, об этом все равно узнают.

Я не могу удержаться на работе даже в качестве продавщицы косметики.

Мне придется уехать из этого города. И с этого континента.

Я начинаю плакать, слезы мешаются с потекшей тушью.

— Прости, — говорю я, — я не хотела плакать. Эдам выглядит испуганным. Как если бы вдруг моя голова завертелась на шее или если бы из моего живота выскочил инопланетянин. Вот с кем я встречаюсь. С человеком, который без колебаний стаскивает с себя трусы в общественном месте, но впадает в полную панику всякий раз, как ему приходится сталкиваться с проявлением человеческих эмоций.