Высший генералитет в годы потрясений Мировая история

«Записки о гражданской войне» В. А. Антонова-Овсеенко поистине уникальная книга. Ее ценность — и в воспроизведении редчайших документов, оригиналы которых, по-видимому, уже утрачены навсегда. Фамилия Щорса встречается в них довольно часто. Например, в приказе № 9 командующего киевской группой от 27 марта 1919 года предписывается начальнику Ровенского боевого участка т. Щорсу во что бы то ни стало удержать Бердичев, а с подходом частей Покуса перейти в наступление для занятия железнодорожного узла Шепетовка. Насколько сложна была эта задача, можно судить по донесению начдива-1 Локотоша: «Положение на Бердичевском направлении ужасное. Насколько вчера было хорошо и победоносно, сегодня все бегут в панике, особенно 21-й полк. Он и внес разложение. Почти на всем фронте ужасная паника. Несмотря ни на какие наказания, расстрел, полки, бегущие под револьверами, заставляют направлять эшелоны на Бердичев, оставляя фронт. Принимайте меры или дайте мне директивы: как мне быть. Политических работников очень мало… При таком положении Бердичев вынужден буду оставить». Положение под Бердичевым улучшить все-таки удалось.

Подпись Щорса стоит первой в ряду красных командиров Примакова, Боженко, Квятыка под ответом Петлюре от имени «таращанцев, богунцев и других украинцев», сочиненном в духе знаменитого письма запорожцев турецкому султану. Это, безусловно, говорит о высокой популярности Щорса, ибо «красные атаманы» были неравнодушны к чужой славе и постоянно соперничали между собой. Тот же Примаков, командир червонного казачества, известный на фронте своей горячей лихостью и бесшабашной отчаянностью, вряд ли позволил бы какому-то там «безвестному красноармейцу» затесаться в их удалую атаманскую компанию.

Имя Щорса не исчезает и со страниц четвертого тома «Записок», вышедшего, как я уже говорил, в 1933 году, задолго до указания Сталина о зачислении его в герои Гражданской войны. Перечисляя состав киевской группы на 1 апреля 1919 года, В. А. Антонов-Овсеенко отмечает, что ее ядром была 1-я дивизия, которой командовал Щорс. Это была наиболее боеспособная единица из всех входящих в группу частей, 1-я дивизия впечатляла уже своей численностью — 11500 штыков, 225 сабель; вооруженностью — 224 пулемета, 18 орудий, 10 минометов, 3 бомбомета, бронепоезд. Дивизия располагала своим собственным авиаотрядом, батальоном связи и маршевым батальоном. Основные силы: четыре полка, 1-й Богунский — командир Квятык, Таращанский — командир Боженко, 3-й Нежинский — командир Черняк, 4-й полк — командир Антонюк. Для сравнения: 2-я дивизия Ленговского, также входящая в состав киевской группы войск, насчитывала 9572 штыка, до 200 сабель, 99 пулеметов и 8 орудий. Остальные части вдвое-втрое меньше.

Интересны сведения о политическом положении в частях 1-й дивизии. Подтверждается наличие коммунистических ячеек, подвижного театра, библиотек, красноармейских клубов, читален, школ грамоты. Командный состав в большинстве коммунисты. Настроение бодрое и боевое. Остальные части группы характеризуются как менее устойчивые. На их фоне дивизия Щорса выглядела превосходно, и Антонов-Овсеенко не скрывает чувства удовлетворения по этому поводу.

В своих «Записках» он рисует Щорса выдержанным, не теряющим уверенности в сложнейших ситуациях командиром. В нем нет ничего от стихийного начала, партизанской вольницы, стремления к неуправляемости, чем болели тогда многие красные атаманы. Ему претят безрассудные поступки, он за дисциплинированность, за безусловное подчинение вышестоящим штабам, против разгула личных страстей и эмоций. Показателен в этом отношении следующий эпизод. В начале апреля 1919 года угрожающее положение создалось под Киевом. Широко разлившиеся антисоветские кулацкие выступления подпитывали петлюровские войска. Был момент, когда против наступавших на Киев банд мобилизовали последние резервы, и члены правительства Ворошилов, Пятаков и Бубнов направились на Подол во главе коммунистических отрядов удерживать войска от паники.

