Высота в милю

Парень медленно подходит ко мне, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, позволяя увидеть свои татуировки, золотую цепь и выпуклость мышц.

— Это случится только один раз, — напоминаю я ему и себе, застывая на месте в центре комнаты.

Его грудь вздымается в беззвучном смехе, когда Зандерс продолжает медленно идти ко мне. Еще одна пуговица расстегнута.

— Звучит охренительно.

— И после мы никогда не будем говорить об этом.

— Я бы не посмел. — Еще один шаг. Еще одна пуговица. — Но что ты скажешь своим коллегам, когда завтра не сможешь ходить?

О, боже. В чем-то он прав.

— Может быть, это удержит тебя от того, чтобы нажимать эту чертову кнопку вызова весь полет.

— Ни за что. Не могу дождаться, когда увижу, как ты будешь ковылять по проходу самолета, зная, что это я сделал это с тобой.

Парень останавливается прямо передо мной, расстегивая последнюю пуговицу на своей рубашке. Распахивает ее, демонстрируя прекрасно сложенное тело, покрытое чернилами и золотыми украшениями.

Внезапно меня снова охватывает нервоз, и я скрещиваю руки на своей прикрытой груди. Этот мужчина, который выглядит как мечта любой девушки, был с самыми красивыми женщинами в мире, а теперь собирается увидеть меня. Голой.

— Ты уверена в этом? — Зандерс отодвигает закрученный локон от моего лица.

Мой взгляд мечется между его глазами, пытаясь прочитать его. Любезность и осторожность — не совсем его стиль, так что этот обеспокоенный вопрос немного странен, несмотря на то, что он, вероятно, может читать язык моего тела как книгу прямо сейчас.

— Потому что я собираюсь погубить всех остальных мужчин для тебя.

А вот и он.

Мои бедра сжимаются при этой мысли.

— Сомневаюсь, — бросаю я вызов.

Моя маска уверенности снова надета, когда я тянусь к ремню на его брюках. Я знаю правила, и даже если бы не знала, у меня слюнки текли от одной только мысли о том, чтобы взять его в рот.

Как нащупываю пальцами молнию, Зандерс останавливает меня, положив свои руки на мои. Когда мое внимание переключается на него, я замечаю, что его высокомерие исчезло, сменившись неуверенностью.

Мозолистыми кончиками пальцев Зандерс скользит под мою рубашку, впиваясь в мою талию. Он делает два властных шага вперед, а я отступаю назад, пока спиной не упираюсь в стену гостиничного номера.

Парень делает долгий, тяжелый вдох, поражение отчетливо отражается на его лице, когда одной рукой обхватывает мое лицо, большим пальцем касаясь моего подбородка. Другая его рука остается на моей талии, прижимая меня к стене. Его прикосновения напористы и властны, но в то же время нежны, странным и неожиданным образом.

В его глазах блестят золотые искорки, когда Зандерс смотрит мне в глаза, нависая надо мной.

— К черту правила, — выдыхает он. — Мы оба знаем, что сегодня ты будешь выкрикивать мое имя много раз.

И с этим небольшое пространство между нами заполняется, когда Зандерс настойчиво прижимается своим ртом к моему. Его губы мягкие и полные, отвечают на каждое влажное, горячее скольжение своим более требовательным. Обвиваю руками вокруг его плеч, притягивая его ближе к себе, и когда Зандерс просовывает свой теплый язык мне в рот, отчаянный стон вырывается из моего горла.

Черт возьми, этот парень умеет целоваться.

Эффект от того, что его губы наконец-то коснулись моих, а также от его доминирующей власти надо мной, пронзает каждый нерв моего тела. Его прилив воспламеняет каждый кончик моих пальцев, растекается по груди и, что особенно важно, несется к вершине моих бедер.

Его горячий рот идеально соприкасается с моим, прежде чем найти путь к моему горлу, покусывая и успокаивая. И я не знаю, нуждалась ли я когда-нибудь в чьих-то прикосновениях так сильно, как сейчас.

Зандерс прижимает меня к стене своими бедрами, а я подсознательно толкаюсь к нему, чувствуя, как он напрягается сильнее. Я уговариваю его, потираясь, извиваясь, выгибая свое тело и вырывая горловой рык у мужчины, который, кажется, всегда контролирует ситуацию.

Руки Зандерса покидает мое лицо и талию, стремительно скользят к моей заднице, и парень поднимает меня вверх, словно я легка, как перышко.

Быстрая застенчивая мысль проносится у меня в голове, когда он несет меня к дивану, обхватив моими ногами свою талию. Но Зандерс не чувствует никакого напряжения от того, что держит меня, и легко садится.

Оседлав его, я чувствую его твердость под собой даже через джинсы. Прижимаясь к его длине, я продолжаю двигаться, раскачиваясь, пытаясь облегчить боль между ног.

Обеими руками скольжу к его затылку, ногтями царапая кожу головы.

— М-м-м, — мурлычет Зандерс мне в рот. — Мне это нравится.

Я накрываю его рот своим, двигая бедрами, получая столь необходимое трение на своем клиторе, и прижимаюсь к твердой, как камень, эрекции, которую он прячет в своих штанах.

«Прячет», наверное, это не то слово. Судя по тому, что я чувствую, скрывать особо не получается.

— Черт, — стонет он. — Это мне нравится еще больше.

Моя грудь наполняется уверенностью. Я могу это сделать.

— Что еще тебе нравится?

Губы Зандерса слегка приподнимаются с одной стороны.

— Я бы хотел посмотреть, на что способен твой рот, кроме как пререкаться со мной.

Ладонями скольжу по его груди, сдвигая рубашку с широких плеч.

— Тебе нравится, когда я пререкаюсь с тобой.

Зандерс пытается сдержать свою понимающую ухмылку, снова целуя меня. Он обхватывает ладонями мои ягодицы, прежде чем шлепнуть по ним, а затем сталкивает меня со своих колен.

Я соскальзываю с него, делая шаг назад. Когда Зандерс встает, он освобождает руки от рубашки, оставляя ее на диване и возвышаясь надо мной. Не сводя с меня прищуренных глаз, расстегивает молнию на своих брюках, прежде чем кивнуть в их сторону и молча сказать мне заканчивать работу.

Прикусив нижнюю губу, я опускаюсь перед ним на колени, крошечная под этим могущественным мужчиной. Пальцами зацепляю за пояс его брюк, стягивая их вниз. Они плотно облегают его задницу и бедра, особенность хоккеистов, но когда они проходят через большую часть его мышц, то опускаются вокруг лодыжек.

Парень следит за каждым движением с бдительным вниманием.

Пока Зандерс пинает свои туфли и брюки в сторону, все, что я могу делать, это не отрывать взгляда от его огромного «хозяйства» за обтягивающими трусами. Я видела его в таком же скудном наряде, как сейчас, каждый раз, когда мы летели в самолете, но надеялась, что он «хвастун», а не «растун»⁸. Но глядя на него сейчас, понимаю, что он и то, и другое.