Высокая цитадель

— Получили метеосводку? — спросил он Гриваса.

Гривас передал ему бумаги, и О'Хара сказал:

— Можете выводить машину.

Он внимательно просмотрел сводку. Она была неплохой, совсем неплохой. Никаких бурь, никаких отклонений от нормы или иных неприятностей. Но О'Хара знал, что метеорологи часто ошибаются, и напряжение внутри него не спало. Это было то напряжение, никогда не покидавшее его в воздухе, благодаря которому он еще оставался жив, тогда как многие из летчиков, более опытных, чем он, погибли.

Когда «Дакота» замерла перед главным зданием, О'Хара увидел, как Филсон вывел на поле небольшую группу пассажиров.

— Проверьте, чтобы они как следует застегнули ремни, — наказал Гривасу.

— Я не стюардесса, — мрачно ответил тот.

— Когда вы будете сидеть на том месте, где я сижу, будете отдавать приказания, — произнес О'Хара холодно. — А пока вы должны их исполнять. И я бы хотел, чтобы вы обеспечили безопасность пассажиров лучше, чем вы это сделали с грузом.

Улыбка исчезла с лица Гриваса. Но он встал и пошел в салон. Затем подошел Филсон и сунул О'Харе бумагу.

— Подпиши.

Это была справка Международной авиационной ассоциации на вес и топливо. О'Хара увидел, что Филсон опять в графе «вес» написал липу, но не стал спорить и расписался. Филсон сказал:

— Когда доберешься, позвони мне. Может, будет обратный груз.

О'Хара кивнул, и Филсон удалился. Двери с грохотом захлопнулись. О'Хара обернулся к Гривасу:

— Выводите самолет на полосу. — И включил радио.

Гривас угрюмо молчал. Он увеличил обороты двигателей, и «Дакота», покачиваясь, покатила от главного здания в темноту, нелепая и неуклюжая на земле. О'Хара выключил в кабине верхний свет, и стало темно, только слабо светились приборы.

Когда они вышли на полосу, он вспомнил, что Филсон не дал ему номера рейса. «Ну и черт с ним, — подумал он. — Контрольная служба должна быть в курсе дела». Он включил микрофон и сказал:

АА, спецрейс до Сантильяны. — АА вызывает контрольный пункт Сан-Кроче. Разрешите взлет.

В эфире прорезался слабый голос.

— Контроль Сан-Кроче. — АА спецрейс до Сантильяны. Взлет разрешаю. Время два двадцать три.

— Вас понял. Конец связи.

Он взялся за ручку газа и пошевелил ее. Та поддавалась с трудом. Не глядя на Гриваса, он сказал:

— Уберите руки с рычагов.

Затем он двинул ручку газа вперед. Моторы взревели. Спустя четыре минуты самолет после слишком длинной пробежки был в воздухе.

В течение часа он сам управлял самолетом, выводя его по долгому подъему на крышу мира. В каждую минуту можно было ожидать, что старая кляча выкинет какую-нибудь штуку. Очень аккуратно и мягко он совершал какие-то почти незаметные маневры, всем своим существом стараясь прочувствовать работу машины. Время от времени он бросал взгляд в сторону Гриваса. Тот сидел по-прежнему мрачный, безразлично глядя перед собой.

Наконец О'Хара счел, что все в порядке, включил автопилот, и потом еще в течение пятнадцати минут внимательно наблюдал за ним. В прошлый полет он вел себя плохо, но Фернандес заверил, что теперь все будет хорошо. Он доверял Фернандесу, но не до конца и считал, что лучше самому все проверить.

Затем он позволил себе расслабиться и посмотрел вперед. Наверху, в воздухе, было уже не так темно, и, несмотря на то что рассветало сзади, какой-то странный свет мерцал вдали. Он понял, в чем дело. Впереди высились Анды, снежные вершины которых отражали восходящее солнце. Сами горы были еще не видны. Они были скрыты поднимавшимся от джунглей утренним туманом.

Он стал размышлять о своих пассажирах. «Интересно, — думал он, — знают ли они, на что себя обрекли? В этом самолете нет герметизации, а высота полета должна быть большой. Будет холодно, будет трудно дышать в разреженном воздухе. Дай Бог, чтобы среди пассажиров не оказалось сердечников. По-видимому, Филсон предупредил их обо всем, хотя было в лучше, если в этот пройдоха промолчал. Из жадности он даже не обеспечил их приличными кислородными масками. На борту были только баллоны с кислородом и трубки.

Он задумчиво поскреб щеку. Эти люди не были обычными пассажирами, к которым он привык, типа американских горных инженеров, летящих в Сан-Кроче, либо небогатых местных бизнесменов, которые были горды тем, что летят самолетом Андской авиалинии. Эти люди были пассажирами ЮЖАМА — богатые и не привыкшие к трудностям. К тому же они сильно торопились, иначе у них хватило бы ума не пользоваться Андской авиалинией. Пожалуй, ему надо бы нарушить свои правила и пойти поговорить с ними. Когда они узнают, что придется лететь не над Андами, а сквозь них, они, вероятно, будут напуганы. Лучше их немного ободрить.

Он сдвинул фуражку на затылок и сказал:

— Гривас, следите за машиной, я пойду к пассажирам.

Гривас высоко поднял брови. Он настолько удивился, что даже забыл о своей мрачности.

— Зачем? — он пожал плечами. — Что за важные птицы эти пассажиры? Мы же не ЮЖАМА. — Он беззвучно засмеялся. — Ах, да! Вы же увидели девушку, вам хочется повидаться с ней еще раз, не правда ли?

— Что за девушка?

— Ну просто девушка, женщина. Очень красивая. Я думаю, я познакомлюсь с ней, когда они будут высаживаться в… э… э… Сантильяне. — Его голос звучал самодовольно, он смотрел на О'Хару искоса.

О'Хара вынул из нагрудного кармана список пассажиров. Быстро пробежал его глазами — как он и предполагал, большинство были американцы. Мистер и миссис Кофлин из Чаллиса, штат Айдахо — туристы; доктор Джеймс Армстронг — Лондон, Англия, профессия не указана; Раймонд Форестер — бизнесмен из Нью-Йорка; сеньор и сеньорита Монтес, аргентинцы, — профессия не указана; мисс Дженнифер Понски из Саутбриджа, штат Коннектикут, — туристка; доктор Виллис из Калифорнии; Мигель Родэ — национальность не указана, профессия — торговец; Джозеф Пибоди из Чикаго, штат Иллинойс, — бизнесмен.

Он щелкнул пальцем по листу, улыбнулся и сказал:

— Дженнифер — хорошее имя, но фамилия Понски? Не представляю вас с особой по фамилии Понски.

Гривас почему-то смутился и неестественно засмеялся.

— Э, мой друг, вы можете сами заняться Понски. А я буду с моей девушкой.

О'Хара вновь посмотрел на список.

— Тогда это должна быть сеньорита Монтес, если, конечно, не миссис Кофлин.

Гривас хмыкнул, его настроение явно улучшилось.

— Ну, вы сами узнаете.

— И узнаю, — сказал О'Хара.