В разгар неполадок в Киевском гарнизоне Антонов-Овсеенко получил такое вот сообщение: «Только что нами получена шифрованная телеграмма от т. Щорса. Щорс в свою очередь получил ее от Боженко. Телеграмма говорит следующее: «Жена моя социалистка 23 лет. Убила ее чека г. Киева. Срочно телеграфируйте расследовать о ее смерти, дайте ответ через три дня, выступим для расправы с чекой, дейте ответ, иначе не переживу. Арестовано 44 буржуя, уничтожена будет чека». Щорс добавляет: «Прошу вас сейчас же запросить председателя чрезвычайкома т. Лациса расследовать убийство жены т. Боженко и сообщить до 10 часов утра нам, чтобы мы могли в свою очередь избежать еще одного, могущего произойти печального случая».

Боженко, «батько» таращанцев, грозил походом с фронта (стоял у Новгород-Волынска) на Киев, чтобы отомстить за свою убитую жену. Достаточно было провокаторам шепнуть командиру таращанцев, что это убийство произведено ЧК, чтобы он загорелся желанием расправиться с боевым органом советской власти. С большим трудом Щорсу удалось успокоить разбушевавшегося «батько». Начдив проявил себя выдержанным, стойким, хладнокровным командиром.

В начале июня 1919 года в Киев прибыл Троцкий. Гражданская война достигла крайнего напряжения. Ее исход зависел главным образом от Южного фронта, где произошла катастрофа. Все на Советской Украине должно быть подчинено одной задаче — содействию Южному фронту. В этих целях предстояло реорганизовать Украинский фронт. Председатель Реввоенсовета республики Троцкий, главком Вацетис и член Реввоенсовета республики Аралов здесь же, в Киеве, подписывают приказ об объединении 1-й и 3-й украинских армий в 12-ю армию РСФСР с подчинением ее Реввоенсовету Западного фронта. Дивизия Щорса, входившая ранее в состав 1-й Украинской армии, становится ядром вновь формируемой 12-й армии. Специальная военная инспекция Западного фронта, принимая новые части, вполне удовлетворена состоянием щорсовской дивизии. Ее, одну из немногих боевых единиц, не отводят в тыл для «прочистки и переформирований». Высокая оценка дается Богунскому, Таращанскому, Новгород-Северскому полкам, представляющим «вполне устойчивые кадры, которые и ныне уже используются как кадры для трех бригад дивизии; необходимо все остальные части, расположенные в этом районе, влить как пополнение в эти бригады». Отмечается также наличие при щорсовской дивизии великолепной инструкторской школы, готовящей младших командиров, которую «ни в коем случае не следует отдавать Наркомвоенмор, ибо засохнет».

«Записки» Антонова-Овсеенко обрываются июнем 1919 года. Обстоятельств гибели Щорса в них нет. Но и приведенных выше данных вполне достаточно для того, чтобы сделать вывод о довольно широких пределах его известности. Правда, она в основном ограничивалась Украиной. Щорс до 1935 года рассматривался историографией исключительно как личность местного, республиканского масштаба. Редкие сведения о нем в центральных печатных источниках не успели сколько-нибудь заметно отложиться в массовом сознании из-за последующих изъятий их из свободного обращения. Именно этим объясняется столь распространенное сегодня заблуждение относительно времени, с которого, по мнению некоторых авторов публикаций, включая А. Фесенко, начался отсчет небывалой популярности одного из заурядных региональных героев. Хотя, конечно, необходимо признать бесспорный факт: указание Сталина о переводе Щорса из республиканской в союзную «номенклатуру» стало тем поворотным пунктом, после которого вся его жизнь представала уже в совершенно ином свете.

