Выходите за меня замуж!

— Девушки, а что вы делаете? — громко спросил кто-то с балкона веселым голосом.

— Скворешник вешаем! — гордо заявила Лиска, пока я соображала, как мне забраться на лестницу в узком платье.

Оно не предназначено для покорения таких вершин, а еще, не хотелось бы, чтобы потом весь двор обсуждал цвет и фасон моих кружевных трусиков…

— А может, вам помочь?! — тут же отозвался кто-то другой с нездоровым воодушевлением. — Давайте, лестницу подержим!

Лучше бы прибить предложили!

— Не, мы сами! — отказалась упрямая Лиска, пыхтя, прижала лестницу коленом, потом задумчиво окинула меня взглядом. — Так, лестницу держишь ты, лезу я! — и она выдернула из моих рук несчастный скворечник.

Зажала под мышкой молоток, в зубах гвозди, и со зверским лицом полезла наверх… Это было эпично. Честно. Подбадривающие и азартные крики, одобрительные замечания ножкам и пятой точке Лиски, кто-то заорал, что ему плохо видно из-за темноты и веток, участковый бодро сообщил, что у него есть прожектор… Боже, откуда?! Я не знала, куда себя девать, лицо пылало, и хотя сама хихикала в кулачок, знала, что завтра утром будет очень стыдно перед соседями за устроенный балаган. Лиска же, добравшись до конца лестницы, попыталась приладить клятую штуковину, громко бормоча ругательства, но что-то пошло не так. Сначала мимо меня просвистел молоток, чудом не задев, потом подруга громко ойкнула, и следом за ним пролетел скворечник, с громким хрустом встретившись с землей и разлетевшись в щепки. Во дворе воцарилась тишина, потом слегка разочарованные зрительские возгласы, и наконец Лиска спустилась, сев на последнюю ступеньку и пригорюнившись.

— А какая идея была, — вздохнула она, покосилась на меня и отняла бутылку.

Мы еще немного посидели, прикончив бутылку, и как возвращали лестницу, я, честно говоря, помнила уже довольно смутно. Лиска клятвенно заверила, что придет ко мне в девять утра, готовить к бракосочетанию, и мы разошлись по своим квартирам. Я добиралась до кровати на ощупь, и раздевалась уже в полусне, совершенно позабыв, что в моем возрасте неумеренные возлияния поутру плачевно сказываются на внешности… А мне же еще замуж выходить!

О-о-о. Так паршиво последний раз я чувствовала себя, когда года полтора назад мы праздновали Лискин день рождения. Помнится, еще Елизавета порывалась идти гадать, ибо ее днюха выходила аккурат на святки, и ей приспичило кидать сапог через плечо. Еле уговорила остаться дома, мотивируя тем, что в двадцатиградусный мороз без сапога щеголять не самая хорошая идея. А сейчас голова гудела, при малейшем движении в висках ломило, к горлу подкатывал ком, и глаза открывать совсем не хотелось. И как назло, еще и в дверь кто-то настойчиво трезвонил! Тихо застонав, я кое-как сползла с кровати и осторожно, по стеночке, придерживая многострадальную голову, поплелась в коридор, то и дело сглатывая. Вечность спустя я таки открыла дверь, уставившись на отвратительно бодрую Лиску, сверкавшую улыбкой и надевшую свое лучшее платье в пол, с разрезом, на тонких лямках. Выглядела она, конечно, шикарно, а меня как будто пожевали и выплюнули.

— Так, будем тебя реанимировать! — заявила подруга и шагнула в коридор, держа в руках пакет. — Здесь кефир, выпей сейчас, — она достала маленькую упаковку с логотипом кружки. — Потом в душ, я пока сделаю зеленый чай, и взяла тебе сдобную булочку, — подруга развернула позеленевшую от слов про еду меня в направлении ванной. — Давай, топай, после душа будешь, как огурчик!

В общем, в течение часа я кое-как пришла в себя, влив внутрь три маленьких коробки кефира и две кружки зеленого жасминового чая. Булочки в меня влезла ровно половина, остальное желудок категорически отказался принимать. Потом Лиска отконвоировала меня в комнату под любопытным взглядом моих кошек, усадила перед зеркалом и приступила к укладке и макияжу. Последний она делала вполне профессионально, между прочим, даром, что следователь. И когда я посмотрела на себя в зеркало, то там виднелось вполне живое лицо, даже без синяков и интересной бледности вследствие неуемных возлияний.

