Вырождение
Шрифт:
Контекст возникновения первых романов о вырождении, прежде всего цикла романов Золя о Ругон-Маккарах, представляет собой интердискурсивное поле, в формировании которого участвуют в равной степени литература и медицина, причем натурализм стремится к соотнесению обоих дискурсов и достигает цели благодаря причастности к наддискурсивному режиму знания [23] . «Вырождение» как понятие и нарратив изначально возникает в психиатрии. Теория вырождения, изложенная Бенедиктом Огюстеном Морелем в «Трактате о телесной, умственной и нравственной дегенерации человеческого вида» («Trait'e des d'eg'en'erescences physiques, intellectuelles et morales de l’esp`ece humaine», 1857) как генеалогическая модель интерпретации нервно-душевных заболеваний, составляет научную базу натуралистического романа о вырождении, воспринявшего нарративный аспект психиатрической теории (гл. II.1) и давшего ему художественное выражение. В русской культуре, напротив, наблюдается обратное соотношение медицинского и литературного дискурсов: задача создать повествование о вырождении встает перед русской литературой еще до того, как институционально сложившаяся лишь к концу 1880-х годов российская психиатрия начнет насаждать соответствующую теорию.
23
Gumbrecht H. U. Zola im historischen Kontext. F"ur eine neue Lekt"ure des Rougon-Macquart-Zyklus. M"unchen, 1978; M"uller H.– J. Zola und die Epistemologie seiner Zeit // Romanistische Zeitschrift f"ur Literaturgeschichte. 1981. № 5/1. S. 74–101.
В том обстоятельстве, что в России дискурс о вырождении сначала возникает в литературе, нет ничего удивительного, если принять во внимание характерную для русской литературы XIX века тенденцию служить пространством формирования различных дискурсов [24] . Как известно, столь высокую ценность, которую литература получила в России, объясняют разными причинами: от почти священного, восходящего к православной традиции статуса письменного слова как носителя «истины» [25] – до строгой цензуры, мешавшей независимому развитию разных дисциплин (в частности, философии) и дискурсов [26] . Впрочем, более уместным для объяснения «литературности» раннего русского дискурса о вырождении представляется системно-теоретический подход в духе Никласа Лумана: гетерономная функция русской литературы XIX столетия как используемого разными дискурсами эпистемологического медиума обусловлена тем фактом, что в России литература так и не выделилась в независимую социальную подсистему [27] . Не в последнюю очередь это касается характерного для русского реализма слияния медицины и литературы. Как убедительно показала Сабина Мертен, русская литература 1840–1860-х годов, от физиологических очерков до произведений Тургенева, Гончарова и Достоевского, служит
24
Одним из первых это наблюдение высказал Пауль Эрнст в своем труде «Лев Толстой и славянский роман» («Leo Tolstoi und der slawische Roman», 1889). См. также: Zmegac V. Der europ"aische Roman. Geschichte seiner Poetik. T"ubingen, 1990. S. 203.
25
Murasov J. Jenseits der Mimesis. Russische Literaturtheorie im 18. und 19. Jahrhundert von M. V. Lomonosov zu V. G. Belinskij. M"unchen, 1993.
26
St"adtke K. "Asthetisches Denken in Russland. Kultursituation und Literaturkritik. Berlin, 1978.
27
Kretzschmar D. Identit"at statt Differenz. Zum Verh"altnis von Kunsttheorie und Gesellschaftsstruktur in Russland im 18. und 19. Jahrhundert. Frankfurt a. M., 2002.
28
Merten S. Die Entstehung des Realismus aus der Poetik der Medizin. Die russische Literatur der 40er bis 60er Jahre des 19. Jahrhunderts. Wiesbaden, 2003.
