Высотка
Шрифт:
— Боюсь, мой опыт тебе не подойдет. Поженились, потому что хотели быть вместе. Какая могла быть жизнь в комнате с тремя соседками?
— А какая она может быть с родителями мужа, его сестрицей и двумя малолетними детьми?
— Не представляешь — замечательная, — сказала Нинка и опять засмеялась. — Особенно когда дети спят, вот как сейчас.
Я просто не знала, с какой стороны ее ухватить, она ускользала от любого вопроса. Круглая, как мячик, разноцветный детский мячик, в воде не тонет, в огне не горит, и все-то у нее хорошо и просто, как в букваре. Мама мыла раму.
— Что тебя, собственно, пугает? Домашнее хозяйство?
— Понимаешь,
— Не очень-то похоже на Гарика.
— Во-первых, Гарик храпит, уверяю тебя. Ой, что это я такое сказала, хи-хи.
— А я уверяю тебя, что рано или поздно храпеть будет любой мужчина.
— И еще мне не нравится… Как бы это сказать… Он пахнет недозрелыми семечками… или горелыми спичками… наверное, это феромоны какие-то… не могу привыкнуть…
Нинка изо всех сил старалась спрятаться за чашкой чая, но не выдержала и расхохоталась:
— Это твоя единственная претензия к Гарику?
— Конечно, нет! Терпеть не могу, когда меня поучают. Когда превозносятся, принимают решения о том, как мне дальше жить, куда пойти учиться, сколько детей заводить и в каком порядке…
— На твоем месте я бы не жаловалась, ведь у тебя недоразвита планирующая функция, это я цитирую твоего папу. А мой папа в таких случаях использует другое идиоматическое выражение — драть тебя некому.
— И ты, Брут. Ты тоже считаешь, что Гарик на меня хорошо влияет?
— Конечно. Рано или поздно он из тебя сделает…
— …страшную зануду, знаю, знаю. Научусь мыть ручки перед едой, пользоваться таблицей интегралов, правильно произносить слово «прецедент» или «феномен»… Кстати, он пьет кофэ из блюдечка, такой вот прецендент-инцендент. Дико смешно — берет чашку, выливает из нее на блюдечко и дует по-купечески, оттопырив мизинец. У них в семье такая традиция. Кто первый начал, в каком веке, установить невозможно, но они все так делают.
— Понятно. Претензия номер два.
— Ой, да что б ты понимала!.. Гарик струсил, он слабак, я всегда это знала, но теперь… Никогда ему не прощу!..
— Да что у вас случилось, в конце-то концов?!
— Ничего. Откровенно побеседовали. Оказалось, он вовсе не собирался жениться, разговоры одни.
— Погоди, — сказала Нинка, прислушиваясь к сдавленному нытью в соседней комнате. — Там Сашка вякает. Сейчас проснется и Лешку разбудит, надо срочно выносить. Я быстро, — и она выскочила из комнаты.
Вернулась со старшеньким, он выглядел вполне довольным, пускал пузыри, схватил с тарелки пирожное, засунул в рот целиком, потом сообразил, что дальше с ним будет трудно работать, ни туда ни сюда, и снова заныл. Минут пять мы выковыривали у него изо рта эклер, ему было жалко отдавать обратно, он норовил тяпнуть Нинку за палец, канючил, пытался стащить с тарелки второй эклер, опрокинул пакет сока… Потом его надо было отмыть и посадить в детский стульчик, чему он тоже активно сопротивлялся. Потом проснулся младшенький и история повторилась. Нинка варила кашу, я подбирала предметы, которыми Сашка и Лешка кидались в нас, иногда довольно метко. Дальше по графику были пляски с кашей вокруг детей и оттирание ее со всех плоскостей — горизонтальных, вертикальных и наклонных. В восемь часов наконец-то появился Нинкин муж и пообещал
деточек забрать, если его как следует накормят.(Какое счастье, что он в состоянии сделать это сам, подумала я. В смысле поесть.)
Поужинав, Руслан подхватил детей и удалился. Мы опять остались одни.
— Представляешь, он — мне — отказал! Именно теперь, когда мне позарез нужна его помощь!.. Я поссорилась с родителями, ушла из дома…
— Вот как?
— …не могу больше, нет сил! Я у них как кость в горле. Скандалы, претензии какие-то… Они думают, что я не в универ езжу, а по притонам шатаюсь, опиум курю. И эти пересдачи, так некстати!.. Однажды позвонили Гарику, а меня там нет, и он не знает, где я… Ну отсюда выводы… Маман взбесилась, залезла в мой дневник, начиталась, не поняла, конечно, ни шиша… Как она могла вообще!..
Видела тележку мою? Бабушкина — в ней раньше картошку с рынка возили. Я вещи сложила — и на электричку. Второй месяц дома не живу, поможите, люди добрые… На лекции прихожу с тележкой, ну чисто Мэри Поппинс. Раскладушки только не хватает сбоку… Ночую в общаге. Наташка, добрая душа, пустила к себе в кровать. Мы обе не спим, толкаемся, а что делать? На полу пробовала — холодно…
Устала я, короче говоря. Подумала-подумала и решила — отчего бы не принять предложение Гарика? Поиграли в гордость — и хватит. Пришла, выкладываю…
— А он?
— А он побледнел весь, съежился, смотрит на мою тележку и молчит. Дошло, значит, что я не гений чистой красоты и не мимолетное виденье.
— Представляю, как ты на него налетела. Что сказала хоть?
— Неважно. Не очень сказала, прямолинейно, ну так он мужчина или кто? Через некоторое время он даже обрадовался, но ты знаешь, я так не могу. Первая реакция — она самая верная, которая непроизвольная. Он себя выдал, с головой. Слабак.
— Ты сейчас очень похожа на Вику, прости, конечно. Какой-то у вас культ непроизвольности. А ты подумала о том, каково ему? Пришла и говорит — не уверена, что у меня к тебе большое светлое чувство, но жить с тобой буду непременно. Приперла к стенке. Обещал — получи и распишись. Лучший твой подарочек — это я.
— Но…
— Послушай меня, пожалуйста, — Нинка перешла в наступление, и я от удивления замолчала. — Если тебе негде жить, я устрою. Одна моя подруга хочет снять комнату, ищет соседку, это совсем недорого. Сдашь на стипендию — справишься. Не сдашь — мы поможем. Но Гарику голову не морочь. И родителям тоже. Хочешь, я с твоей мамой поговорю? Они, наверное, с ума сходят. Ты ведь им с тех пор не звонила, да?
— Не звонила и не собираюсь. И про Гарика ты не все знаешь. Он тут мне свой сон рассказал… Как будто он женится… ну да, на мне… и в тот самый момент, когда надо обменяться кольцами, понимает, что попался. Кольцо по размеру впритык — если что, снять уже не получится. И он — подумать только! — надевает кольцо на мизинец. Каково? На мизинец!
— Елки зеленые, Ася!.. Какие могут быть претензии к мужчине, который даже во сне надевает обручальное кольцо, да хоть куда, но ведь надевает!
— Лучше бы он промолчал, оставил бы при себе эти психоаналитические нюансы, — я попыталась возмутиться, но притухла. Настроение неумолимо портилось.
— Гарик вообще не такой, каким ты его описываешь, — продолжала Нинка, не слушая, — потому что…
— Потому что я его не люблю, да?
— У тебя есть кто-то другой? — внезапно спросила она.