Высадка в Нормандии

Командира корпуса генерала Маркса крайне раздражали все эти долгие маневры полка Оппельн-Брониковски. В 09:25 он позвонил в штаб 7-й армии и потребовал, чтобы в бой была введена куда более сильная 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд». Однако все штабы, руководившие войсками в Нормандии: 7-й армии, танковой армейской группы «Запад», группы армий «Б», Западного фронта, – были связаны по рукам и ногам запретом ОКВ принимать самостоятельные решения. Когда один офицер штаба Рундштедта в Сен-Жермен-ан-Лэ попробовал протестовать против такого подхода, ему ответили, что «на местах трудно судить» и что «высадка главных сил противника ожидается в совершенно другом районе». Штаб фронта пытался спорить: если дело обстоит именно так, то «представляется логичным разгромить силы вторжения в одном месте, чтобы затем бросить все наличные войска против другого района. Более того, если вторжение здесь окажется успешным, то и противник постарается сконцентрировать свои силы здесь же». Им снова было сказано, что решение может принять один только фюрер, а он вмешался лишь в 15:00.

Такое промедление оказалось для немцев вдвойне неудачным. До конца утра видимость сохранялась неудовлетворительная, а значит, дивизия СС «Гитлерюгенд» могла бы пройти большую часть пути от Лизье до Кана, не опасаясь ударов с воздуха. Тем не менее кроме разведбатальона и мотопехоты, высланных вперед, главные силы дивизии бездействовали до наступления ночи.

Хотя овладеть сектором «Сорд» от Лион-сюр-Мер до Уистреама удалось быстро, дальнейшее продвижение шло на удивление вяло. Огромное большинство солдат, измотанных борьбой с волнами, обрадованных тем, что удалось уцелеть при высадке, считало, что можно сделать заслуженный перекур и выпить по кружечке чаю. Многие стали заваривать чай прямо на берегу, хотя он еще находился под обстрелом противника. Моряки орали солдатам, чтобы те шли дальше и преследовали отступающих немцев.

И канадцев, и американцев немало позабавило то, что англичане никак не могут выполнить поставленную задачу, не сделав перерыв на чаепитие. Заметили они и явное нежелание англичан, принадлежащих к разным родам войск, помогать друг другу. Пехотинцы, например, отказывались помочь «засыпать воронку или вытащить застрявшую машину», а саперы, когда не были заняты выполнением своих непосредственных задач, «забывали» вести огонь по врагу. Возможно, такое своеобразное разграничение объяснялось стилем мышления, приобретенным в профессиональных союзах, а может быть, играла свою роль полковая система организации в армии – и то и другое приучало к верности в рамках своей группы, – но основная беда заключалась в том, что молодые офицеры не чувствовали себя уверенно в роли командиров.

Английская 3-я пехотная дивизия не выполнила поставленной задачи и не овладела Каном в первый же день, а это вскоре повлекло за собой очень серьезные последствия. Сама высадка на берег была продумана тщательно, во всех деталях, а вот этапу, непосредственно следующему за ней, штабисты, планировавшие «Оверлорд», внимания почти не уделили. Если Монтгомери всерьез говорил о том, что собирается взять этот город, то следует признать, что он не сумел организовать свои войска и снабдить их всем необходимым для нанесения такого смелого удара. Во всяком случае, можно уверенно говорить о том, что после обнаружения в окрестностях Кана 21-й танковой дивизии немцев перспектива быстрого овладения городом стала маловероятной.

Как бы то ни было, достичь Кана за одни сутки 3-я пехотная дивизия могла лишь в том случае, если бы выслала вперед две ударные группы, включающие по танковому полку и пехотному батальону каждая. В идеале пехота должна была бы передвигаться в бронетранспортерах, которые английская армия примет на вооружение не раньше чем через двадцать лет после войны. За немногими исключениями, достойными всяческого уважения, английская армия была катастрофически неподготовлена к совместным действиям танков и пехоты. В значительной степени этот недостаток коренился в полковой системе организации и вытекающем отсюда нежелании создавать, подобно немцам, моторизованные части и соединения, а ведь именно там возникало тесное и непосредственное объединение действий танковых подразделений и мотопехоты на постоянной основе.

