Выше луны

столешницах, так тому и быть…

– Что вы хотите узнать? – внезапно спросил Клайд. – Спрашивайте прямо сейчас, что?

– Почему вы уехали из Нью-Йорка и бросили искусство? – режиссер так и впилась в него глазами.

Пауза.

– Я продал рисунок за полмиллиона долларов. И от этого мне стало практически плохо. Мне

двадцать семь – а я не знаю, кто я.

Молчание. Я сглотнула, опасаясь того, что последует дальше.

– «Крачки»*? – переспросила Айви.

(*Крачки – птицы, живущие по берегам морей и пресных водоемов)

– Да, - Клайд взял со стола одну из книг, в которой были репродукции его картин, нашел нужную

страницу и ткнул в нее пальцем. – Это холст, несколько тюбиков краски, толченые ракушки и

немного штукатурки. По-вашему, это стоит полмиллиона баксов?

– Ну, это ведь был один из ваших первых опытов, - заговорила Айви, - к тому же, эта картина была

одной из тех, что сделали вас восходящей звездой.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Не уверена, что я его поняла, - осторожно произнесла она.

Клайд снова опустил взгляд на иллюстрацию, а я внезапно поняла, что задержала дыхание.

– В последний год перед продажей фермы отец заработал тридцать тысяч долларов. И это был

удачный год. Фермерство – тяжелое занятие, нелегкий труд, он старит гораздо раньше, чем

многое другое. Отцу было шестьдесят, но на вид ему нельзя было бы дать и семидесяти.

Никто ничего не ответил. Снаружи доносился плеск океана, дети играли в воде, а родители

кричали, чтобы они не отходили далеко от берега. Клайд развернул книгу так, чтобы Айви видела

иллюстрацию.

– Холст. Ракушки. Штукатурка. Краска. Это оскорбление для моего отца. Я воспринял это как

оскорбление ему.

Режиссер изучила репродукцию, затем нахмурилась.

– Но ведь вы – его сын, а это ваша работа. Вам за нее заплатили. Это можно было понять и как

награду ему тоже, разве нет?

Нет, подумала я, а Клайд покачал головой. То же самое было бы и со мной и моими родителями.

Не важно, как бы они гордились мной, эти деньги, доставшиеся, в общем-то, без большого труда и

усилий, задели бы и их, и меня.

– Если бы я остался в Нью-Йорке и жил этой жизнью, то чувствовал бы себя последней сволочью, -

говорил Клайд. – Однако решение отвернуться от всего и сбежать сюда, в общем-то, не сделало

меня лучше. Я в любом случае не мог победить.

– Но вы вернулись в родные края.

– Да, - он взглянул в окно. – И я все еще сволочь.

На это ни у кого не было ответа. Ни в тот момент, ни в следующие полчаса, что я провела,

прислушиваясь к их разговору. Клайд говорил о работах, выборе и сожалениях. Он не обращался

больше ни к кому, кроме Айви. А в час дня, когда я выскользнула за дверь, он, скорее всего, и не

заметил этого.

* * *

Подъехав к офису, я заметила там отцовский автомобиль. Вместо того, чтобы остановиться рядом,

я припарковалась прямо сзади его машины, а затем направилась в офис.

Послеполуденный понедельник, как и всегда, был тих и спокоен. Бабушка говорила по телефону,

Ребекка жевала салат, мамы нигде не было видно. Из кабинета Марго доносился голос отца, но

дверь была открыта, а попадаться им на глаза мне не хотелось. Я присела возле бабушки, заняв

удобный наблюдательный пункт: я видела, что происходит в кабинете сестры, а вот оттуда меня

сложно было заметить.

– Конфетку? – предложила бабушка. Я взяла леденец и вытянула шею, чтобы получше разглядеть

происходящее в кабинете Марго. Вот отец встает, выходит, сестра за ни… Черт! Кажется, Марго

меня заметила. Я сползла вниз и ссутулилась, но было поздно, она уже направлялась сюда.

– Да что с вами обеими такое сегодня? – поинтересовалась она. – Он же не монстр какой.

– Но и не Санта, - заметила бабушка, разворачивая конфетку.

– Что значит «с вами обеими»? – уточнила я. – Еще кто-то от него скрывается?

– Мама, - хором ответили они с бабушкой, затем бабуля продолжила: - Она сидела здесь же и

ждала, пока он не отвернется, чтобы она могла сбежать.

– А я вот рада, что он здесь, - Марго улыбнулась. – Мы как раз собираемся съездить и взглянуть на

этот дом, что он продает. Если он так хорош, как твой отец о нем говорит, - взглянула она на меня, -

у нас есть хороший шанс продать его.

– Он и правду неплохо выглядит, - согласилась я. – Я там была на той неделе, заезжала за Бенджи.

– А, это тот мальчик? Который с ним был сейчас? – спросила бабушка.

– Да, мой свободный брат, ему десять, - я взглянула на Марго. – А где он, кстати?

– Пошел гулять с Моррисом.

– С… кем?! – не поверила я своим ушам.

– С Моррисом, - повторила сестра, точно это было абсолютно нормальным явлением. – А что? Он

искал тебя, а ребенок скучал, мы с твоим отцом были заняты разговором. Я дала им десять баксов, и они пошли за мороженым.

За мороженым, значит. Наверное, ей даже не пришлось говорить дважды.

– А от тебя требуется, - продолжала тем временем Марго, - поглядывать за ними, пока мы не

уладим все дела, а затем отвезти домой. Скажем, через час.

– Что? – удивилась я. – У меня же другая работа!

– Твоя работа прямо сейчас – это присмотреть за приятелем и ребенком перспективного клиента. К

тому же, он твой брат, Эмалин. Честное слово, ну как так можно?

Она развернулась на каблуках и направилась в свой кабинет. Ну и ну, «он твой брат» - вот это

аргумент. Браво, сестренка, просто нечего добавить.

Я вышла на улицу, гадая, куда могли пойти Моррис с Бенджи. К счастью, отец уже уехал, а мне

долго думать не пришлось: эта парочка как раз вышагивала вдоль главной дороги, держа по