Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Луша, не спуская широко раскрытых глаз с Анны, медленно закрыла за собой дверь. Анна долго еще прислушивалась к ее затихающим в гулком коридоре шагам, потом, закрыв дверь на крючок, опустилась на колени перед старым кованым сундуком, аккуратно положила на самое дно холщовый сверток с Георгиевскими крестами и документами на них.

Подошла к столу и, глядя на портрет мужа, про себя, как молитву, как заклинание, твердила: «Никому не верю!.. Ни бумажке военкомата, ни письму сына… Ты живой, я обязательно дождусь тебя…»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

О том, что из штаба корпуса генерала Штумме в Малоярославец везут «языка», начальник оперативного отдела армии,

а также начальник разведотдела знали еще ночью, когда фельдмаршал передал приказание оперативному дежурному доставить пленного к девяти ноль-ноль в штаб армии. А за час до доставки пленного, когда из штаба корпуса сообщили, что «языка» отправили с конвоем, оперативный дежурный по штабу распорядился выделить трех солдат из комендантского взвода для охраны пленного во время допроса. Лица прибывших с автоматами на груди трех конвоиров были обморожены, отчего на щеках их курчавились серые пленки отболевших корост. Жалкий вид ефрейтора и двух солдат, икры ног которых были обернуты лоскутами суконных одеял, вызвал на лице полковника пренебрежительную гримасу, словно в комнату оперативного отдела вошли не воины великой Германии, а жалкие простуженные оборванцы, двое из которых поминутно чихали, а третьего душил надсадный, сиплый кашель. Подойдя к конвоирам и дождавшись, когда они вытянутся по стойке «смирно», полковник посмотрел в глаза старшему и более приличному на вид ефрейтору и распорядился:

— Во время допроса будете стоять вот здесь. — Полковник рукой показал на место рядом с сейфом, стоявшим слева от стола. И, не дожидаясь вопроса, где должны находиться во время допроса пленного два других солдата, глядя на обезображенные одеялами ноги солдат, на которых были непомерно больших размеров ботинки, процедил сквозь зубы: — Вы будете стоять у двери. И не спускать глаз с пленного!

Лицо солдата с облупленным носом чем-то не понравилось полковнику, и он тут же приказал телефонисту соединить его с командиром комендантского взвода и распорядился, чтобы вместо «этого типа с обмороженным носом» к нему прислали нормального солдата. Замена произошла быстро. Солдат, присланный взамен «типа с обмороженным носом», был высок ростом, румян и статен фигурой. Свою задачу — где ему находиться во время допроса — он понял с полуслова.

Следом за солдатами в комнату вошел высокий молодой человек в вязаном шерстяном свитере. Его давно не стриженная густая шевелюра крупными волнами спускалась почти до самых высоко поднятых плеч. Судя по толстым линзам очков, которые он то и дело вскидывал у переносицы, у него была большая близорукость. По тому, как вошедший сразу же свободно поздоровался с офицерами и заговорил с ними с акцентом, который свойствен русским, говорившим на немецком, солдаты поняли, что это переводчик.

Пленного, как и приказал фельдмаршал фон Клюге, доставили к девяти часам в оперативный отдел штаба. На лице его темнели свежие багровые кровоподтеки, по которым можно было судить, что он прошел уже первый круг допросов. Следы запекшейся крови проступали на серой стеганке и на ватных брюках. Руки пленного были туго связаны за спиной сыромятными ременными вожжами.

Два рослых конвоира — солдат и ефрейтор, — сопровождавшие пленного, так окоченели от холода, что стоило им только переступить порог штаба и очутиться в теплой комнате с окнами, завешенными старыми байковыми одеялами, как они сразу же жадно вцепились взглядом в дышащую теплом, недавно истопленную печку-голландку, из которой низкорослый седобородый старичок, одетый в залатанный бараний полушубок, припав на колени, выгребал золу. Рядом с ним у поддувала печки лежала его вытертая кроличья шапка.

