Выкрутасы

Я смотрю на кровать, где мирно лежит Аметист. Вокруг ее носа кислородная трубочка. Я спросил доктора, как долго она была без сознания, находилась ли в таком состоянии с момента похищения, но он сказал, что не знает. Они ничего не могут сказать о серьезности ее травмы, пока Аметист полностью не очнется.

Если она не вспомнит меня, я проведу остаток жизни, показывая ей, почему девушка в меня влюбилась. Я заново переживу наши самые интимные моменты и буду делать это снова, и снова, и снова, вызывая хоть малейшие искры воспоминаний.

— Она выглядит такой умиротворенной, — бормочет Джон, проводя рукой по ее голове.

Я киваю, не могу вымолвить ни слова. Во рту пересохло, мои руки, как наждачная бумага, от постоянного натирания о джинсы.

— Я ничего не знал о Лизе. — Он пронзает меня взглядом. — Если бы знал, то воспитал бы ее, как свою.

Я киваю, упираясь локтями в колени.

— Мы не очень хорошо знакомы, но я верю тебе.

— Где она? — спрашивает Джон, выпрямляясь во весь рост.

Я жестом указываю на дверь.

— Пошла за кофе. Она практически не разговаривает с тех пор, как мы забрали ее у Ганнера.

— Ганнер Ломос?

Я склоняю голову.

— Тот самый.

— Интересно… — говорит он, засовывая руки в карманы. — Он работает по закону, поэтому я не удивлен, что он отпустил ее.

У меня не было сил рассказывать ему, что Ломос отпустил ее не только потому, что он чист, и у него дочь примерно того же возраста, что и Лиза, но также он сделал это, потому что хотел моего уважения. Мужчины и уважение идут рука об руку. У меня не было сил, да и вообще мне было пох*й, чтобы что-то ему рассказывать. В другой раз. Как только Аметист очнется, черт возьми. Я надеру ей задницу за это.

— Она вспомнит тебя, сынок, — говорит Джон, сжимая мое плечо. Я подношу ладони ко рту и смотрю на нее. — То, что было у вас, не каждому дано испытать. Мэддокс, между вами существует нечто настолько редкое, что ничто не может стереть это.

Я не отвечаю. Ощущение, будто у меня в горле застрял камень.

Ужас от того, что она не вспомнит, почти парализует меня. Что, если она не захочет быть со мной? Что, если она не позволит мне показать ей, почему она в меня влюбилась? Что тогда буду делать?

Я запру ее в подвале и заставлю, вот что.

Глава 44

КАШТАНОВЫЕ КУДРИ ОБРАМЛЯЮТ ЛИЦО ДЕВОЧКИ, ее голубые глаза озорно блестят. Я держу баллончик в руке и улыбаюсь ей.

— Что будем делать?

Она смеется, и на ее щеках появляются глубокие ямочки.

— Ты такая смешная, Эми! Мы раскрашиваем твой сноуборд, помнишь? Я рисую тебя и папу, а ты делаешь розовые и голубые брызги.

Я снова смотрю на брызги.

— Почему они неоново-розовые и голубые?

Маленькая девочка морщит лицо. Ее маленькие пухлые щечки сияют здоровьем.

— Потому что ты любишь быстрые машины, и любишь красиво одеваться.

— Ха, — бормочу я, глядя вдаль. — Значит, я наполовину сорванец, наполовину девчонка?

Она кивает.

— Ага, совсем как я, помнишь?

Я не помню.

— Эм, — шепчу я. — Напомни, как тебя зовут?

Она закатывает глаза.

— Ты опять пила водку?

Я замираю.

— Нет.

— Я Кеннеди Стоун, мой…

Воспоминания проникают в мой мозг со скоростью сто миль в час.

Мэддокс и я смеёмся, он бросает меня, мы снова вместе. Наш первый поцелуй, спотыкаемся о его кровать во время нашей первой ночи, выпадение из его окна и смех с Лейлой, когда мы бежали обратно к такси, он показывает мне «Dutch», и место аварии.

— Я люблю тебя.

Вскакиваю с кровати, отчаянно втягивая воздух.

— Аметист? — Мэддокс вскакивает со стула, на котором сидит. Я смотрю на него, потом на Лизу, которая стоит рядом с ним, сжимая кофейную чашку, она выглядит взволнованной. Она явно не спала, затем я перевожу взгляд на пол, и вижу груды матрасов, разбросанных повсюду с одеялами и подушками. Неужели они оставались здесь все время?

— Детка? — Спрашивает Мэддокс, медленно подходя к моей кровати.

Я тру глаза и хватаюсь за стальные перекладины по бокам моей кровати.

— Где Кен?

Они оба громко выдыхают.

— Черт возьми.

Мэддокс набрасывается на меня, притягивая в свои объятия. Я содрогаюсь, но потом погружаюсь в его объятия.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу, глядя на него. — Но серьезно, где Кен?

Глава 45

Две недели спустя

Я НЕ ЗНАЮ, что случилось, пока была без сознания, потому что не могу ничего вспомнить, но помню сон с Кеннеди. Когда я рассказала Мэддоксу о нем, он потерял дар речи на несколько дней. Не он заставил меня вспомнить, это была не моя любовь к нему, хотя эта любовь безгранична, это была любовь, которую я испытывала к его ребенку. Моему ребенку. Она также моя, и никто ничего не может с этим поделать.

В дверь моей спальни стучат, когда я бросаю одежду в сумку.

— Эй, сладкая!

Входит Лейла, ее волосы собраны в высокий хвост, на лице нет макияжа. Она снова стала брюнеткой с тех пор, как забеременела. Я не знаю почему, но, вроде, аммиак вреден для ребенка. Подруга кардинально изменилась, и я очень рада за нее. Это также заставляет меня думать о том, что, однажды у меня появится собственный ребенок. Половина меня и половина Мэддокса. Не знаю, бояться этого или волноваться. Но опять же, Кен была идеальной, а у ее мамы не все дома, несмотря на это я очень люблю Кэсс.

— Привет! Ты уже собралась?

— Ага! — Она садится на мою кровать и смотрит в окно. — Ты говорила с Лизой?

Я сглатываю. Узнать, что она моя сестра, было нелегко, и я не простила маму за это, и даже не приблизилась к тому, чтобы простить. Не знаю, когда смогу ее простить, но думаю, не скоро.

— Я поговорю с ней, когда буду готова.

— Хочешь поговорить о своей чокнутой бабуле? — осторожно спрашивает Лейла.

Я пожимаю плечами.

— Не уверена, но… — Вздыхаю и сажусь рядом с ней, откидывая волосы назад. — Я ни хрена не понимаю, зачем ей понадобился кто-то из нас. Я имею в виду, зачем? Почему бы просто не оставить меня и Лизу с мамой?