Конечно, принципиально интердискурсивный характер русской литературы XIX века и ее близость к медицинским нарративам заметно повлияли на литературное обоснование дискурса о дегенерации в романе Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы». Однако для того, чтобы понять специфику литературного дискурса о вырождении во всей полноте, необходимо учитывать проблему рецепции. Чисто литературные истоки русского романа о вырождении объясняются не в последнюю очередь тем фактом, что русская литература воспринимает соответствующую концепцию в ее натуралистическом изводе, предполагающем характерное для Золя слияние психиатрической науки и художественных повествовательных моделей. Русский роман о вырождении конца 1870-х – начала 1880-х годов, представленный, помимо «Господ Головлевых» Салтыкова-Щедрина, «Братьями Карамазовыми» Ф. М. Достоевского (1879–1880) и «Приваловскими миллионами» (1883) Д. Н. Мамина-Сибиряка [29] , имеет критические интертекстуальные связи с литературной теорией и практикой натурализма в творчестве Золя, ранняя рецепция которого в России – интенсивная, однако ныне забытая – нуждается в подробном рассмотрении (гл. II.3). Сначала я реконструирую (гл. II.1) историю возникновения во французской психиатрии теории дегенерации, составившей научный фундамент романного цикла Золя. При этом особое внимание уделяется ее повествовательному аспекту, поскольку именно он составляет ядро всей теории: дегенерация с самого начала предстает как masterplot, «большой рассказ» [30] , принимающий в натурализме форму мифоэпического повествования [31] . Следующим шагом (гл. II.2) станет анализ диегетического своеобразия романа о вырождении, принадлежащего к традиции Золя, причем главное внимание будет уделено аспекту событийности, важнейшему для понимания романа Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы». Наконец, будет показано (гл. II.4), как Салтыков-Щедрин, соединяя золаистский роман о вырождении с русской традицией романа-хроники, представленной прежде всего «Захудалым родом» (1874) Н. С. Лескова, создает такой художественный мир, где дегенеративный процесс предполагает неустанное прогрессирование и вместе с тем проникнутое чувством клаустрофобии оцепенение. В «Господах Головлевых» приемы натурализма гипертрофируются до такой степени, что нарратив о вырождении оборачивается навязчивым повторением одной и той же структуры. Тенденция к бессюжетности, свойственная некоторым романам о вырождении, в «Господах Головлевых» достигает высшей и вместе с тем конечной точки. Последовательный отказ от категории события в изображении болезненно замкнутого мира Головлева приводит к разрыву повествовательной ткани, что делает дальнейший литературный рассказ о вырождении невозможным. Повествовательные стратегии, при помощи которых Достоевский и Мамин-Сибиряк выводят русский роман о вырождении из этого повествовательного тупика, рассматриваются отдельно в третьей части книги.
29
Подробнее о «Братьях Карамазовых» и «Приваловских миллионах» см. в главах III.2 и III.3 этой книги.
30
«Большой рассказ» (grand r'ecit) в том смысле, в каком его понимает Лиотар: Лиотар Ж.– Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. Н. А. Шматко. М., 1998.
31
Делёз Ж. Золя и трещина // Делёз Ж. Логика смысла / Пер. с фр. Я. И. Свирского. М., 2011. С. 422–437.
II.1. Неуловимое вырождение и всесильный нарратив. Теория вырождения во французской психиатрии (Морель, Маньян)
В цикле романов Эмиля Золя «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи» («Les Rougon-Macquart. Histoire naturelle et sociale d’une famille sous le Second Empire», 1871–1893) понятие «вырождение» выступает не только и не столько сциентистской метафорой описываемого упадка Второй империи во Франции, сколько отсылкой к конкретной научной теории [32] . Независимо от уровня научной ценности, признаваемой за созданной писателем инсценировкой дегенеративных процессов (гл. III.1), медицинские основы цикла несомненны: реализованная в «Ругон-Маккарах» эпистемологическая модель d'eg'en'erescence восходит к идеям французского психиатра Бенедикта Огюстена Мореля, автора «Трактата о телесной, умственной и нравственной дегенерации человеческого вида» («Trait'e des d'eg'en'erescences physiques, intellectuelles et morales de l’esp`ece humaine», 1857) [33] . Успех этого трактата привел к возникновению биологической психиатрии, во второй половине XIX века распространившейся по всей Европе. В основе такой психиатрии лежит теория вырождения [34] .
