Выкуси

Джеред

Эбби Нормал однажды предложила Джереду заплатить за татуху на нем, которая бы гласила: «Осторожно. Кофеин без присмотра взрослых не вводить».

В ответ Джеред уточнил:

— А красным можно? А на лбу обязательно? А может, лучше на голове сбоку, чтоб я на ней волосы отрастил, если вдруг не понравится? Я эмо, да? А хочешь, сыграем в «Кровавый пир» на «Икс-боксе». В «Городских галантерейщиках» есть зеленые меховые чехлы для «ай-Подов». Я очень люблю эти мокко с белым шоколадом. Мэрилина Мэнсона нужно затаскать до смерти за клоунским фургоном. Ох блядь, у меня на эту подводку такая аллергия, что хоть плачь.

Эбби сказала:

— Боже мой. Ты — будто Надоеда и Зануда жопой ребенка совместно рожают.

— Ты что сказать хочешь? — осведомился Джеред.

А сказать она хотела — хоть тогда и не знала этого — то, что ни при каких обстоятельствах Джереда не следует оставлять одного в квартире с обилием свободного времени и эспрессо на руках. Фу же только что именно это и сделал. Поэтому, покормив, полив и поименовав всех крыс (большинству достались французские имена — из Эббиной книжки Бодлера «Les Fleurs du Маl»), Джеред начал варить себе эспрессо — и к концу дня выпил девять чашек. После чего решил разыграть остаток своей ненаписанной вампирско-приключенческой саги «Тьма темноты» перед сотней крыс, заточенных в пластик, и двумя вампирами, облеченными в бронзу.

— В общем, злобная Королева Крови облачается в своей хромовый страпон смерти и бросается в погоню за Люцифером-2. Но Джеред Белый Волк накидывается на нее, как жирный пацан на пирожное, парирует ее выпады своим кинжалом кончины, более известным по прозванью Ка-Ка. — Джеред совершил пируэт — этому движению он научился в шесть лет на занятиях по балету — и вспорол воздух обоюдоострым кинжалом — слева, низко и проворно, словно вскрывал воображаемой противнице бедренную артерию: а этому движению он научился из «Ассассина Души Пять» по «Икс-боксу» (хотя в ботфортах на платформе выполнить его было сложнее, чем в видеоигре). Кинжал же был вполне настоящий — двенадцать дюймов заточенной высокоуглеродистой нержавеющей стали с рукоятью-драконом. Джеред носил его с собой, ибо полагал, что будет опасно выглядеть, когда охрана станет конфисковывать у него оружие при входе в клуб. — И разрубает ее оружье напополам! — воскликнул он, подпрыгнув и взмахнув клинком.

Но немножко чересчур быстро. Лодыжка подвернулась, Джеред потерял равновесие и упал. Кинжал оставил глубокую вмятину в бронзовой статуе.

— Ай! — Он сел, держась за лодыжку, покачался взад-вперед в той позе йоги, что зовется «истероидным полулотосом». После чего заметил разрез, который его кинжал оставил в бронзе — прямо над правой ключицей Джоди. — Простите, Графиня, — произнес Джеред, еще не вполне переведя дух после битвы. — Я не хотел вам делать больно. Мне просто нужно было спасти Люцифера-2. Вы ж ради Лорда Хлада то же самое бы сделали, если б он у меня в романе был.

Джеред потер бронзу рукавом, но разрез был глубок, полировкой его не затрешь.

— Эбби меня убьет. Я вас залатаю, Графиня. Вы только потерпите. Зубной пастой починю. Мы же стену ей отремонтировали в тот раз, когда выпили водку Эббиной мамы и стали играть в дротики на пересеченной местности у нее в гостиной. Она ничего не заметила. Вы только потерпите.

Он отыскал в ванной тюбик естественного контроля зубного камня с добавками пищевой соды, — и тут солнце скрылось за горизонтом на западе. В студии же из пореза в бронзовой статуи забила игольно-тонкая струя пара. Зубной пастой этого, вероятно, уже не залатать.

