Выгодная позиция

«Я ни на секунду в тебе не сомневалась», - хихикает Анна. «У тебя две минуты, чтобы одеться и выйти, Харпер».

Киан пожимает плечами из-за ее спины, сдерживая хихиканье, и мне грустно от того, что наш блаженный пузырь секса и пиццы был нарушен.

Мне грустно, что мы должны впустить в себя внешний мир и в течение следующих нескольких дней, предшествующих Гран-при Италии, быть Харпером Джеймсом и

Кианом Уокером, партнерами по команде, лучшими гонщиками Хендерсома. Не нами.

Дни проходят так быстро. Они проносятся мимо нас, как в тумане: звуковые фразы, фотосессии и руководство, наконец-то довольное тем, что мы для них выпускаем.

Больше нет никаких предположений о расколе, разделяющем команду Хендерсом.

Лицо Андерса постоянно раскалывается на две части из-за того, как много хорошей прессы мы получили. Даже с Джексоном стало легче общаться, когда он присутствует на каждом собрании команды и видеосессиях, теперь, когда я знаю, что он не представляет угрозы для Киана.

Но дело не только в этом. Яма тоже стала более энергичной, теперь между нами нет такой вражды. Техники не ходят вокруг нас по пятам, когда мы занимаемся на тренажере. Все смеются и шутят друг с другом, включая меня и Киана.

Но мы по-прежнему держим дистанцию. Киан не подходит ко мне ближе, чем на два метра, как будто не может прикоснуться ко мне, не выдав нашу тайну.

Я не могу слишком глубоко задумываться над тем, почему так происходит, потому что, если я это сделаю, мой мозг решит, что это потому, что он смущается или стыдится быть со мной.

Не-а.

Не могу так думать.

Я быстро вспоминаю свой последний сеанс терапии, на котором мы говорили о причинах ухода моих родителей и о том, что дело не во мне и не в том, что я мог сделать. Они ушли из-за того, кто они есть - или были - и из-за своих собственных проблем. Не то чтобы я никогда не слышал этого раньше, но трудно переломить всю жизнь внутреннюю травму и поведение, которое является ее следствием. Но я пытаюсь, и работа над этим с психотерапевтом не дает мне забыть об этом. Сейчас я пытаюсь применить эти рассуждения к Киану.

Я размышляю над этим несколько дней, а потом, в редкий свободный момент перед отборочными соревнованиями, мы оба однажды находим друг друга наедине в автодоме. На Киане только базовый слой, который идет под костюм, а на мне только толстовка команды и боксеры.

«Привет». Я улыбаюсь, когда он поворачивает голову и обнаруживает, что я прижался к нему сзади. «Приятно видеть тебя здесь».

«Черт возьми, ты действительно рогатый пес». Мой член снова впивается в его задницу, упираясь в ложбинку между ягодицами, и я притягиваю его к себе как можно плотнее.

«О чем ты думал в тот день?» - спрашиваю я. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы сказать это, и теперь, когда я нашел в себе силы, мне нужно продолжать.

«А?»

«Когда Анна, по сути, разнесла нашу дверь в щепки настойчивым стуком».

«Ох.» Горячее и тяжелое настроение, которое я пытался создать, исчезает, и он вырывается из моей хватки.

Я приготовился к тому, что будет дальше.

«Ки?» Он останавливается, услышав свое имя, хотя ему удалось преодолеть серьезное расстояние между нами.

Он молчит, задумчиво глядя на маленький узелок между бровями. От него исходит неуверенность, и я начинаю жалеть, что никогда не поднимал эту тему. Вот вам и открытый и честный диалог!

«Я тут подумал, не хочешь ли ты поужинать».

Подождите, что? Я думал, он собирается сказать что-то о том, что держит нас в секрете от команды.

«Вместо завтрака?»

«Нет, типа, ну, знаешь... Я подумал, не хочешь ли ты куда-нибудь сходить. Ну, знаешь, поужинать». Его путаница слов обрушивается на меня, как цунами, и я рад, что вцепился в край острова, чтобы не упасть на пол. Не знаю, чего я ожидал, но не этого.

Почему это кажется хуже, чем его слова о том, что он не хочет, чтобы кто-то знал о нас?

«Как на свидании?» - спрашиваю я, опасаясь худшего.

Он молчит, только застенчиво кивает.

«Оу». У меня в ушах начинает звенеть, и я чувствую, как воздух вырывается из трудно открываемых окон автодома.

Это явно не тот односложный ответ, который искал Киан. В каком-то смысле это хуже, чем прямое «нет», потому что, кажется, выражает недоверие к тому, что он вообще спрашивает.

Разочарование проступает на его лице, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть очень грустную версию Киана. Я уже видел, как он плачет из-за кошмаров, как он впадает в ярость и как он просто выходит из себя от моих выходок, но это новый уровень.

Если бы опустошенность нужно было запечатлеть на фото, я бы прямо сейчас достал фотоаппарат и создал бесконечный каталог этого вида.

«Киан...» - начинаю я.

«Нет, все в порядке, честно. Глупое предложение. Не обращай на меня внимания.

Очевидно, лихорадка в доме меня доконала». Он занят у раковины, ополаскивая стакан, который уже был чистым. Я вижу его спину, но мне не нужно видеть его лицо, чтобы понять его эмоции.

«Лихорадка автодомов», - поправляю я, выдавливая из себя неловкий смешок в надежде снять напряжение.

Он ничего не отвечает. Пока я пытаюсь придумать, что сказать, чтобы разрядить обстановку, он хватает куртку и кроссовки, натягивает их и направляется к выходу, перекинув через плечо сумку со всем необходимым на сегодня.

Дверь захлопывается за ним, и все рушится.

________

Все буквально рушится, когда Киан в тот день проходит квалификацию в Q10, и я знаю, что это на сто процентов моя вина.

А потом, когда я уже думал, что хуже быть не может, я обнаруживаю, что меня не пускают в спальню Киана. Я вынужден сидеть в холодной комнате, которая раньше была моей.

Я не могу зарядить телефон или успокоить ноющую боль в груди. Это не способствует хорошему сну, и когда я просыпаюсь на следующее утро с планом, как подойти к Киану и поговорить об этом, он уже давно ушел.

Мы не разговариваем, пока готовимся к гонке. Он зациклен на том, что играет в его наушниках - вероятно, это одна из его управляемых медитаций, - но все его тело выглядит напряженным, когда он пытается избавиться от своего настроения.

Во время нашей прогулки к гаражу он не остановился, чтобы подписать вещи или сделать селфи с каждым фанатом, как это обычно бывает. Он словно призрак, пока люди выкрикивают его имя. Люди буквально держат в руках картонные вырезки с его изображением, умоляя подписать их, а он сосредоточен на том, чтобы попасть в гараж и отгородиться от всех и вся.