32
Malinas Y. Zola et les h'er'edit'es imaginaires. Paris, 1985; F"ocking M. Pathologia litteralis. Erz"ahlte Wissenschaft und wissenschaftliches Erz"ahlen im franz"osischen 19. Jahrhundert. T"ubingen, 2002. S. 281–345; K"uster S. Medizin im Roman. Untersuchungen zu «Les Rougon-Macquart» von 'Emile Zola. G"ottingen, 2008. S. 6–74.
33
Хотя для тогдашнего психиатрического дискурса «изобретенная» Морелем теория вырождения была новаторской, сам он также связывал ее со старыми примерами употребления понятия d'eg'en'erescence. См. об этом: Burgener P. Die Einfl"usse des zeitgen"ossischen Denkens in Morels Begriff der «d'eg'en'erescence». Z"urich, 1964. Термин «вырождение» употреблялся в медицинском дискурсе еще до Мореля, в частности в трудах Жак-Жозефа Моро де Тура и Рудольфа Вирхова. Ср.: Mann G. Dekadenz – Degeneration – Untergangsangst im Lichte der Biologie des 19. Jahrhunderts // Medizinhistorisches Journal. 1985. № 20 / 1, 2. S. 6–35. S. 7. Об употреблении понятия «вырождение» в естествознании XVIII века, особенно у Бюффона, см.: Huertas R. Madness and Degeneration, I. From «Fallen Angel» to Mentally Ill // History of Psychiatry. 1992. № 3. P. 391–411. P. 395–396; Nussbaum F. A. The Limits of the Human: Fictions of Anomaly, Race, and Gender in the Long Eighteenth Century. Cambridge, 2003.
34
Shorter E. A History of Psychiatry: From the Era of the Asylum to the Age of Prozac. New York, 1997. P. 69–112.
Морель мыслит в русле психиатрии XIX века, сложившейся самое позднее с приходом Вильгельма Гризингера и имевшей неврологическую направленность. Французский психиатр тоже считает патологические перемены в восприятии, мышлении и поведении органически обусловленными изменениями, вызванными ослаблением нервной системы [35] . Подлинное новаторство Мореля состоит в том, что он стал рассматривать психические нарушения в рамках причинно-временной схемы, интерпретирующей причину и ход развития подобных патологий на основе разработанной Проспером Люка теории наследственности («Философский и физиологический трактат о естественной наследственности» [ «Trait'e philosophique et physiologique de l’h'er'edit'e naturelle»], 1847–1850) [36] . В морелевской теории вырождения наследственность, которой еще в первой половине XIX века отводили – в частности, Гризингер – скорее второстепенную роль в этиологии психических расстройств, превращается в главную причину психозов и неврозов [37] .
35
О теории вырождения с медицинской точки зрения см.: Leibbrand W., Leibbrand-Wettley A. Der Wahnsinn. Geschichte der abendl"andischen Psychopathologie. Freiburg; M"unchen, 1961. S. 519–545; Werlinder H. Psychopathy: A History of the Concepts – Analysis of the Origin and Development of a Family of Concepts in Psychopathology. Uppsala, 1978. P. 52–85; Ackerknecht E. Kurze Geschichte der Psychiatrie. 3. Aufl. Stuttgart, 1985. S. 53–58; Dowbiggin I. R. Degeneration and Hereditarianism in French Mental Medicine 1840–90: Psychiatric Theory as Ideological Adaptation // The Anatomy of Madness: Essays in the History of Psychiatry. Vol. 1: People and Ideas / Ed. by W. F. Bynum and R. Porter. London; New York, 1985. P. 188–232; Dowbiggin I. R. Inheriting Madness: Professionalization and Psychiatric Knowledge in Nineteenth Century France. Berkeley, 1991; Mann. Dekadenz – Degeneration – Untergangsangst; Huertas. Madness and Degeneration; Shorter. A History of Psychiatry. P. 93–99; Cartron L. Degeneration and «Alienism» in Early Nineteenth-Century France // Heredity Produced: At the Crossroads of Biology, Politics, and Culture, 1500–1870 / Ed. by S. M"uller-Wille and H.-J. Rheinberger. Cambridge, Mass.; London, 2007. P. 155–174.