Животные

За последние два месяца Животные — ночная бригада грузчиков «Безопасного способа» в Марине — поохотились на древнего вампира, взорвали его яхту, наворовали шедевров мирового искусства на миллионы долларов, продали их, считайте, за гроши, оставшиеся сотни тысяч истратили на азартные игры и синюю шлюху, превратились в вампиров, чуть не съелись зверьми в зоопарке, пожглись лампами солнечного света, когда вздумали напасть на Эбби Нормал, после чего вновь обратились Псом Фу в семерку парней, которые распихивают по ночам товар на полки супермаркета и курят слишком много травы. Как это часто бывает с искателями приключений, после самого приключения они начинают немного скучать — и чуточку волноваться, вдруг с ними никогда больше не случится ничего зажигательного.

После того как сразишься с тьмой, затем побудешь тьмой, затем трахнешь тьму, боулинг морожеными индейками и гонки на мыльных лыжах вслед за поломойной машиной как-то уже не радуют. После того как поделишь с дружбанами синюю проститутку стоимостью полмиллиона долларов — лишь для того, чтоб она тебя вслед за этим убила и воскресила, после чего сама растворилась в ночи, — байки про съем и трах девчонок как-то уже малоинтересны. В конце концов, работа у них ночная, а самому старшему, Клинту, — всего двадцать три, — поэтому травя все эти байки, Животные по-любому грубо приукрашивали, выдавали желаемое за действительное или врали напрямки. Даже распятие Клинта кабельными хомутами на стойке для чипсов каждую вторую пятницу не развлекало: вот на прошлой неделе они так и оставили его висеть и биться в «Дорито», а сами пошли затаривать свои ряды, не успел он их даже простить всех за то, что не ведают, что творят. Вообще, конечно, если ты молод, свободен и скучаешь до полного онемения мозгов — это трагедия.

Посему, когда Император Сан-Франциско с воплями промчался по стоянке и вписался физиономией в плексигласовую витрину супермаркета, отчего на всех кассах задребезжали в коробочках «Тик-Таки», все Животные немедля побросали все свои дела и устремились ко входу в магазин. Каждый в душе страстно желал, чтобы стряслось нечто необычайное.

Семерка Животных стояла по одну сторону огромной витрины, а Император барабанил по другой. Королевские гончие прыгали и лаяли рядом.

— Может, надо впустить, — промолвил Клинт — курчавый возрожденец и бывший героиновый наркоман; он отвечал за сухие смеси для завтраков, кофе и соки. — Похоже, он расстроен.

— Si, — согласился уборщик Густаво, опираясь на швабру. — Растройный.

— Да у него совсем нахуй башню снесло, похоже, — высказался Дрю — худой, как Икебод Крейн, повелитель замороженных продуктов и главный медик бригады. — Совершенно он, блядь, без башни остался.

— Что случилось? — осведомился Хлёст, тощий черный парняга, ставший у них бригадиром после того, как Томми обратили в вампира, — преимущественно потому ставший, что у него почти была магистерская степень по управлению бизнесом, но не только: еще он был черным и поэтому, в сущности, гораздо клевее всех прочих.

— Убийство, разор, хищные твари ночи, их целая буря! — орал Император. — Скорее, прошу вас.

— Он всегда так говорит, — произнес Барри, лысоватый гидрант-аквалангист, раскладывавший мыло и корм для собак.

— Ну, а всякий раз, когда он так говорит, это же как бы правда, — высказался Джефф — высокий блондин и бывший баскетбольный мощный нападающий с выбитым коленом (принадлежности для выпечки, импортные продукты питания). — Я за то, чтоб его впустить.

— Смотрите, ретривер весь в бинтах. Вот бедняга, — сказал Трой Ли, их штатный эксперт по боевым искусствам, который работал в отделе стекла. — Впускаем.

— Ты просто хочешь мелкого в буррито завернуть, — произнес Хлёст.

— Ага, ну правильно, Хлёст. Из-за того, что я китаец, во мне глубоко укоренилась тяга хавать домашних питомцев. Давай-ка ты откроешь дверь, пока мой внутренний китаец не почует желание откунгфуячить твою сцучью жопу.

Хлёст понимал, что главный он тут постольку, поскольку говорит всем то, что от него хотят слышать; кроме того, его сцучью жопу в прошлом уже откунгфуячивали, и ему не понравилось; посему он отпер дверь и впустил Императора и его гвардию.