Выпить и умереть

Аллейн посчитал неуместным заявлять, что он очень даже встречался с Уочменом при жизни, и потому спросил:

— А вы не могли бы указать на какой-нибудь конкретный признак того, что они друг друга узнали?

— Вообще-то больше значило то, как Люк с ним разговаривал, чем то, что он говорил, — заметил Периш. — Он болтал что-то о работе Легга и намекал, что тот здорово гребет под себя, в смысле общественной кассы… Что-то в этом роде, правда, Норман?

— Да, я припоминаю фразу о том, что он готов водить людей за нос, — согласился Кьюбитт. И эта фраза прозвучала, конечно, оскорбительно. И конечно, Люк пригласил Легга сыграть в «круглые сутки» вовсе не по всем правилам этикета, или, если хотите, с очень толстым намеком… В общем, слушать их беседу было довольно тягостно. Люк еще спросил у Легга, как тому удается убивать время.

— О-о-о! — протянул Аллейн.

— Но это звучало тоже очень обидно, особенно с его адвокатской интонацией…

— Можно подумать, старик, что ты взялся защищать Легга, — нервно осклабился Периш. — Вот уж нелепица!

— Вовсе я не пытаюсь его защищать — на кой он мне сдался! Просто я не хочу делать из него таинственного незнакомца, «мистера Икса». Так вот, насколько нам известно, этот мистер Икс — большой поклонник России и эту свою любовь сочетает с увлечением почтовыми марками. Но самое главное, я не могу понять, каким образом Легг мог бы отравить дротик. Я почти готов поклясться, что он этого не делал. Я следил за его руками — а руки Легга смахивают на заляпанные навозом грабли и мало способны на какие-либо тонкие действия. Ты заметил, Себастьян, ведь он вечно роняет деньги, когда расплачивается? Вряд ли бы он взялся за деликатную работу с цианидом…

Аллейн искоса глянул на Фокса:

— Мистер Фокс тут гадал, уж не фокусник ли мистер Легг…

— Кто знает? — воскликнул Периш. — Все может быть!

— Нет уж, я могу биться об заклад, что он простофиля и медведь! — упрямо рубанул Кьюбитт, закурил и неожиданно добавил: — Что, конечно, тоже абсурдно.

Периш вздрогнул и посмотрел на Кьюбитта так, словно страшно ненавидел его и боялся…

— Кажется, ты сильно в себе уверен, Норман, — процедил он сквозь зубы. — А мое мнение для тебя — тьфу! Раз так, я лучше пойду и не стану отнимать у мистера Аллейна его драгоценного времени!

— Мой милый Себ… — начал было Кьюбитт, но тут вмешался Аллейн:

— Попрошу вас, мистер Периш! Я вижу, что этот бессмысленный обмен колкостями вас весьма раздражает. Но хочу вас заверить, что мы будем продвигаться в нашем исследовании хоть и медленно, но очень осторожно. И если между вашим покойным кузеном и этим человеком была некая связь, мы ее обязательно выявим.

— Хотелось бы надеяться, — проронил Периш неуверенно. — Прошу прощения, я был несдержан, но вы должны понять, что эти события поразили меня в самое сердце!

«М-да, подумал Аллейн, гладко излагает, как по-писаному…» Вслух же сказал:

— Ну конечно, мы уважаем ваши чувства… Я уже почти закончил свои вопросы. Остаются только один-два пункта. Я понял так, что вы осмотрели новый набор дротиков, прежде чем их взял Легг?

Периш оцепенел. Глаза его испуганно забегали, словно у нашкодившего школяра.

— Я только взял их и осмотрел, — промямлил он. — Вам каждый подтвердит… — Тут он вдруг взорвался: — Черт возьми, вы еще станете намекать, что я убил собственного кузена!

— Я не собирался этого делать, — примирительно улыбнулся Аллейн. — Мне бы только хотелось узнать, кто трогал дротики до и после вас.

Периш судорожно глотал ртом воздух. Когда он наконец смог заговорить, в голосе его звучала бессильная ярость:

— Что же вы сразу-то не сказали — у меня чуть сердечный припадок не случился!..

Неожиданно вступил Кьюбитт:

— Думаю, я вам могу рассказать об этом, суперинтендант. Эйб распечатал коробку и выложил дротики на стойку бара. Периш просто взял две-три штучки и попробовал иголку на пальце. Вот и все. Правда, Себастьян?

— Не знаю, — буркнул Периш. — Говори, пожалуйста, за себя. Я этого всего не помню. И чего ради мне помнить?

— Люди вообще многое в жизни делают без всякой особой цели! — весело откликнулся Аллейн.

— Так вот, — хладнокровно продолжал Кьюбитт, — когда Себастьян положил дротики на стойку, их взял Билл Помрой. Поднес к свету и стал рассматривать. Он еще что-то сказал о том, как они сделаны… Дескать, у них центр тяжести, что ли, смещен от свинцовой окантовки в сторону медного кончика… Еще он сказал, что с картонными крылышками дротики летят лучше, чем с перьями. Эйб попытался приладить картонные перышки… — Кьюбитт помолчал и добавил: — Вообще-то я готов поклясться, что Периш ничего не делал с дротиками, только взял их, посмотрел и положил обратно…

— Спасибо, Норман! — картинно поклонился ему Периш. — На этом все, мистер Аллейн?

— Почти. Мой последний вопрос — видели ли вы, как мисс Мур наливала коньяк для мистера Уочмена?

Последовало гробовое молчание. Себастьян Периш потер ладонью лоб и взглянул на Аллейна отчасти испуганно, отчасти жалобно…

— Я… я за ней не следил, но… Думаю, вам не стоит углубляться в этот вопрос… Дессима Мур такая девушка, что…

— Себастьян! — спокойно прервал друга Кьюбитт. — Пойми, что мистер Аллейн потом сам поговорит с Дессимой и поймет, что она не представляет интереса для следствия. Но ведь задавать эти вопросы — его обязанность! Это будни расследования, я уверен! Видите, я читаю иногда детективные романы. Не правда ли, мистер Аллейн?

— Совершенно точно! Будни — вот то самое слово! Но их авторы, думаю, представляют себе рутину и будни исключительно по полицейским справочникам и газетной хронике. Конечно, писатель может назвать главу «Будни расследования», и там у него в шесть фраз будет описано шесть недель нуднейшей и противнейшей работы. Ему бы поскорее разделаться с этой рутиной, о которой читателю будет тоскливо читать, и приступить ко всяким пикантным деталям. Хотел бы, чтобы мы в жизни могли поступать так же. Но — увы и ах!

— Ну что ж, я буду следовать правилам жизни, — сардонически усмехнулся Кьюбитт. — Итак, Дессима Мур наливала коньяк. Я не очень-то разобрал как, потому что сделала она это довольно стремительно. Она, вероятно, просто плеснула немного коньяку в стакан и прямиком побежала с ним к Уочмену. И должен отметить, что Дессима была с Уочменом в самых… самых прекрасных отношениях и никоим образом не могла желать ему смерти.

— Господи боже! — воскликнул Периш. — Ну конечно, конечно! Никоим образом!