36
Huertas. Madness and Degeneration. P. 397–398. Тем самым Морель осуществил переход от описательной психиатрии в традиции Филиппа Пинеля или Жан-Этьена Эскироля, классифицирующей душевные болезни исходя из проявления симптомов в синхронии, к такой, которая объявила генеалогический принцип ключом к этиологии психических расстройств. F"ocking. Pathologia litteralis. S. 292; Roelcke V. Krankheit und Kulturkritik. Psychiatrische Gesellschaftsdeutungen im b"urgerlichen Zeitalter (1790–1914). Frankfurt a. M.; New York, 1999. S. 86.
37
Dowbiggin. Degeneration and Hereditarianism. P. 189. Именно теория вырождения непосредственно способствовала распространению концепции наследственности в Европе. Olby R. C. Constitutional and Hereditary Disorders // Companion Encyclopedia of the History of Medicine. Vol. 1 / Ed. by W. F. Bynum and R. Porter. London; New York, 1993. P. 412–437. P. 416.
Теория Мореля основана на свойственном XIX столетию доэкпериментальном, априорном представлении о наследственности, определявшемся скорее метафизическим умозрением и комбинаторными «фантазиями» [38] , нежели эмпирической доказательностью [39] . Вплоть до начала XX века, когда было заново открыто учение о наследственности Георга Менделя, заложившего основы современной генетики, не существовало ни одного сколь-нибудь удовлетворительного ответа на вопрос о природе наследственности, о том, чт'o именно и как наследуется. Вытекающее отсюда расплывчатое представление о механизмах наследования резко контрастирует с эвристически-диагностическим применением понятия наследственности в науках о жизни. В «Трактате» Проспера Люка представлен чрезвычайно широкий взгляд на процессы наследования признаков, охватывающий физические, психические, а также моральные характеристики; при этом выделяются как устойчивые признаки, гарантирующие выживание вида, так и неустойчивые, объясняющие появление индивидуальных вариаций. По мнению Люка, природа обладает творческой силой, способной разрывать детерминистскую цепь имитативной h'er'edit'e путем создания различий (inn'eit'e) [40] .
38
Cassirer E. Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit. Bd. 4: Von Hegels Tod bis zur Gegenwart [1832–1932]. Darmstadt, 1994. S. 185.
39
Barthelmess A. Vererbungswissenschaft. Freiburg; M"unchen, 1952. S. 44–55; Waller J. C. «The Illusion of an Explanation»: The Concept of Hereditary Disease, 1770–1870 // Journal of the History of Medicine. 2002. № 57. P. 410–448; Parnes O.
«Es ist nicht das Individuum, sondern es ist die Generation, welche sich metamorphosiert». Generationen als biologische und soziologische Einheiten in der Epistemologie der Vererbung im 19. Jahrhundert // Generation. Zur Genealogie des Konzepts – Konzepte von Genealogie / Hg. von S. Weigel u. a. M"unchen, 2005. S. 235–259; L'opez-Beltr'an C. The Medical Origins of Heredity // Heredity Produced: At the Crossroads of Biology, Politics, and Culture, 1500–1870 // Ed. by S. M"uller-Wille and H.-J. Rheinbeger. Cambridge, Mass.; London, 2007. P. 105–132; Rheinberger H.– J., M"uller-Wille S. Vererbung. Geschichte und Kultur eines biologischen Konzepts. Frankfurt a. M., 2009. S. 101–129.40
О чрезвычайно широком понимании наследственности свидетельствует разработанная Люка типология, где наряду с «прямой» (по прямой материнской или отцовской линии) и «непрямой» (по боковым линиям) наследственностью фигурирует наследование характерных признаков от дальних предков (h'er'edit'e en retour), а также от не родных по крови лиц, так называемое «наследование путем влияния» (h'er'edit'e d’influence), оказываемого первым половым партнером женщины на ее потомство (L'opez-Beltr'an C. In the Cradle of Heredity: French Physicians and «L’H'er'edit'e Naturelle» in the Early 19th Century // Journal of the History of Biology. 2004. № 37/1. P. 39–72. P. 62–64).
