Высшая раса

Замок вынырнул из тьмы сразу, весь целиком, словно его только что поставили над шумящим внизу Дунаем. Отряд остановился, командиры принялись совещаться, укрывшись в неглубокой лощине и под плащ-палаткой подсвечивая карту фонариком.

После того как разведчики, отправленные обследовать замок, вернулись и доложили обстановку, майор Косенков погрустнел.

– Да, это крепкий орешек, – сказал он, поглаживая пшеничные усы. Глаза командира отряда в полу, мраке казались черными, словно у цыгана. – Стены – по восемь метров!

– А вы чего ждали, товарищ майор? – несколько сварливо ответил Петр. – Что фрицы свое главное убежище огородят палисадником из прутиков? Будь у нас осадные машины, которыми в Средние века пользовались, мы бы эту штуку взяли вмиг. Так ведь нет ничего.

– Остается единственный вариант, – проговорил задумчиво капитан Томин, оторвавшись от плана Шаунберга, нарисованного по рассказам Петра и немного поправленного по донесениям разведчиков. – Атаковать несколькими группами.

– Но это самоубийство! – запротестовал Петр, но Косенков выразительно посмотрел на него.

– Говорите, товарищ капитан, – повернулся он в сторону Томина. – Мы вас внимательно слушаем.

– Проникнуть в замок через ворота – невозможно, – тот задумчиво почесал подбородок, с начала похода покрывшийся черной и жесткой щетиной. – Толщина у них такая, что выстрел из пушки выдержат, а подобраться незаметно не получится. Лезть через стену – учитывая часовых – не вариант. Необходимо их отвлечь.

– Что вы предлагаете конкретно? – остановил разговорившегося Томина командир отряда.

– Можно сделать так, – и Томин в пять минут изложил план. Даже настроенный критично Петр вынужден был признать, что вариант атаки не так уж и плох и может, при некотором везении, увенчаться успехом.

Одна группа, вооруженная всем имеющимся тяжелым оружием, имитирует атаку на ворота. Пока немцы соображают что к чему и стягивают силы к атакуемой точке, вторая группа организует взрыв участка стены где-нибудь напротив реки. Резервы немцев кидаются туда, и в этот момент последняя группа без шума забирается на стену напротив ворот, благо веревок с крюками в отряде имеется достаточно. Удар в тыл наверняка повергнет противника в панику, а численное превосходство должно решить дело.

Затем решали, кому какую группу вести. Томин был отправлен командовать теми, кто пойдет на ворота. Взрывать стену отрядили старшего из саперов лейтенанта Сиркисяна, а Косенкову и Петру выпало идти с основным отрядом.

– Сверим часы, товарищи, – сказал Косенков, поднимая руку. Стрелки его командирского хронометра слегка светились в темноте.

– Три сорок пять, – сказал с легким кавказским акцентом Сиркисян.

– И на моих, – кивнул майор.

– А у меня – сорок семь, – с сожалением покачал головой Томин.

– Подведи, – сурово проговорил майор. – Верные часы всегда у начальства.

Некоторое время ждали, пока Томин поправит стрелки, затем майор хлопнул каждого из командиров групп по плечу:

– Ну, удачи вам, товарищи. Надеюсь, еще свидимся.

Томин молча кивнул и исчез во мраке. В другой стороне пропал лейтенант. А Петр с Косенковым остались. На их долю пришлось пока самое сложное – ждать.

Вместе с солдатами они лежали в густом кустарнике, ожидая времени атаки. Начало накрапывать, и капли шлепали по ветвям и листьям, насыщая воздух противной сыростью.

– Что же они там? – сказал Косенков, поглядев в очередной раз на часы. – Ведь время…

И, словно по команде, началась стрельба. Грохот пулеметных очередей и хлопки бронебойных ружей послышались с той стороны, откуда и надо – от ворот. Потерь этим обстрелом врагу особенных нанести не планировали, а вот шуметь отряд Томина должен был как можно громче.

Со стен замка донеслись крики на чужом языке, топот. Когда в пение пулеметов вплелись лающие голоса немецких штурмовых винтовок, слева, из-за стен Шаунберга, поднялась на миг ослепительная вспышка и ударил гром, почти настоящий.

Вслед за ним раздался треск, словно с рельсов сошел вагон, набитый кирпичами, и, кувыркаясь по склону, высыпал содержимое на бетонную площадку.

– Вперед! – крикнул майор, понимая, что немцам сейчас не до того, чтобы прислушиваться к тому, что творится под западной стеной замка.

Петр вскочил и скорее ощутил, чем увидел, как по сторонам поднимаются стремительные черные силуэты солдат. Наткнулся лбом на ветку, и та, успевшая намокнуть, щедро оросила водой лицо.

Чертыхнувшись, Петр побежал к стене. Под ногами чавкала земля, от ворот Шаунберга по-прежнему доносилась стрельба.

Стена вырастала впереди, чудовищно огромная, словно гора. На миг возникло ощущение, что взобраться на нее просто невозможно.

Что-то заскрежетало по камню, затем еще и еще. Самые ловкие и сильные солдаты забрасывали наверх веревки с крюками, рассчитывая, что удастся зацепиться.

– Есть! – донесся справа приглушенный выкрик, и, словно эхом, слева ему ответили с отчетливым грузинским акцентом: – Эсть!

Петр терпеливо ждал. Первые, взобравшиеся на стену, должны скинуть веревочные лестницы. Если, конечно, наверху их не встретят немцы.

Казалось, прошла целая вечность, пока сверху с легким шорохом не упала лестница, едва не ударив Петра по голове.

– Ну, я полез, – сказал он сгрудившимся за спиной солдатам.

Висящий на плече автомат ощутимо тянул к земле, а сапоги весили, казалось, много больше тонны каждый. Стена пахла старым камнем, и запах этот казался почему-то неприятен, должно быть, навевал воспоминания о подземельях этого самого замка, в которых Петру довелось побывать…

Веревка больно врезалась в руки, а лестница опасно раскачивалась. Матеря про себя ни в чем не повинных строителей, что соорудили столь высокую стену, Петр из последних сил подтянулся, протиснулся между зубцами и рухнул плашмя.

– Что с вами, товарищ капитан? – донесся откуда-то сверху участливый голос.

– Старею, видать, – ответил Петр и с трудом сел. Ранее ему не доводилось бывать на стенах замка, и открывшееся зрелище было для него внове. За зубцами оказалось нечто вроде дорожки, со стороны двора прикрытой невысокой оградой. Слева дорожка упиралась в башню, у двери в которую уже возились саперы, а справа уходила в полумрак. Впереди был двор, и там чернела задняя часть центрального комплекса зданий замка. Ни одно окошко в ней не светилось.