Высокие блондинки

— Ну так что же, хороший тут мясник? — с притворным интересом спрашивает Глория, которая сама питается в основном молочными продуктами, консервами и овощами; иногда съест яйцо или блин, а то и вовсе ничего.

— Мясник-то? Этот умеет жить, — отвечает Ален. — Хороший мясник.

И он задумывается, собираясь развить тему; Глория использует паузу, чтобы подлить ему кофе.

— Хороший-то хороший, — продолжает Ален, — только как бы это сказать… Скотина у него всегда маленько старовата — старше, чем хотелось бы, вот что.

Вы у него спрашиваете ягненка, а он наверняка подсунет вам баранину.

Глория улыбается, потом нервно хихикает.

— Вы хотите телятины, а он норовит всучить мясо взрослой коровы. Конечно, туши он разделывать умеет, тут ничего не скажешь, вот только скотину зачем-то пожилую берет.

Глория начинает беззвучно смеяться; эти короткие неслышные всхлипы одолевают ее все сильнее, бурлят в горле, вздымаются, доходят до критической черты и, наконец, вырываются наружу под изумленным взглядом моряка. Теперь Глория хохочет во весь голос, не в силах остановиться. Ален пробует успокоить ее, но она только безнадежно машет рукой, приказывая ему оставить ее в покое.

— Прекрати! — выдыхает она между двумя приступами смеха, — замолчи, ради бога. Хватит, уходи!

Крайне смущенный этим «тыканьем», моряк умолкает, испытующе гладит на нее и наконец решает удалиться. Выйдя, он еще какое-то время нерешительно топчется за дверью. Он и раньше подозревал, что она слегка не в себе. Но чтоб до такой степени!..

Ален шагает по дороге к своему домику, стоящему невдалеке. Выйдя от Глории в полном смятении, он не заметил серо-голубого серебристого «вольво-306», припаркованного на улице за воротами. Крыша машины усеяна капельками измороси, окна сплошь запотели, и потому кажется, будто в машине никого нет. Тем не менее внутри, запасшись бутылками воды «Vittel», блоком «Pall Mall» и радиотелефоном, кое-кто сидит.

7

Радиотелефон хоть и потрескивает, но действует вполне исправно.

— Говорит Боккара, — произносит голос. — Слышите меня?

— Да, — откликается Жув. — Быстро ты справился. Скажи, а ты уверен, что это она? Да? Ну ладно, завтра обрадую своего клиента. А ты пока сиди там и жди моих указаний. Что? Ну, я отлично знаю, что холодно. Возьми да оденься потеплее!

Рассвет занялся только к девяти утра. Ничего удивительного — континентальный климат! Назначив Персоннета встречу (на двенадцать дня в офисе), Жув надел пальто с намерением сесть в метро и пересечь город по диагонали, с юго-запада на северо-восток. Он вышел на станции «Боцари» и, поднявшись наверх, зашагал по широкой тихой улице провинциального вида, обсаженной платанами, застроенной притаившимися в садах особнячками, не очень оживленной и не очень торговой: по дороге к местному полицейскому участку Жув увидел всего лишь скромную парикмахерскую, безлюдную аптеку, начальную школу, несколько офисов благотворительных организаций и другие учреждения — все как одно государственные.

Ох и убого же выглядел полицейский участок квартала Америка! Низенькое, безобразное ветхое строение с ржавыми решетками на окнах и облупленным фасадом, посреди которого три полосы грязного национального флага, обвисшего на древке, как старая занавеска, то и дело налезали друг на дружку. Маленький захолустный комиссариат, далекий от бурных событий нашего века. Сюда отправляли служить начинающих молодых офицеров, запихивали офицеров предпенсионного возраста, да еще ссылали провинившихся в чем-либо и пониженных в чине. Входная дверь выглядела как черный ход. Жув толкнул ее и вошел.

Ему показалось, что со времени его последнего визита офис хоть как-то обновили — прикупили мебели, выкрасили в зеленый цвет стены приемной; впрочем, Жув нечасто наведывался сюда. За барьером сидел молоденький дежурный полицейский; он регистрировал жалобы, отстукивая их на громоздкой допотопной машинке доэлектрической эры. Жув занял очередь, сел на скамью и принялся изучать афишки, прикнопленные на стенде; потом он бегло обозрел план округа и прочитал два объявления о розыске, написанные вкривь и вкось чьей-то неумелой рукой. Одновременно он слушал пострадавших.

Один из них, нервный субъект с короткой клочковатой бородкой, жаловался на шофера такси, которому вручил квитанцию на 100 франков; расставшись с клиентом, таксист приписал слева от единицы жирную пятерку.

— И вы не указали сумму прописью? — вопросил дежурный.

— Нет, — сконфуженно пролепетал субъект, — только цифрами.

— И напрасно! — строго заметил полицейский. — Никогда больше так не делайте. В любом случае это запрещено налоговым законодательством.

Затем красивая молодая дама в солнечных очках, с перманентом и загорелыми плечами, из тех дам, что ездят в маленьких «остинах», сообщила оробевшему служителю закона об исчезновении своего маленького «остина». Томившийся в ожидании Жув рассмотрел ее до мельчайших подробностей; наконец пришел и его черед.

— Я к инспектору Клозу, — сказал он.

— Второй этаж, комната двенадцать, — ответил полицейский.

— Знаю, — бросил Жув. — Лестницу пока еще не отремонтировали.

Кабинеты наверху тоже. По крайней мере, комнату № 12, где инспектор Клоз, провинившийся и вследствие этого пониженный в должности, обращал к посетителям свою мордочку обиженного хорька. Блеющий голос, реденькая щеточка усов, сощуренные глазки и кривая усмешка самым искренним образом доказывали неискренность этой личности. В общем, у Клоза была внешность отъявленного мошенника; таких нередко видишь на многолюдных сборищах: язвительные, угодливые, часто опасные, они воображают себя великими пройдохами (да, впрочем, таковыми и являются, хотя с виду не скажешь), однако в конечном счете им всегда недостает хитроумия для успешного осуществления своих замыслов. Как правило, из таких типов выходят жуликоватые маклеры, мелкие шантажисты или шурины-полицейские. В данном случае это был именно шурин, служивший в полиции.

— Ну, как там Женевьева?

— Ничего, — ответил Жув, — ничего. Но ты же знаешь, какая она нервная.

— Да уж знаю, — бросил Клоз со злорадной усмешкой. — Итак, чему обязан?

Жув рассказал ему о Глории Эбгрелл, бесследно растворившейся в природе, назвав оба ее имени; Клоз долго не мог уразуметь, о ком речь, потом воскликнул:

— Ах да, ну конечно, певичка; я помню этот судебный процесс. И что же с ней теперь?

— В том-то и дело, что не знаю, — ответил Жув. — Это ты мне должен сказать.

Как обычно, Клоз начал с того, что всплеснул руками и возвел глаза к потолку.

— Вечно ты со своими фокусами, — резюмировал он. — Тебе же известно, что я ничего не могу сделать. Пойми, она заплатила за содеянное, и теперь с нее взятки гладки! Мы разыскиваем только несовершеннолетних, со взрослыми людьми все гораздо сложнее, тут мы бессильны. Взрослый человек имеет полное право исчезнуть и спрятаться где угодно.

— Робер… — многозначительно начал Жув.

— Даже розыски в интересах семьи — и те не дозволены, ты же знаешь. Если человек хочет скрыть свое местопребывание, мы не можем ему помешать. Это противозаконно.