Именно на выдвинутую Люка концепцию h'er'edit'e dissimilaire опирается Морель [41] , утверждая, что постулированная им самим возможность передачи приобретенных патологических изменений индивидуальной «внутренней среды» (milieu int'erieur) последующим поколениям означает не прямую наследуемость конкретной болезни, а осуществляемую на протяжении поколений передачу общего ослабленного состояния центральной нервной системы, так называемого «нервного диатеза», органической предрасположенности к нервным заболеваниям [42] . Вследствие постоянной трансформации и аккумуляции развитие этого диатеза носит прогрессирующий, изменчивый характер, выливаясь в разнообразные и все более тяжелые психофизические расстройства, а также отклонения в социальном поведении, чтобы в конце концов, на протяжении считаных поколений привести к угасанию пораженного рода [43] .
41
Huertas. Madness and Degeneration. P. 398.
42
О концепции «диатеза» и ее роли в изучении наследственных заболеваний медициной XIX века см.: Ackerknecht E. Diathesis: The Word and the Concept in Medical History // Bulletin of the History of Medicine. 1982. № 56. P. 317–325.
43
«Un des caract`eres les plus essentiels des d'eg'en'erescences est celui de la transmission h'er'editaire, mais dans des conditions bien autrement graves que celles qui r`eglent les lois ordinaires de l’h'er'edit'e. ‹…› [L]es produits des ^etres d'eg'en'er'es offrent des types de d'egradation progressive. Cette progression peut atteindre de telles limites que l’humanit'e ne se trouve pr'eserv'ee que par l’exc`es m^eme du mal, et la raison en est simple: l’existence des ^etres d'eg'en'er'es est n'ecessairement born'ee, et, chose merveilleuse, il n’est pas toujours n'ecessaire qu’ils arrivent au dernier degr'e de la d'egradation pour qu’ils restent frapp'es de st'erilit'e, et cons'equemment incapables de transmettre le type de leur d'eg'en'erescence» (Morel B. A. Trait'e des d'eg'en'erescences physiques, intellectuelles et morales de l’esp`ece humaine et des causes qui produisent ces vari'et'es maladives. Paris, 1857 [Reprint New York, 1976]. P. 4–5).
С одной стороны, морелевская теория вырождения принадлежит к ламаркистской традиции наследования приобретенных признаков, обеспечивающей предпосылку для аргументированного обоснования накопительного, прогрессирующего характера дегенеративных процессов [44] . С другой стороны, Морель отчасти разделяет преобладавшую в тогдашней французской биологии концепцию неизменности видов Кювье, в рамках которой изменчивость – вопреки дарвинистской интерпретации – считается негативным для стабильности и выживания вида фактором [45] . Морель прослеживает историю вырождения вплоть до момента грехопадения, в котором усматривает первое «болезненное отклонение от нормального человеческого типа» [46] . Отклонения от «„type primitif“, несшего в себе черты божественного образа и подобия в наиболее чистом виде ‹…› составляют два главных направления, ведущих к появлению двух совершенно различных между собой человеческих разновидностей: естественных вариаций человеческого рода, нормальных расовых групп, а внутри них – тех ненормальных состояний, которые Морель называет проявлениями дегенерации» [47] .
44
Nye R. A. Crime, Madness, and Politics in Modern France: The Medical Concept of National Decline. Princeton, 1984. P. 119–131; Gatlin S. H. Charles Darwins Idee der nat"urlichen Selektion im «Journal of Mental Science» (1859–1875) // Die Rezeption von Evolutionstheorien im 19. Jahrhundert / Hg. von E.-M. Engels. Frankfurt a. M., 1995. S. 262–280. О роли додарвиновских концепций в Европе XIX столетия см.: Bowler P. J. The Non-Darwinian Revolution. Reinterpreting a Historical Myth. Baltimore; London, 1988.
