Выпашь

Написав записочку Валентине Петровне и передав ее Кудумцеву, Петрик приказал своему старшему офицеру идти с полусотней домой, а сам с Ферфаксовым — его он быстро посвятил во все, — Похилко и шестнадцатью солдатами разведчиками рысью пошел в том направлении, какое указал ему Похилко.

Лошади мягко шли по грязной, размытой дороге. Колеи заплыли песком. Мелкий камень стучал и скрипел иногда под подковами. Впереди низким паром курилась дорога. Жаркий наступал день.

Отойдя от завода, заметав, так сказать, следы, устранив подозрения от истинных своих намерений, Ранцев, посоветовавшись с Похилко и Факсом, свернул с дороги, по целине, по крутому подъему, усеянному камнями и густо заросшему кустарником, выбрался из долины, где был завод и очутился на просторном плоскогорье, заросшем густою травою. Широкий вид открылся перед ним. В дымке поднимающихся от намокшей земли паров, как на плане, видны были поля, рощи тамарисков, яблонь и груш у китайских поместий, серые зигзаги улиц китайских деревень и далекий город, окруженный прямоугольником высокой стены с башнями по углам. И надо всем распростерлось глубокое синее небо. Куда девались дымы, завесы, громы и молнии вчерашних гроз? Все было голубо, покрыто золотым налетом блистающего солнца, все точно играло. Даль звенела и звала. Над белесым от дождевой воды лугом играли бабочки. Перепела срывались задолго до подхода всадников и летели быстро и прямо, дразня охотников.

— Эх, — крутил головою Ферфаксов. — Напрасно второпях не взял двустволки и Бердана. Настрелял бы я командирше перепелов. Такие они теперь жирные!

Похилко на ходу соскочил с лошади, приник к самой верхушке трав и из-под ладони выглядывал на солнце.

— Вот он и есть, его след, — крикнул он и, вскочив на лошадь, выехал вперед. — Ваше высокоблагородие, айда за мною!.. Теперя нагоним… Никуда не уйдет.

Петрик, Ферфаксов, а за ними разведчики широким наметом поскакали по лугу. По мокрой траве чуть намечался след прошедшего человека.

Плоскогорье кончилось. Перед ними был опять крутой обрыв, густо заросший кустарником и ежевикой. След потерялся. Все остановились и рассыпались вдоль обрыва. Похилко, слез с лошади, бросил ее и точно провалился в густой заросли.

Не прошло и минуты, как он возвратился. На лице его светился охотничий восторг.

В руке была веточка ежевики с приставшим к шипу маленьким клочком серой китайской дрели.

— Гляньте, ваше высокоблагородие, — еще издали кричал он. — Тут где-нибудь недалеко и манза будет. Лоскут еще мокрый, и просохнуть не успел на солнышке!

ХХ

Когда по крутому спуску, продираясь сквозь кусты, сошли вниз — оказались в узкой долине реки Плюнь-хэ. После вчерашних грозы и ливня она неслась бурным потоком, шумя катящимися по дну камнями. Как водится, расползлись по реке — напоить лошадей. Монголки храпели, подходя к воде. Они чуяли глубину потока.

Солдаты, оживившиеся от погони, поглядывали вдоль по реке, точно прощупывали глазами гущину кустов. И вдруг с левого фланга закричали: — "вон он — во-он…

Глядить над рекой"…

Петрик не сразу увидал то, что увидал своими зоркими глазами солдат. В полутора примерно верстах, ниже по реке, какой-то манза проворно разделся, свернул комком свою одежду и пошел в реку. Вода ему была по горло. И видно было по движению куля с одеждой на его голове над водою, как трудно было ему переходить реку, как его сносило потоком. Он выскочил и проворно одевшись, побежал в горы.

Первым сорвался за ним Ферфаксов, потом Петрик, сзади растянулись солдаты.

Галька со скрипом и шумом летела из-под копыт. На скаку Петрик соображал свои действия. Переходить с солдатами на их маленьких лошадках нечего было и думать.

Их снесет. Незачем брать с собою солдат — он один управится.

Но уже могучий гнедой Магнит Ферфаксова прянул в поток. Петрик задержал Одалиску и знаком остановил разведчиков.

— Похилко! — крикнул он. — Вам переходить не зачем, мы с поручиком его поймаем и допросим. Если надо будет — я подам свисток, тогда без лошадей идите человек пять через речку.

— Понимаю!

Сильная, чистокровная Одалиска в три прыжка по глубокой воде, залившей ее с крупом, вынесла Петрика на тот берег. Ухватившись за гривы, Петрик и Ферфаксов вскарабкались по крутому берегу и опять было перед ним плоскогорье, поросшее погорелою травою. Кое-где выпячивались из него камни. Это плоскогорье тянулось вдоль реки и было шириной саженей триста. И только поднялись на него, как Ферфаксов показал рукою Петрику. На той стороне луга показалась и исчезла серая фигура манзы.

Ферфаксов карьером помчался туда. За ним поскакал Петрик. И когда, уже нагоняя Ферфаксова, Петрик был на той стороне — перед ним мелькнули ноги Ферфаксова.

Магнит тупо остановился над пропастью и Ферфаксов «рыбкою» вылетел из седла и скрылся в кустах. Петрик набрал мундштук, сдавил ногами Одалиску и остановил лошадь над обрывом. Он поймал Магнита. Сконфуженный Ферфаксов вылезал из кустов, хватаясь за ветви.

— Не ушибся, Факс? — крикнул Петрик.

— Нет… в кусты… Прямо мордой. Никак не ожидал, что он, подлец, так занесет!

Мало-мало в пропасть не угодил.

Он действительно был цел и невредим. Только по щекам текла кровь. Он разодрал их о кусты и шипы ежевики.

Петрик спешился.

— Ну, вот что… Держи, Факс, лошадей, а я спущусь и посмотрю, куда девался проклятый манза!..

Круто, почти отвесно, горная грива спускалась в новую, глухую, лесную падь. И не было сомнения, что именно туда полез манза. Петрик, хватаясь руками за стебли кустов, ища опоры ногам в осыпающемся песке и на камнях, быстро сползал вниз.

Понизу рос густой и частый лес — и едва прошел по нему несколько шагов Петрик, увидал поляну и на ней одинокую фанзу.

Эта фанза была так неожиданна, что Петрик остановился, вглядываясь в нее.

Никакого признака жизни не было подле нее. Не залаяла собака, не всполошились и не закричали куры. Да, как видно, никакой живности и не было на крошечном дворе, образованном обвалившимися, неровными глиняными стенами. Жердяные ворота были раскрыты и сквозь них были видны серые, пыльные стены глинобитной фанзы, простой переплет широкого окна, заклеенного желтоватою, пыльною бумагою. Розовые и белые махровые мальвы часовыми стояли вдоль стены. В углу бурно раскинулись бурьян и крапива. Печать заброшенности и смерти лежала на этом пустом жилье. Холодным дымом, пылью и терпким запахом полыни и мяты пахнуло в лицо Петрику, едва он вошел во двор. Нигде не было никакого человеческого следа.

Петрик, почему-то крадучись, подошел к дверям фанзы. Потрогал их. Они были заложены изнутри китайским засовом. Петрик вынул из ножен шашку, просунул ее в щель между створками дверей и приподнял засов. Безшумно растворились двери.

Петрик прислушался. Полная тишина была в фанзе. В темных сенях пахло пеплом и бобовым маслом. В низкой печи был вмазан черный чугун. Петрик потрогал печь — она хранила вчерашнее тепло. Влево была дверь. Она распахнулась, как только к ней прикоснулся Петрик.