Но и здесь Щорсу не повезло. Изданные с завидной оперативностью в 1935–1937 годах книги, в которых упоминались имена репрессированных к тому времени полководцев гражданской войны, засылались в спецхраны. Самого Щорса похоронили дважды — сначала опустив в могилу, а затем, через два десятка лет, спрятав ее на заводском дворе под полуметровым слоем щебня. Дважды хоронили и память о нем, складируя в стальных сейфах литературу, выпущенную как до обращения на него внимания великим кормчим, так и одобренную самолично.

В рекордно короткие по тем временам сроки — всего за два месяца — подготовили и издали сорокатысячным тиражом сборник очерков и воспоминаний «Легендарный начдив» под общей редакцией К. Залевского, бывшего начальника политотдела 1-й Советской украинской дивизии и комиссара дивизионной школы красных командиров. Выпущенный в сентябре 1935 года, уже через два года он был изъят из библиотек и помещен в книжный ГУЛАГ. Причина не в славном герое Гражданской войны, легендарном начдиве, как именовали Щорса составители, а в тех, кто вспоминал о нем. Один из авторов воспоминаний — В. Примаков, бывший командир полка червонного казачества, подписывавший вместе со Щорсом ответ Петлюре, в пору выхода сборника — помощник командующего войсками Ленинградского военного округа. В годы большого террора и его захватит в свой страшный водоворот беспощадная волна репрессий. Чтобы вытравить память об объявленном врагом народа Примакове, убрали с глаз людских все, что связано с его именем. Не пощадили ни уникального сборника в целом, ни других его знаменитых авторов, хотя они блестяще справились с поставленной перед ними задачей и создали впечатляющий образ своего боевого товарища.

О последних днях жизни Щорса у Примакова ничего не сказано. Они расстались еще в мае 1919 года, когда червонное казачество было переброшено на деникинский фронт. «30 августа 1919 года на участке 1-го батальона богунцев петлюровской пулей, пробившей голову навылет, Щорс был убит», — такой общей фразой ограничился Всеволод Вишневский, автор опубликованного 27 марта 1935 года в «Правде» одноименного биографического очерка, которым открывался сборник.

Этому предшествовали драматические события, которые изображены Вишневским схематично, напыщенно и даже с налетом ложной романтики. В июле Южный фронт красных был прорван. Деникинские армии начали движение на север, на Москву. Дивизия Щорса постепенно попадала в мешок. С запада были поляки, на юго-западе — Петлюра, еще южнее — Махно, с востока — деникинцы. Был потерян Киев. Для эвакуации оставался единственный выход — через Коростень на Гомель. Житомир эвакуировался. Щорс руководил эвакуацией учреждений и тыловых частей. В короткие минуты передышки, бледный, истощенный, никому не жалуясь на усталость и обострившуюся болезнь, он ходил упругим шагом по перрону житомирского вокзала.

Далекая радиостанция откуда-то из-под Одессы, где пробивались войска Якира и Федько (снова имена «врагов народа»!) запрашивала Щорса, где он и что он. Щорс стоял на Коростене почти окруженный и методически отбивал удар за ударом. Здесь и пригодились его курсанты, которые принимали роты и, если надо было, батальоны. Щорс был на стыке Южного и Западного фронтов. К нему стремились части с юга, на него опирался весь Западный, белорусский фронт. На него тревожно и опасливо глядели белые, которые, заняв Киев, не решались двинуться дальше. Дивизия Щорса держала весь юго-запад. Так же, как все направление на Москву держала группа Орджоникидзе — из латышской дивизии и червонного казачества — и левее — конный корпус Буденного и Ворошилова, еще левее моряки на Волге и Каспии, державшие с Кировым Астрахань. Это были основные опоры Южного фронта, которым руководил Сталин.