Выпуск 2. Пьесы для небогатых театров

АСЯ. Отдай им книгу, а сам останься. Может, им книга только и нужна.

АНДРЕЙ. Не говори глупостей. Я готов. Пошли!

АСЯ( достает пистолет, передергивает затвор). Если ты сейчас уйдешь, я убью себя и Ванечку… Ты не вернешься. Я знаю, ты никогда не вернешься.

АНДРЕЙ. Ася, не глупи. Дай сюда пистолет. ( Идет к Асе.) Кому сказал — дай пистолет. Я люблю тебя.

АСЯ. Не подходи. Останься. Не трогай меня.

АНДРЕЙ( отбирает пистолет, выщелкивает обойму и отдает пистолет Асе). Я вернусь.

АСЯ. Останься, миленький, прошу тебя. Стой, стрелять буду.

АНДРЕЙ( поворачивается к Асе лицом). Стою.

АСЯ. Стреляю.

Ася стреляет. Андрей медленно оседает на пол.

Нет! Нет!! ( Отшвыривает пистолет, бьет себя по рукам.) Нет! Нет!!

Ася бросается к Андрею, пытается поднять его, но не может. Она встает на колени, поддерживает Андрея.

Не уходи, миленький! Останься! Не уходи!!

АНДРЕЙ. Я люблю тебя. ( Умирает.)

Ася держит Андрея, не веря случившемуся. Тишину нарушает компьютер, играющий мелодию музыкальной шкатулки. Дверь в камеру тихо отворяется. Ася смотрит на стоящего за дверью с ужасом, затем отворачивается и покорно закрывает глаза. Чуть слышный сухой выстрел ставит точку в музыкальной фразе компьютера. Ася оседает на Андрея.

Через несколько секунд компьютер вновь играет свою мелодию… И так до бесконечности…

Занавес

Людмила Разумовская

«ВЛАДИМИРСКАЯ ПЛОЩАДЬ»

Действующие лица

ВЕРА ИВАНОВНА,

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ— обоим за шестьдесят

Действие первое

Картина первая

Грязный угол Владимирского проспекта и улицы Достоевского во вновь переименованном Санкт-Петербурге. Поздний весенний вечер. Холодно. Ветрено. Темно. Почти не видно прохожих.

Вдоль ограды Владимирской церкви — пустые деревянные ящики, на которых допоздна идет всяческая торговля. На одном из таких ящиков сидит Павел Сергеевич. На груди у него плакат: «Граждане, я бомж и не ел два дня. Помогите, граждане».

Поодаль от него, прислонившись к ограде, стоит Вера Ивановна с выставленным товаром: бутылкой водки, папиросами, дешевой импортной косметикой. Закуривает папиросу.

Торговли и милостыни никакой по причине позднего часа и почти полного отсутствия граждан.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ( подходя к Вере Ивановне). Я, простите, очень извиняюсь, сударыня… Не будет ли у вас, извините, мм… закурить?

ВЕРА ИВАНОВНА( зло). Не будет!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Мм… Разумеется, назойливость не лучшее, так сказать… украшение мужчины… однако, как видите… ( Улыбаясь, показывает на плакат.) Два дня крошки во рту… и, знаете ли, чертовски охота курить. Просто, знаете ли, смертельно.

ВЕРА ИВАНОВНА( враждебно). Слушай, вали отсюда, а? ( Невольно читает надпись на плакате.) Ты кто? Бомж? Ну и вали, где ты там бомжуешь. Курить ему охота!.. Сволочи! ( Отворачивается.)

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну и что ж ты ругаешься? Я к тебе как к товарищу…

ВЕРА ИВАНОВНА. Что-о? Какой я тебе товарищ? Ты поговори еще! Сейчас как сдам в милицию, будет тебе товарищ! Ворюги проклятые!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Эх, тетька ты, тетька… И кто ж тебя такую… возлюбил? ( Потоптавшись, пошел на свое место.)

ВЕРА ИВАНОВНА. Вот дурак! Вот привязался еще на мою голову дурак.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ( радостно), Эврика! Эв-ри-ка! Нашел! ( Наклонившись, поднимает хабарик. Восторженно.) Нет, Бог все-таки есть! А? Тетька? Слышь? Бог, говорю, есть!

ВЕРА ИВАНОВНА. Ну и слава Богу, отстань.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Целый хабарик! Целехонький. Ну, тетька, на спичку не разоряйся, а прикурить — уж будь любезна, не откажи.

ВЕРА ИВАНОВНА. На, на тебе, на! ( Сует ему коробок.) Уйди только, видеть вас не могу, алкашей чертовых. Нажрутся — и!..

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ( затягиваясь.) Хорошо!.. Этак сладко-то, знаешь, тетька, только в войну…

ВЕРА ИВАНОВНА. Ох, ханурик ты ханурик, в войну он!.. Все теперь вояки! Я вот тоже, в войну… Детство блокадное, понял? Ну и что? Что, я спрашиваю? Кому — мы? А? Стоим тут с тобой… Вот ты мне скажи, ты чего попрошайничаешь, а? Руки-ноги на месте. Ты чего работать не идешь?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Так я, тетька, пенсионер.

ВЕРА ИВАНОВНА. А что ж ты людям голову морочишь, что ты бомж? Народ тебе последние свои кровные копейки, а ты врешь!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Я не вру.

ВЕРА ИВАНОВНА. Как же не врешь? То бомж, то пенсионер, то он, видите ли, в окопах Сталинграда. И вообще — спички давай. Давай, давай, ишь спрятал уже в карман. Я не собираюсь мужиков содержать!

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Ну ты и баба… палец в рот не клади. ( Отдает коробок.)

ВЕРА ИВАНОВНА. Тебе со мной детей не крестить.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ( игриво). А может?

ВЕРА ИВАНОВНА. Что может?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще покрестим. ( Хихикает.)

ВЕРА ИВАНОВНА( в негодовании качает головой.) Песок-то не весь высыпался?

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Еще нет, тетька, еще о-го-го!

ВЕРА ИВАНОВНА. Ладно. Хватит мне тут… ( Собирает в сумку товар.)

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Закрываешься, что ли?

ВЕРА ИВАНОВНА. Закрываюсь.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Что больно рано закрываешься?

ВЕРА ИВАНОВНА. Когда хочу, тогда и закрываюсь.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Оно дело хозяйское.

ВЕРА ИВАНОВНА. Вот-вот.

ПАВЕЛ СЕРГЕЕВИЧ. Так сказать, приватизированная собственность. Что хочу — то и ворочу. Хочу — всю ночь торгую, а не хочу…