Ефрейтор, обращаясь к полковнику, доложил о доставке пленного и, подойдя к столу, положил на него чем-то наполненный

старый, потрепанный ранец.

— Что в нем? — спросил начальник оперативного отдела.

— Все, что было изъято у пленного в момент его захвата, — четко ответил ефрейтор и отступил на шаг в сторону дышащей теплом печки.

К столу тем временем подошел высокий, уже начавший лысеть худощавый полковник. Он сразу же развязал ранец. Извлеченные из него противотанковую гранату, пистолет с тремя запасными обоймами, финский нож в кожаном чехле, компас и сложенную карту он, перед тем как положить на стол, некоторое время повертел в руках. Финский нож рассматривал с нескрываемым любопытством. Не удержался от вопроса.

— Был уже в работе? — обратился он к пленному.

Спросил по-немецки, и переводчик, четко знающий свои обязанности, тут же перевел вопрос.

Егор Богров с минуту молчал, потом глухо ответил:

— К сожалению, еще не был.

— Даже к сожалению? — Полковник судорожно вскинул свою лысеющую голову и стал пристально всматриваться в лицо пленного, обезображенное кровоподтеками.

— На то и дают солдату оружие, чтобы им сражаться, — еще тише проговорил пленный.

Полковник взял в правую руку гранату и принялся рассматривать ее с разных сторон. Потом спросил:

— Что нужно сделать, чтобы она взорвалась?

— Нужно выдернуть кольцо, — ответил Богров.

— И только? Значит, принцип такой же, как у наших.

— Как у ваших.

— Жалеете, что она так и не взорвалась там, где ей суждено взорваться?

— Жалею. — В голосе Егора звучало безразличие обреченного.

Отвечая на вопросы, заданные ему переводчиком, Егор косил глаза на старика, возившегося у голландки. Он только что куда-то вынес ведро с золой и, вернувшись, пододвинул к печи высокий табурет, легко, по-молодому взобрался на него. Открыв круглую печную заглушку, старик засунул в отверстие засученную до локтя руку.

— Спросите его, что он собирается делать? — Бросив взгляд на старика, полковник обратился к переводчику.

Переводчик перевел вопрос, обращенный к старику, и тот, собираясь чихнуть, то раскрывал, то закрывал рот. Вскинув перед собой руки, на одной из которых висело ведро, он никак не мог испытать то блаженное чувство, которое знакомо лишь тем, кто нюхает табак. Наконец он чихнул. И чихнул так смачно и громко, что сажа, которую он только что выгреб из печки в ведро, облаком взвилась вокруг его лица, обдавая чернотой белую спутанную бороду.

— Скажите ему, чтобы он не чихал, — приказал полковник, не дожидаясь ответа старика.

Переводчик подошел к старику и перевел приказание полковника.

— Не могу, господин начальник!.. — по-петушиному прокричал с табуретки старик. — Я завсегда чихаю по три раза. Чих не удержишь, чих навроде бабьих родов.

Ответ старика переводчик передал с какой-то своей прибавкой, отчего офицеры добродушно расхохотались, отдавая дань находчивости трубочиста.

Егор с тоской смотрел на лежавшие на столе гранату, пистолет и финку. Как бы они сработали сейчас по назначению, если бы ему хотя бы на три-четыре секунды развязали руки. Но сыромятные ременные вожжи так врезались в запястья, что малейшая попытка напрячь кисти рук отдавалась острой болью.

О том, что допрос пленного будет проводить сам фельдмаршал, не знали ни переводчик, ни солдаты охраны. А поэтому приход его оказался для них неожиданным.

Стоило фельдмаршалу переступить порог комнаты, как офицеры и солдаты вытянулись по стойке «смирно». Следом за командующим в комнату вошел генерал Блюментрит. Командующий резким жестом сделал знак полковнику, что выслушивать его доклад у него нет времени. Первое, на чем остановились взгляды вошедших, — это было лежащее на столе оружие.

Поделиться с друзьями: