Высота
Шрифт:
К вечеру, выжатый, как лимон, от непрекращающихся споров и разбора действий каждого парашютиста, Глеб с трудом нашел силы добраться до спортзала. Пока другие получали удовольствие от заслуженного отдыха, он упорно трудился, напрягая все мышцы, выжимая из организма последние остатки энергии.
Пульс не сбивался, давление оставалось в норме, боль в травмированной спине уже не ощущалась. То ли от ежедневных нагрузок, то ли действительно он уже восстановился, но лечащему врачу с каждым разом все труднее и труднее было найти повод, что бы не допустить Булавина к прыжками.
А он бредил небом.
Во сне, наяву, наблюдая за красочными крыльями
Потому он не мог простить ошибок, глупых помарок, лени и небрежности команде. Ферзь, Ладья, близнецы, Федор, Настя, Стас и остальные ребята, оставшиеся дома — все они ежедневно были прямым напоминанием его давней, стремительной жизни.
Мужчина уже давно научился бороться с отчаянием, перестал повсюду возить с собой свой парашют, в слепой надежде обойти правила. Их всегда можно обойти, только для бывшего чемпиона такое нарушение фатально. В федерации нарушителей не прощают.
Вместо этого каждый вечер, в любой свободный час он приходил в зал и испытывал тело на прочность. Только так, вместе с потом и болью покидал страх. Тот самый страх, что пять лет назад сковывал разум в беспомощном, парализованном теле.
Сейчас только грубые шрамы на спине и хромота могли рассказать о давней трагедии. Но шрамы на теле — ничто, по сравнению с душевными. Их всегда и от всех надежно укрывала одежда, а душа… Душу он больше не откроет никому! Редкие встречи с любимой дочкой, безликая череда любовниц и небо. Высота, которая звала и обещала рай. Шестьсот метров над землей, под куполом парашюта, в полной тишине и одиночестве, без права на ошибку, без помощи и надежды — вот он рай, вот она единственная доступная страсть.
Марина, бывшая жена, каленым железом навсегда выжгла любые мысли об иной жизни. И он не горевал, боролся, поднимал себя из инвалидного кресла, создавал собственный клуб, трудился, как проклятый. И все ради одного — снова подняться в бездонную высоту.
Сегодня он преуспел. Трудный день и выматывающая тренировка, а он в норме. Дыхание ровное, пульс — лучше чем в молодости, давление — хоть в космос.
За окном сияли звезды, когда покинул спортзал и направился в общежитие. Хорошо хоть Дольфа есть кому выгулять. Заботиться о бульдоге, в последние дни не было времени.
Странно, но пса в комнате не оказалось. Булавин еще раз проверил под кроватью и в шкафу. Ни туда, ни туда толстозадый увалень и не полез бы, но мало ль…
Об ответственном задании питомца он вспомнил лишь через несколько минут.
— Карина… — губы сами сложились в улыбку.
Девчонка сегодня здорово потрудилась, придирчивый Кузьмич, и тот ее хвалил. А уж с каким пылом она отбивалась от попыток Ферзя украсть поцелуй… Парень после каждого приземления порывался добраться до пухлых, недовольных губ, но девушка ловко уворачивалась или пряталась за спиной инструктора.
И с чего это Ферзь выдумал, что ее поцелуй приносит ему удачу? Он и без него неплохо приземлялся на ноль и крутил элементы на крепкий мастерский уровень. С проходимцем надо что-то делать…
Глеб сам не заметил, как добрался до той самой лестницы в подвал.
Внизу горела лампочка и шумела вода, вот только бульдога нигде не было видно. Скорее всего, он ошибся, и девушка с собакой сейчас где-то прогуливаются, наслаждаясь тишиной и долгожданным покоем. Что ж, это даже к лучшему, сам он после спортзала
промок до нитки и без душа обойтись никак нельзя.Недолго думая, мужчина скинул с плеч полотенце, влажную майку и вошел в душевую.
В тусклом свете единственной лампочки прямо посредине мокрой душевой комнаты сидел его собственный пес, который раньше никогда не любил воду, и спокойно пялился на вошедшего. Рядом, боком ко входу, под упругими струями воды, намыливая длинные волосы, стояла девушка.
Глеб резко остановился, не в силах сдвинуться с места или отвести глаза.
Белая пена медленно стекала по шее, узкой талии, бедрам. Карина мурлыкала себе под нос какую-то песенку и нежными, ласкающими движениями гладила хрупкие плечи, высокую округлую грудь с заостренными от холода сосками.
Дольф с самым серьезным видом сторожил свою новую подопечную и никак не реагировал на появление хозяина. И почему, спрашивается, не оставить пса в коридоре? Какой смысл в такой охране?
Булавин резко провел рукой по волосам, пытаясь собрать мысли в кучу. Ничего не выходило. Сердце стучало все громче, перегоняя кровь к паху. Там уже было очень неудобно и больно. Завелся до отказа на «раз-два», а ведь не пацан…
Эти плавные изгибы в пенной воде. Руки так и тянулись дотронуться, притянуть к себе, сжать. Да кому он врет! «Притянуть…», какое там — закинуть эти стройные ноги себе на талию и взять прямо у этой серой, унылой стенки, что бы только брызги летели. А потом внимательно смотреть в широко раскрытые глаза, и ощущать, как внутри от оргазма сжимаются мышцы… Голова кружилась от сильнейшего желания.
«Черт! Я сейчас один в один, как тот подонок, что напал на нее вчера» — подумалось.
Следовало срочно убираться вон из душа, пока не наломал дров. Дольф с довольной мордой смотрел на хозяина, радостно помахивая коротким обрубком хвоста. Но стоило Глебу развернуться к выходу, как в комнате раздалось глухое, но четкое «Гав!».
Мужчина замер, как вкопанный. Бульдога захотелось придушить за эту неожиданную инициативу.
За спиной в испуге вскрикнула Карина. Неужели сегодня ее ждет повторение давешней истории. Сердце девушки бешено заколотилось в груди. Слабая лампочка под потолком освещала только широкую спину, сильную шею и затылок. Неожиданный гость не предпринимал никаких попыток сблизиться. Бездвижно стоял, опустив голову на грудь.
Страх резко прошел. Она еще не знала наверняка, но почувствовала… Эта шея, отросшие, слегка завивающиеся волосы с сединой, знакомое темно-синее спортивное трико, что свободно сидело на бедрах, самая красивая мужская задница сборной… Вот только спина… Кривые страшные шрамы на плечах и ниже. То, что всегда было надежно сокрыто под слоями одежды, словно раненная душа.
— Карина, прошу прощения, — послышался предательски хриплый голос Булавина. — Я не знал, что ты здесь.
Он не двигался, лишь напряженные мышцы выдавали, как непросто ему стоять вот так, оголенному по пояс, наедине с ней.
Девушка нервно сглотнула.
— Это все Дольф. Он наотрез отказался оставаться в темном коридорчике.
— Бесполезный охранник, — согласился босс.
— Глеб Викторович, я сейчас закончу. Может, подождете на лесенке…
Официальный тон девушки вмиг охладил безумные мысли. Давно нужно было выйти, а он тут стоит пнем перед ней, не скрывая собственного уродства…
Пальцы сами сжались в кулаки. Схватил в коридоре свои влажные шмотки, натянул майку и, не разбирая ступеней, вылетел из влажного подвала.