Вырай

***

Весь день прошёл в хозяйственных заботах, вечером Марина делала уроки, не только свои, но и для брата, и поэтому не думала о странной находке в директорском кабинете. А вот перед сном мысли вернулись, обосновались в голове и бесцеремонно стали в ней хозяйничать.

«Зачем Крокодиловне хранить мёртвого Фаню? И почему он как будто сушёный? Нет, это неправильный вопрос. Главное — почему в шкафу? Нет, не так. Как в кабинете директора оказалась несчастная зверушка? Может, там какое-то место особенное, и он просто пришёл туда умереть, а директриса не в курсе? Бред. Как она может быть не в курсе! Он же лежит прямо в шкафу, в который Крокодиловна, небось, по тридцать три раза в день заглядывает. В курсе она. Точно. И возвращаемся к первому вопросу — зачем Крокодиловне хранить труп животного?»

Марина и так, и этак крутила в голове информацию. Засыпая, девушка продолжала думать о странной находке. И о кошмаре, который приснился прошлой ночью. Мысли получили продолжение во сне — коты и собаки стучались в кабинет, заходили и робко спрашивали: «Можно залезть в ваш шкаф? Он такой уютный, такой удобный. Лучшего места, чтобы окочуриться, не найти». Геннадьевна улыбалась гнилыми, чёрными губами и вежливо кивала, и красными глазами нежно смотрела на животных. Те по очереди заходили в шкаф, раздирали передними лапками собственные шеи, складывались в кучку и умирали.

***

Понедельник начался, как обычно. Как обычно, это значит, что мама ворвалась в детскую комнату с дикими воплями «вставайте, мы проспали!», раздёрнула шторы и унеслась на кухню.

В школе после первого урока кормили завтраком. Хоть и не очень вкусно, но бесплатно. Как минимум, половине учеников нравилась эта традиция — у кого-то родители уходили слишком рано на работу, а у кого-то пили по-чёрному, и по утрам в доме пахло чем угодно, только не едой.

Но у Сычковых мама успевала за пятнадцать минут, пока дети чистили зубы и умывались, приготовить сырники или горячие бутерброды. Или блинчики. Поэтому Марина и Глеб презрительно отказывались от походов в школьную столовую.

Сегодня на завтрак был омлет с сыром. Марина торопливо проглотила свою порцию, схватила в охапку брата и выскочила из дома. Не терпелось обсудить субботнее приключение с парнями. К тому же хотелось увидеть глаза Крокодиловны — равнодушные, холодные, но человеческие. А не красные, как снилось две ночи подряд.

Славка уже топтался на остановке, к которой должен был подъехать школьный автобус. Кроме него, здесь были остальные ученики Красносельской школы, жившие в Яблоневке. Все пятеро. Поэтому Коваль молча кивнул однокласснице и отвернулся. При таком количестве чужих ушей не будешь обсуждать ночные приключения.

Подъехал старенький, но всё ещё бодрый ПАЗик оранжевой расцветки, заглотнул в себя детей и поехал по маршруту дальше. Ещё две деревни, а затем — Красноселье.

Село было большим — в нём располагались сельсовет, школа, детский сад, два частных магазина и сельпо, почта, библиотека, фельдшерско-акушерский пункт, клуб и махонькое кафе. Из окрестных деревень в школу и садик приезжали двадцать человек. Все остальные дети были Красносельскими, Артём и Ира в их числе.

— За Орду! — Глеб, распихивая пассажиров, выскочил из автобуса и полетел к группе сверстников, носившихся по школьному двору. Не притормаживая, кому-то треснул по голове рюкзаком, от кого-то получил тумака, и дети превратились в дерущуюся кучу-малу.

— Прикольный пацан растёт. — Славка, как и положено почти совершеннолетнему человеку, неспешно вылез из ПАЗика и подал руку Марине.

Девушка глянула на окна директорского кабинета и вдруг увидела, как шевельнулась занавеска. Ноги стали ватными.

— Маруся, пойдём. Мне тоже стрёмно, но что поделать. — Коваль был непривычно серьёзен.

До начала первого урока оставалось ещё минут десять. Марушкина надулась, обидевшись на одноклассников за то, что приключение прошло без неё, а когда Коваль в непечатных выражениях объяснил, что винить она может только себя и пиво, демонстративно вышла из кабинета. Остальным это было только на руку.

— Короче, я тут думал все выходные. И понял — директриса ведьма! — Славка даже стукнул кулаком по парте, придавая весомость версии.

Марина сверхъестественную чепуху отмела сразу:

— Не многовато ли ведьм на округу? Ты мне как раз в субботу доказывал, что Николаевна тоже из них.

— Согласен с Сычковой. Здесь что-то другое.

Славка чуть не лопнул от возмущения:

— Артёмыч, да что ещё может быть?

— Может, она психически больная. Коллекционирует трупы животных, обкалывает их формальдегидом, чтобы не воняли, и по вечерам играет с ними в дочки-матери.

— Формалином.

— Чего?

— Формальдегид — газ, формалин — жидкость на его основе. Ты перепутал. — Вздохнула Марина.

— Да какая разница!

— Никакой, — пожала плечами девушка, — только твоя версия такая же глупая, как и Славкина. Подумай сам — кто бы психически больную взял на работу, в отдел образования, а потом ещё поставил на руководящую должность? В школу, к детям?

— Я тебя умоляю, Маруся! — Вячеслав больше не заикался о ведьмах, а ухватился за мысль Артёма. — Ты вспомни, как два года назад в Потаповке мужик жену топором зарубил. Сорок лет жил себе нормальный, никто даже подумать на него не мог ничего плохого, а потом бац — и срубил детишкам ёлочку на Новый Год.

— Так Петрович и был нормальный, а потом мозги совсем пропил, поймал белочку, и ку-ку! — Марина продолжала упорствовать. — Вы сами подумайте. Крокодиловна гадина, конечно, но это просто мерзкий характер, а не болезнь.

— Тогда что это всё, по-твоему, значит? — Артём с любопытством уставился на Сычкову.

Та ничего не успела ответить — в кабинет влетела запыхавшаяся Ирка:

— Не знаю, что вы в субботу намудрили, но Крокодиловна носится по кабинетам!

— Унюхала. — Расплылся в улыбке Коваль.

— Чего лыбишься? А если она нас, то есть вас, вычислит? — У Иры от страха дрожал голос.

— Никогда. Мы, профессионалы, следов не оставляем. Как она узнает, кто именно яички подкинул?

Продолжить разговор не получилось.

— Доброе утро. — Вместе со звонком в класс вошла учительница математики.

Ребята расселись за парты. Через десять минут появилась Инесса Геннадьевна.

— Выйдите, пожалуйста, за дверь, Елизавета э-э-э… Неважно. Мне надо поговорить с детьми наедине.

Учительница пожала плечами и вышла. Марина вдруг поняла, что это конец. И что каким-то непонятным образом Крокодиловна узнала, кто именно хозяйничал в её кабинете.

Директриса шумно втянула носом воздух, жутко улыбнулась, и заявила:

— Итак, личинки, сейчас, по очереди, заходите ко мне.

— А зачем? — В отличие от Марины, Коваль пока не понимал масштабы катастрофы.

— Будем обсуждать права и обязанности учащихся, — ледяным голосом отчеканила и.о. директора, развернулась и вышла.