Вымирание
Шрифт:
* * *
Поставив машину в гараж, Леонид вернулся к себе домой. Открыв дверь, он остановился. Из квартиры не доносилось ни звука, никто его не встречал - и мужчина знал, что отныне так будет всегда.
Вздохнув, он перешагнул порог.
Уютным это однокомнатное жилище могло казаться только холостяку. Любимое место - кресло, на подлокотнике которого неизменно лежала книга с листком из карманного календаря в роли закладки. Периодически сменяя друг друга, там бывали творения Герберта Уэллса,
За стеклянной дверцей мебельного гарнитура, занимающего всю северную стену комнаты, на фоне книг стояли несколько фотографий в рамочках. Ни на одном снимке Леонид не был запечатлён рядом с женщиной или ребёнком - только со своим котом, удостоившимся и отдельного портрета.
Мужчина прошёл на кухню и поставил чайник, когда раздался звонок.
– Вот чёрт!
– в сердцах произнёс Сутурин.
– Совсем забыл.
Он спешно вернулся к двери и отпер её.
На пороге стояла женщина, одетая в плащ, дизайн которого безошибочно выдавал отечественного производителя. Невысокая (на голову ниже Леонида, а он тоже не мог похвастать ростом - всего метр семьдесят пять), русые волосы подстрижены под каре. Её почти не тронутое косметикой лицо не привлекло бы взгляда редактора модельного журнала, да и у обычных мужчин она вряд ли пользовалась бешеной популярностью. Это удивляло Сутурина, ведь она далеко не дурнушка, а её улыбка, делающая заметными ямочки на щеках, очаровывала и покоряла. По крайней мере, с ним так и случилось.
Конечно, она была замужем. Когда женщине тридцать три, зачастую нет необходимости искать взглядом обручальное кольцо у неё на пальце. Если только она несчастлива, а Татьяна Владимировна Рязанцева вовсе не выглядела таковой. Возможно, счастливый брак и являлся причиной её стремления казаться менее привлекательной, чем на самом деле.
Она всегда излучала энергию и оптимизм, рано или поздно заражая ими и Леонида. Некоторые сочли бы эту миниатюрную и почти по-детски бойкую женщину комичной - ему же она как раз такой нравилась. Полная противоположность.
– Здравствуйте, - сказала она с неизменной приветливой улыбкой. И приподняла свой саквояж, одновременно с этим прибавив: - Ветврач.
Она бывала здесь много раз: Сутурин очень трепетно относился к здоровью своего любимца и вызывал ветеринара по малейшему поводу - будь то задранный коготь или воспалённые глаза.
Увидев выражение лица мужчины, Татьяна удивлённо вскинула брови:
– Вы меня вызывали вчера, помните? Насчёт Вашего котика.
– Помню, - кивнул он.
– Извините, я совсем забыл позвонить Вам.
– Что-то случилось?
– нахмурилась она (пожалуй, впервые за всё время их знакомства).
– Да. Тишка умер, - ответил Сутурин и, несмотря на отчаянное сопротивление, почувствовал, как к горлу подступил ком.
– О. Соболезную, - без притворной трагической паузы произнесла она.
– Когда это случилось?
– Ночью. Немногим позже полуночи. Я пытался до Вас дозвониться.
– Я перед сном телефон отключаю, иначе мне придётся работать двадцать четыре часа в сутки, - сказала Татьяна.
– Я понимаю, - кивнул Леонид и махнул рукой: - Да Вы ничего
не успели бы сделать.– Всё произошло быстро?
– Минут за пять, может, чуть больше.
– В таком случае, - хмыкнула она, - нужды в моих услугах нет. Ещё раз примите соболезнования.
Она начала разворачиваться, чтобы уйти, когда Сутурин инстинктивно схватил её за локоть.
– Нет, подождите. Можем мы... поговорить об этом?
Татьяна спокойно посмотрела на него, не пытаясь вырваться, и он сам отпустил её, смутившись.
– Леонид... Фёдорович, верно?
– уточнила она.
Он снова кивнул.
– Так вот, Леонид Фёдорович. Я понимаю, как Вам сейчас тяжело - уж поверьте. Когда у меня впервые умерла кошка, мне было четырнадцать. Я так горевала, что пообещала себе стать ветеринаром и спасать животных от гибели, а их хозяев - от страданий. И выполнила это обещание. Но иногда нужно просто отступиться и признать своё поражение. За годы своей работы я столько раз видела смерть питомцев, что, как бы ужасно это ни звучало, привыкла к ней. Сколько было Вашему коту?
– Шестнадцать.
– Приличный возраст. Пускай будет утешением, что он умер быстро: не мучился сам и не мучил Вас.
– Вы правы, - согласился Сутурин.
– Конечно, Вы правы.
Он отёр выступившие слёзы. Во взгляде Татьяны читалась жалость - только к кому? К скончавшемуся питомцу или его немолодому уже хозяину, для которого кот был единственным спутником жизни?
– Простите, - покачал головой он.
– Плачущий мужчина - унылое зрелище.
– Вам нечего стыдиться.
– Спасибо, - сказал он и приободрился: - Может, хотите чаю? Как раз закипел.
– Мне пора. Правда, - ответила женщина.
– Тогда...
– вновь сник Леонид.
– Можно мне проводить Вас до машины?
Он и сам не понимал, зачем попросил об этом и сразу почувствовал себя глупо. Как обычно. Но Татьяна лишь тепло улыбнулась ему:
– Как хотите.
Когда они спускались по лестнице вниз, женщина спросила:
– Вы ведь сводили своего кота с кошкой? Я помню, что он не был кастрирован.
– Да, несколько раз.
– Значит, его гены продолжают жить, - заключила она.
– Может, Вам стоит взять одного из этих котят?
– Мне нравится эта мысль, - признался Леонид, и его глаза заблестели на этот раз не от слёз.
Они вышли из подъезда и приблизились к автомобилю Татьяны - белым "Жигулям" ВАЗ-21013.
– Я, конечно, не психолог, - сказала она, открыв дверь, - мне лишь кажется, что Вам стоит сосредоточиться на работе. Вы ведь в школе преподаёте, верно?
– Да, учитель географии.
– Хорошая возможность отвлечься.
– Я не хочу забывать Тишку.
– И не нужно. Но помните его жизнь, а не смерть.
Сутурин посмотрел на Татьяну и произнёс:
– Знаете, о чём я думал, когда хоронил своего кота? О том, что все живые существа, появляющиеся на этом свете, с самого момента даже не рождения, а зачатия приговорены к смертной казни. Разница лишь в отсрочке исполнения приговора.
Она села в машину и, почти не задумываясь, ответила:
– А разве это не одно из необходимых условий для продолжения жизни?
И закрыла дверь.
Леонид хотел попрощаться, но "Жигули" уже покатили прочь.