45
F"ocking. Pathologia litteralis. S. 289.
46
«[D]'eviation maladive du type primitif ou normal de l’humanit'e». Morel. Trait'e des d'eg'en'erescences. P. 15.
47
Там же. P. 4. Цитируется в пересказе по: Leibbrand, Leibbrand-Wettley. Der Wahnsinn. S. 526.
Детерминистско-телеологический «закон Мореля», важнейшими элементами которого являются идея сдвоенного наследования телесных и нравственных недугов [48] и представление о прогрессирующем характере вырождения, выстраивает генеалогическую градацию, согласно которой все более серьезные патологии – от легких невротических расстройств до врожденного «идиотизма» – приводят к «вымиранию семьи» на протяжении от трех до пяти поколений [49] . Столь стремительное вырождение вызвано разрушительным взаимодействием эндогенных и экзогенных факторов: губительное влияние среды закрепляется в наследственности конкретной семьи и ослабляет нервную систему до такой степени, что она не может больше сопротивляться ни последующим экзогенным «нападениям», ни эндогенному воздействию изменчивого нервного диатеза [50] .
48
Морель («Trait'e des d'eg'en'erescences». P. 685) подчеркивает взаимно обусловленный характер психических и физических отклонений, иллюстрируя свою мысль помещенным в конце «Трактата» «Атласом» с изображениями и словесными портретами носителей психофизических «отклонений».
49
«[E]xtinction de la famille». Там же. P. 96.
50
В числе causae primae дегенерации Морель называет отравление (вследствие перенесенной болезни, пьянства или употребления опиума), губительное влияние социальной среды (как в сельской местности, так и в промышленных центрах), нравственные расстройства, врожденные или приобретенные пороки. Наиболее опасным он считает сочетание физических изъянов с моральными («Закон двойного оплодотворения»). Ackerknecht. Kurze Geschichte der Psychiatrie. S. 55; Huertas. Madness and Degeneration. P. 399–400. Нозологическое применение Морелем теории вырождения содержится в его «Трактате о душевных болезнях» («Trait'e des maladies mentales», 1860), относящем дегенеративные нарушения к группе наследственных душевных заболеваний. Huertas. Madness and Degeneration. P. 404.
После Мореля концепция вырождения становится универсальным этиологическим и диагностическим инструментом французской психиатрии [51] . В трудах главного врача парижской психиатрической больницы святой Анны Валантена Маньяна, которым предшествовали работы Жак-Жозефа Моро де Тура («La psychologie morbide dans ses rapports avec la philosophie de l’histoire», 1859), Анри Леграна дю Соля («La folie h'er'editaire», 1873) и других психиатров, теория вырождения подверглась значительной систематизации и вместе с тем претерпела эволюционистский сдвиг [52] . Отвергнув морелевскую религиозную концепцию type primitif, Маньян рассматривает человечество в контексте позитивистской эволюционной мысли, предполагающей процесс постоянного «совершенствования» по направлению к высшим формам дифференциации: таким образом, «идеальный тип» надлежит искать не в начале, а в конце истории вида [53] . Вырождение Маньян считает «прогрессивным движением», противоположным движению эволюционному, поскольку вырождение ведет «от более совершенного состояния к менее совершенному» [54] . При этом речь не идет о «регрессе» или «замедлении с точки зрения эволюции», так как это означало бы «возврат к состоянию, почитаемому нормальным» [55] : вырождение – это скорее патологическое новообразование, «нечто качественно иное, болезненное состояние без возможности восстановления» [56] . Вследствие этого дегенерат «отличается органически ослабленной сопротивляемостью», т. е. необходимыми для «наследственной борьбы за выживание» биологическими предпосылками он обладает лишь частично [57] . Это выражается, в частности, в принципиальной неспособности дегенерата – в отличие от «здорового цивилизованного человека» – сдерживать свои инстинкты посредством «разумной воли» [58] . Как и Морель, Маньян тоже приписывает вырождению каузально-телеологический характер, в силу которого «прогрессивность» нарушений и пороков развития, как правило, оказывается необратимой и в конечном итоге приводит к «бесплодию» [59] .