По плану 8-я пехотная бригада должна была овладеть высотами на гряде холмов Перье. Затем через гряду должна была проследовать и двигаться дальше на Кан 185-я бригада, в состав которой входили три пехотных батальона и всего один танковый полк. Предполагалось, что в точке сбора под Эрманвилем на танки Стаффордширского кавалерийского полка сядут солдаты Королевского Шропширского легкого пехотного полка и вместе они пойдут в авангарде наступления на Кан. Справа их должен был поддерживать 2-й батальон Королевского Уорикширского полка, слева – 1-й батальон Королевского Норфолкского полка.

В 11:00 все три пехотных батальона прибыли к месту сбора под Эрманвилем, но вот стаффордширцев и следа не было. Необычно высокий прилив оставил береговую полосу шириной меньше десятка метров, и танкам было просто не развернуться. Все дороги к югу простреливались немецкой артиллерией, то и дело на дорогах возникали заторы до самого пляжа, машины вспыхивали одна за другой. Идти напрямик, по бездорожью, было нельзя – не позволяли минные поля. Командир бригады мучительно искал выход: можно ли решиться на атаку пехоты без поддержки танков. Прождав целый час, он приказал пехотинцам выступать.

Тем временем 8-я бригада обнаружила, что атаку на гряду Перье сдерживают два опорных пункта немцев, помеченные на английских картах наименованиями «Хиллмен» и «Моррис». «Моррис», вооруженный 105-мм орудиями, удалось взять довольно быстро – его павшие духом защитники сдались через час, – но «Хиллмен» оказался куда более крепким орешком. Этот опорный пункт, занявший прямоугольник размером примерно 550 на 360 метров, состоял из глубоких бетонированных дотов и стальных куполов, связанных между собой ходами сообщения. Лишившись помощи кораблей огневой поддержки (погиб находившийся на берегу офицер – корректировщик артиллерийского огня), 1-й батальон Суффолкского полка действовал в кошмарной обстановке – ему пришлось пробиваться через минные поля и заграждения из колючей проволоки под непрерывным орудийно-пулеметным обстрелом со стороны противника.

Батальон запросил танковой поддержки, и ему в помощь направили батальон Стаффордширского полка, в котором так нуждались под Эрманвилем. Тем самым скудные танковые силы, выделенные для наступления на Кан, были ослаблены до предела. Укрепление «Хиллмен» имело очень широкий сектор обстрела, обойти его стороной наступающей 185-й бригаде оказалось нелегко, и норфолкцы потеряли 150 человек. В этом укреплении находился штаб немецкого 736-го пехотного полка, и командир позаботился о том, чтобы его подчиненные «сражались со всей решимостью до последнего человека». В некоторых случаях обороняющихся можно было «выкурить из дотов единственным способом: саперы закладывали мощные заряды взрывчатки и дот взлетал на воздух вместе со своими защитниками». Командование 3-й пехотной дивизии было хорошо осведомлено о существовании «Хиллмена» – он был помечен на всех картах, – но, к сожалению, серьезно недооценило его опасность.

Итак, в боях за «Хиллмен» англичане понесли немалые потери, но еще хуже пришлось 60 000 мирных жителей Кана. В 13:45 на город посыпались бомбы тяжелых бомбардировщиков Королевских ВВС – осуществлялась стратегия перекрытия всех путей для подхода немецких подкреплений, и бомбежки продолжались длительное время почти без перерывов. Утром с воздуха были разбросаны листовки с текстом «чрезвычайного обращения Верховного командования Союзных экспедиционных сил», призывавшего население покинуть город и укрыться в сельской местности, но проку от обращения было мало. Лишь несколько сотен жителей успели покинуть город до начала бомбардировок.

Молодой боец Сопротивления Андре Хайнц наблюдал, как подошли в строю боевые машины, как с визгом пошли вниз бомбы. От взрывов зашатались дома. Некоторые, казалось, вот-вот развалятся, но потом каким-то образом им удавалось устоять. А иные и разваливались, и рухнувшие фасады заваливали обломками узкие улочки. От разбитых кирпичей в воздух взметнулись тучи пыли, и из нее, словно из-за дымовой завесы, появлялись люди. С головы до ног покрытые слоем беловатой пыли, они были похожи на привидения. Многие придерживали поврежденные руки и плечи. Но еще больше было тех, кто оказался погребен под развалинами своих домов вместе с детьми – в то утро занятия в школах отменили. Один врач, спешивший в больницу, увидел охваченное огнем здание самого большого в городе универмага «Монопри». Бомбы разрушили водопровод, поэтому местные пожарные команды едва ли могли бороться с огнем.