Выше неба. Где-то за облаками.

Мне невыносимо сидеть взаперти. Жаклин заперла меня и теперь следит за каждым моим шагом, мне кажется, она что-то заподозрила, возможно, это касается бабушкиного завещания. У этой женщины нюх на деньги, только бабушка оказалась хитрей и умней. Тот, кто любит тайны и сам может стать тайной. Так и произошло с бабушкой, её смерть овеяна ореолом из непонятных событий и фактов. Раньше я гнала эти мысли, так как верила в человечность Жаклин, но теперь совершенно уверенна, что она могла приложить свою руку с длинными красными ногтями к смерти Миртл.

Мой настоящий срок беременности полтора месяца, тот, что должен быть у меня я не знаю и не хочу вспоминать, иначе могу среди лжи забыть правду, пусть это останется за Жаклин, ведь она искусный лжец. Время от времени ко мне заезжает Торенс, мы идём гулять, иногда мне удаётся поговорить с Мишель, в те короткие времена, когда моей матери нет дома. Я одна в остальное время и это одиночество душит меня.

Спустя пару дней Жаклин отперла меня, предоставив свободу. Я не знаю, почему и мне запрещено спрашивать. Она делает всё, что ей захочется, я же не могу больше терпеть это всё. В моей голове рисуется план побега. Что если мне удастся убедить семью Рика уехать из города, как можно дальше, я могу всё им рассказать. И Мишель с её мамой тоже.

Когда Жаклин уехала, я выбралась из своего укрытия и набрала номер сестры. Она больше не работает у нас и это хорошо, очень хорошо.

– Привет. – Ответила она на мой звонок, голос девушки потерял нотки страха и беспокойства и приобрел звонкость, которая заполняет сердца всех, кто его услышит.

– Мишель прошу тебя, уезжай из города со своей мамой, как можно раньше. – Взмолилась я.

Девушка немного помедлила с ответом.

– Арина ты же знаешь, нам с мамой некуда ехать и я не думаю, что Жаклин возьмётся за нас, она ведь ничего не знает.

Я уже много раз просила девушку уехать. Она всегда отвечала, что они передут в следующем году, если её примут в университет в США, но это так долго.

– Я хочу сбежать. Я не могу больше жить так, не могу. – Зашептала я, нервно перебирая дрожащими пальцами кисточки от пояса шорт.

– Беги. Я помогу тебе, можешь всегда рассчитывать на меня. – Заверила меня Мишель.

Я поверила ей, а может, мне просто нужно было это услышать. Теперь нужно рассказать всё Рику. Собрав немного вещей на первое время: бабушкину шкатулку с завещанием, мобильник, чистое бельё и пару сменных вещей, а так же мелочь согребёную со всех карманов. Из еды я взяла только яблоко, пару булочек и апельсиновый сок. Я надеюсь пополнить запасы уже у семьи Ярсонов.

Машины Жаклин нет на подъездной дорожке, но я всё же ступала очень медленно и осторожно, вздрагивая всякий раз, когда слышала посторонний звук, нарушающий устойчивую тишину. Моё дыхание участилось, пульс забился на запястье, стуча о мою плоть с такой силой, что мне стало казаться, что он может пробить её и вырваться на свободу, которую он так же отчаянно жаждет, как и я.

Ещё пара шагов и я смогу открыть дверь, за которой меня ждёт ветер свободы и чистое небо. Раз. Два.

Удар.

Звон стекла.

Я падаю на колени, хватая воздух ртом, прижимаю ладонь к груди и не сразу понимаю, что произошло. В стене мокрый отпечаток и трещины, идущие во все стороны, на полу чёрные осколки и алая жидкость, воздух наполняется алкогольными испаринами.

– Думала сбежать! – Говорит радостный голос и заходиться смехом настолько истеричным, что вздрагиваю с каждым разом, когда он набирает громкость.

Я с трудом поворачиваюсь, мой рюкзак падет на пол и всё его содержимое вываливается. Жаклин стоит, прислонившись к дверному косяку, её ноги дрожат, голова запрокинута, а рот широко раскрыт и из него раскатами грома вырывается смех. Она пьяна. Я это чувствую и вижу.

– Хотела сбежать. – Притворно грустным голосом говорит она. – Я знала малышка. Я знаю о каждом твоём шаге и вздохе.

– Отпусти меня. – Шепчу я от безысходности, понимая, что этого никогда не будет.

– Нет, моя малышка. – Жаклин шатаясь, ковыляет ко мне.

Она хватает меня за волосы и ударяет об стену. Мне больно, каждый раз, когда она наносит мне удары. Это ложь, что к боли можно привыкнуть. Я падаю, после третьего столкновения со стеной лицом в разбитые стёкла, они вонзаются в мою кожу. Это невыносимо больно я кричу и корчусь на полу, не в силах их вытащить, ведь они разбросали свои мелкие частицы рядом и засунули их в мои ладони.

Я не могу пошевелиться, каждое движение приносит ещё большую боль. Мне нужно избавиться от осколков, нужно обработать раны и наложить швы.

– Иди сюда. – Шипит Жаклин, наступая ногами мне на руки, чтобы я не могла ими пошевелить.

Я слышу, как трещат мои кости, под тяжестью её веса, чувствую боль, которая примешивается к уже ранней образуя одну сумасшедшую волну накрывшую меня. Жаклин бесцеремонно запускает свои длинные красные ногти мне в раны и ковыряет их, доставая осколки. Моё тело разрывается от боли и кажется, что я уже на грани потери сознания. Слёзы смешиваются с кровью, образуя мерзкую кашу на моём лице и полу.

Один осколок падает, за ним ещё один уже меньше. И так пока в моей коже не остаются мелкие, которые она не может достать.

– Я ненавижу тебя. Мне нравиться смотреть на твои терзания, как ты кричишь, извиваешься, а твоя кровь доставляет мне наслаждение…

Она бросила меня лежать на полу. Всё моё тело горит адским огнем, и я не могу им пошевелить. В глазах мерцают огни, мне кажется, что я тяну к ним свои призрачные руки, и они отдают мне своё тепло.