51
Генри Ф. Элленбергер указывает, что в 1870–1880-х годах «почти все медицинские заключения, выдаваемые во французских психиатрических лечебницах, [начинались] со слов „d'eg'en'erescence mentale, avec…“» (Ellenberger H. F. Die Entdeckung des Unbewussten. Geschichte und Entwicklung der dynamischen Psychiatrie von den Anf"angen bis zu Janet, Freud, Adler und Jung. Z"urich, 1985. S. 388).
52
О роли Маньяна в истории психиатрии и занимаемой им теоретической позиции между Морелем и Крепелином см.: Dowbiggin I. R. Back to the Future: Valentin Magnan, French Psychiatry, and the Classification of Mental Diseases, 1885–1925 // Social History of Medicine. 1996. № 9/3. P. 383–408.
53
«L’anthropologie nous a montr'e que la perfection 'etait en tension dans toutes les esp`eces, que la perfectibilit'e est une qualit'e de tout ^etre qui 'evolue normalement. C’est donc `a l’oppos'e de l’origine de l’esp`ece qu’il faut chercher le type id'eal; c’est `a sa fin ‹…›» (Legrain P. M., Magnan V. Les d'eg'en'er'es. 'Etat mental et syndromes 'episodiques. Paris, 1895. P. 75).
54
«[L]a d'eg'en'erescence ‹…› doit ^etre constitu'ee par un mouvement de progression d’un 'etat plus parfait vers un 'etat moins parfait ‹…›» (Ibid. P. 76).
55
«La r'egression ou r'eversion serait 'egalement un recul vers un 'etat r'eput'e normal ‹…›. Ce ne serait qu’un retard dans le sens de l’'evolution» (Ibid.). Это разграничение направлено против учения Ломброзо об атавизме. См. также главу VI.1 этой книги.
56
Leibbrand, Leibbrand-Wettley. Der Wahnsinn. S. 531.
57
«‹…› est constitutionnellement amoindri dans sa r'esistance psycho-physique et ne r'ealise qu’incompl`etement les conditions biologiques de la lutte h'er'editaire pour la vie» (Legrain, Magnan. Les d'eg'en'er'es. P. 79). Подробнее о вырождении, дарвинизме и борьбе за существование см. в главе VII.1 этой книги.
58
Magnan V. Psychiatrische Vorlesungen. Bd. 2/3: "Uber die Geistesst"orungen der Entarteten. Leipzig, 1892. S. 17.
59
«[C]et 'etat morbide constitutionnel s’aggrave progressivement ‹…› la st'erilit'e est, en effect, le cachet ultime de la d'eg'en'erescence» (Legrain, Magnan. Les d'eg'en'er'es. P. 78).
На основе этой эволюционистской объяснительной модели Маньян выделяет четыре группы дегенератов, при всех различиях образующих «общее семейство» [60] : это «идиоты», ведущие «чисто растительную жизнь» и лишенные «способности сдерживать вызываемые чувственными раздражителями побуждения» [61] ; «имбецилы, в некоторой степени поддающиеся воспитанию, однако не способные заботиться о себе самостоятельно из-за слабоумия и неразвитой способности к суждению; дебилы, способные, несмотря на ограниченные возможности, при определенных обстоятельствах устроиться в жизни; и, наконец, неуравновешенные, высший класс дегенератов, обладающие неустойчивой психикой и демонстрирующие интеллектуальные и моральные изъяны, подчас в сочетании с блестящими способностями» [62] .
60
Magnan V. Psychiatrische Vorlesungen. Bd. 1. Leipzig, 1891. S. 1.
61
Ibid. Bd. 2/3. S. 17.
62
Ibid. Bd. 1. S. 1.