Выкупленная жизнь

— Ты знаешь, как-то нет настроения зубрить…

— Тревожно тебе?

— Да. Смысл учить, если, может, не пригодится?

— Не волнуйся. Мы его убьём. У тебя семья, а его никто не любит.

— Верно… Тебе часто приходилось убивать?

— Не очень. Только по работе. Из пистолета. Не бойся, меня учили, как это делать, он умрёт, доверься мне.

Я кивнула.

— Твоя задача — сделать так, чтобы Дилан не мешал нам.

— Боюсь, это вряд ли. Нужно всё успеть, пока он не примет меры.

Ирма пробормотала что-то на своём языке. Я не стала переспрашивать. Иногда она кому-то звонила и, разумеется, я не могла разобрать, о чём она говорила и с кем. Ирма объясняла, что это сейчас её единственный способ связи с сыном. Да, можно понять и поверить, но мне хотелось проверить, так ли это? И почему Дилан резко негативного мнения о ней? Есть ли причины?

Поздно вечером мы собрались обратно в город. Дилан был не в настроении, поэтому ехал быстро и всю дорогу молчал. Мы с Ирмой сидели на заднем сидении, договаривались встретиться во вторник на экзамене, повторяли кое-что из учебного материала.

До постели удалось добраться около трёх ночи.

— Ты всё время напряжён. Я давно не видела тебя расслабленным.

— Потому что я отвечаю за нас обоих, а точнее, уже троих.

— Я в состоянии сама за себя постоять.

— Ты сама наивность! Как ты думаешь, почему для защиты тебя была выбрана именно она?

— Потому что она наиболее компетентна. — предположила я.

— Потому что на тебе она проколется и клан избавится от них обоих. — ответил Дилан, имея в виду Ирму и Филина.

— Это бред.

— Не предпринимай решений, когда не владеешь достаточной информацией.

— Всё, хватит! Я не нуждаюсь в твоих нравоучениях! Можно подумать, ты у нас знаешь всё и обо всех! Ирма — не предатель, и это я знаю точно!

Я встала с дивана и подошла к окну. Сложив руки на груди, я ждала, что моего упрямства хватит, чтобы продавить самоуверенность Дилана. Моим желанием было внушить ему, что моя правда — истинна.

— Диана, сядь, пожалуйста, рядом.

Мне всё хотелось делать на вред, поэтому я не тронулась с места. Я готовилась услышать то, что заставит меня смягчиться и на время забыть о нашем споре.

— Диана?

Постояв ещё несколько секунд, я подошла к нему и села рядом. Дилан взял мою ладонь и положил к себе на колени.

— В жизни я избрал тактику «за своих — против чужих». Все мои усилия направлены, чтобы жизнь моих близких была как можно безопаснее и лучше. Я для себя чётко определил, кто для меня свой, а кто чужой. Я с тобой честен и я забочусь о тебе. Все мои действия — для того, чтобы сберечь тебя и нашего будущего ребёнка. Так определи и ты для себя, кого ты считаешь своим. Только не ошибись.

— За что ты так ненавидишь Ирму?

— Даже если бы она не была пешкой Филина, у вас было бы мало шансов убить его. Я узнал его адрес, проверил охрану и прочее и скажу тебе точно: у тебя нет шансов.

— Это правда? Тогда как убить его? Взорвать?

— Во-первых, взрыв — это слишком шумно и опасно, во-вторых, убийство должно быть незаметным и без лишних следов.

— У тебя есть план?

— Да. Но ты думай, прежде всего, об экзаменах. — он сменил тему разговора. — Наша фирма занимается строительством не только зданий по заказным проектам, но и жилья для членов клана. Благодаря нам беженцы из Верхнего Волчка обрели новый дом. Как ты считаешь, это достойный смысл жизни?

— Да. — ответила я с недовольством, понимая, к чему клонит Дилан.

— Твоя роль заключается в том, чтобы родить ребенка и стать первоклассным хирургом. Сколько экзаменов у тебя осталось?

— Три. — соврала я.

— Вот и хорошо, потом мы придумаем что-нибудь на твой день рождения. А теперь спи, доброй ночи!

Возможно это странно, но больший страх я испытывала от мысли, что столь яркие события в моей жизни перестанут случаться и жизнь превратится в обычную человеческую рутину с ежедневной стиркой грязного белья и пакетом печенья вечером возле телевизора.

«В кого Дилан хочет меня превратить?» — недовольно вопрошала я.

Для меня невиновность Ирмы была несомненна, у неё был миллион шансов убить меня, пока мы гуляли вдвоём: подсыпать ад в чай, толкнуть под автобус, с конце концов, но ничего подобного не было. А когда я вернулась из плена, австрийка даже заплакала от радости. Я была уверена, что все нестыковки относительно её поведения легко объяснимы. А Дилан — параноик, не терпящий, когда что-то решается без него.

Ещё один, предпоследний, экзамен был сдан, причем сдан снова на «отлично», сразу после него я направилась навестить Захара.

— Привет! — я потянулась, чтобы обнять его.

— Привет…

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Ходить ещё не могу, только на костылях. Я прочитал твою записку, спасибо.

— Выглядишь гораздо лучше. А я на выходных ездила в Нижний Волчок, мы полностью подготовили комнату к твоему приезду, так что тебя ждут! Ориентировочно мы отправимся туда в пятницу, Дилан нас отвезёт.

Захар опустил глаза, закусил нижнюю губу. Его снова снедала ревность. Мне и не представить даже, что он чувствовал тогда. Я про себя не переставала его жалеть.

— Всё будет хорошо. — я обняла его и поцеловала в висок. — Я хочу тебя видеть счастливым и здоровым. Смотри, я принесла нам ужасный фастфуд, страшно хочу есть! — по его недоуменному виду я поняла, что он не знает, что значит «фастфуд». — «Фаст» — это «быстрый», «фуд» — это еда. Держи.

— Спасибо.

Мы съели весь пакет, голод в моем желудке утих. Захар ещё раз поблагодарил меня.

— Пошли, что ли, пожаримся на солнце?

Он как-то покорно и молчаливо согласился. Мы спустились вниз на лифте, медленно добрались до сквера, нашли место за зданием больницы, в тени, а то солнце пекло слишком уж сильно. Долго сидели молча, просто наблюдая за другими гуляющими.

— О чём задумался?

Захар пожал тощими, как вешалка, плечами.

— Я всё время жду, когда ты придёшь ко мне, а когда ты появляешься, я не знаю, о чём говорить с тобой, слова слишком мелкие, чтобы передать мои мысли.

— Дай руку.

— Она мокрая…

Я слегка ухмыльнулась и сама взяла его ладонь.

— Ты похожа на ангела, иногда мне кажется, что ты слишком идеальна, чтобы сидеть рядом со мной.

— В первую очередь я — твой друг, и — да, я сижу рядом и тормошу тебя, чтобы ты не скучал. Не грусти!