— Так, теперь платье, — Лиска подскочила к шкафу, и как раз в этот момент зазвонил телефон.

Ну да, Роман, и я сама не заметила, как на моих губах поселилась улыбка.

— Доброе утро, — отозвался голос в трубке. — Ты меня ждешь?

— Я никуда не сбежала, если ты об этом, — моя улыбка стала шире, тревожные нотки в голосе вызвали приступ умиления.

— Тогда я через полчаса буду, — известил Роман. — Со свидетельницей все в порядке?

Я покосилась на замершую с моим платьем Лиску, смотревшую на меня огромными от любопытства глазами.

— Да, она тоже ждет, — заверила я жениха.

— Ну, отлично, — с отчетливым облегчением отозвался Роман. — Тогда жди, мы скоро будем.

Мы? А, ну ему же тоже нужен свидетель, как я могла забыть. Ох, полчаса! Роман отключился, а я подскочила, как ужаленная.

— Он приедет через полчаса! — выпалила, глядя на Лиску обалделыми глазами и, пожалуй, только сейчас в полной мере осознав правду во всем масштабе.

Я выхожу замуж. И это не сон, не шутка, не розыгрыш. Мама не простит, хотя она давно в другой город переехала, но все равно не простит! И хорошо, что из близких подруг у меня, пожалуй, только Лиска. Я облачилась в платье, глубоко подышала, нервно проверила, лежат ли документы в сумочке, закинула сразу две подушечки жвачки в рот и успела протоптать траншею, пока телефон не тренькнул коротко, извещая о том, что жених уже ждет внизу. Мы с Лиской переглянулись, потом на лице подруги появилось решительное выражение, и она ухватила за руку, потянув за собой к выходу. Ох, ну надеюсь, хоть свадьба-то обойдется без преследовавших меня по пятам неприятностей!

Пока мы спускались по лестнице, зазвонил мой телефон, а вот номер высветился начальниковский.

— Алечка, что ж ты не сказала, что замуж выходишь? Конечно, я отпускаю тебя в отпуск, отдыхай, дорогая, Марь Петровна за тебя посидит! Все равно работы почти никакой! — выпалил мой шеф на одном дыхании. — Всех благ тебе, хорошего медового месяца!

И отключился. Я с недоумением посмотрела на трубку, потом на Лису.

— И что это было? — пробормотала, слегка обескураженная.

Раньше я за шефом не наблюдала такого радушия и человеколюбия… Шустро же Роман все устроил.

— Ну не знаю, ты же не по громкой связи общалась, — невозмутимо ответила подруга, спускаясь за мной по ступенькам.

— Шеф меня на две недели в отпуск отпустил в связи с выходом замуж, — пояснила я, засовывая трубку обратно в сумочку. — Подозрительная доброта…

— Пользуйся, пока дают, — наставительно заметила подруга, подняв указательный палец. — Так, ну и где твой жених? — она распахнула дверь, выходя на улицу и окидывая двор орлиным взором.

Я шагнула за ней и махнула в сторону знакомой машины.

— Там.

Роман действительно стоял около своего авто, в строгом костюме, с букетом цветов, и улыбался, глядя на меня. Я неожиданно оробела, смущенно улыбнулась в ответ, одергивая платье и прячась за Лиской. А вероломная подруга обернулась, ухватила меня за локоть и вытащила вперед, чуть не строевым шагом направившись к моему жениху.

— Здрасьте, Елизавета, — представилась подруга и протянула руку, взгляд Лисы стал прокурорским. — Вы за нами?

— Да, Елизавета, за вами, — невозмутимо кивнул Роман, подошел ко мне и протянул букет. — Это тебе, Аля. Здорово выглядишь, — искренне произнес он и наклонился, целомудренно коснувшись губами моей щеки.

А я вдруг зарделась, засмущалась, будто первый раз меня целовали, и стиснула букет так, что чуть стебли не хрустнули.

— Ну, садимся и едем! — бодро заявил Роман, распахивая передо мной дверь.

Я же, забираясь на сиденье, неожиданно обнаружила на заднем еще одного мужчину, неуловимо похожего на Романа, только чуть моложе. И лицо было холеным, с мягкими чертами, и вот если бы не поджатые губы и откровенно неприязненный взгляд, его можно назвать симпатичным.

— О, свидетель, я так понимаю? — не растерялась Лиса, садясь назад. — Елизавета, — она отработанным движением протянула руку незнакомцу.