Выставка цилиндров и конусов

***

Сто миллионов евро поступили на его счет, и Баз уехал в тот же день. Он бродил по узким улочкам Кламси и дышал воздухом Ромена Роллана. Люди обращали на него внимание, и Баз вежливо улыбался, ни с кем, однако, не заговаривая. К вечеру же, купив местное вино в ресторане, он пригласил за стол соседей, и те рассказали ему всякие небылицы про Кламси и его жителей.

Ночью, когда, после попойки, Баз спал, позвонил Тэйк.

– Как ты? – серьезно спросил он.

– Сплю. Чего тебе? – буркнул Баз.

– Я придумал как спастись.

– Неужели? Интересно! Расскажешь завтра!

– Мы построим космический корабль. Ковчег. И в минуты общепланетарного коллапса, мы удалимся от планеты на безопасное расстояние. Ну, и возьмем, конечно же, каких-то людей еще… – убывающим тоном проговорил Тэйк.

– А потом?

– Переждем и вернемся! Тебе совсем не нравится такой план?

– Нравится.

– Вот и хорошо. Хочешь узнать детали? Они завораживают.

– Детали потом. Дай поспать.

– Но Баз!

Не ответив, Баз отключил телефон и уставился на светильник. “Переждем и вернемся”, – прошептал он. “Если б все было так просто…”

Позже, во сне, пришла мать. “Экономь деньги, сынок!” – нежно грустно сказала она. “Обязательно, мама!” – прошептал он. Баз вздрогнул. Было уже светло. Он прошел к тщедушному столику, на котором стояла бутылка, поспешно открытая вчера, но невыпитая, и сделал глоток. Надышавшееся за ночь вино Бургундии было прекрасно.

Глава 4. Женева

Одной из удивительнейших вещей, которая стала происходить в жизни База с момента его явления в Кламси, стало прилипание женщин самого разного возраста, на одну только опереточную тему. Они подсаживались за ближние столики, эбэндонировали мужей и любовников, друзей и подруг. Все они хотели внимания База, понятия не имея о его богатстве. Они просто чувствовали, что он до такой степени отличен, что это не помешает испытать.

Породоиспытание давалось Базу бедственно, по причине его безбрежной привязанности к Гвен, которая, между тем, издевалась, как хотела.

Выходец из небогатой британской семьи, с окраины Лондона, она была воспитана в суровом режиме деньгоделательной атаки; но и была приверженкой Уильяма Вордсворта, чего Баз не понимал из-за приверженности к британскому биту. Хотя, кто сказал, что британский бит и Вордсворт друг от друга так уж далеки?

Баз маялся. Он плакал по ночам, а вечерами колотил гопников, когда те требовали… Чего они требовали? Наверное, внимания… И он писал стихи на английском.

***

Kiss the snow when arrive at the top,

Kiss the rain when passing the shelf,

Kiss me when you get down.

Он наливал бокал и вновь принимался за стихотворение.

I wasn’t right denouncing you,

In vain I raved cognising

Your boat quietly disguising

The anchorweighing.

I’ve been too long here,

I’ve wasted tonnes of time,

This is the instante,

This is the instante!

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

Well, one thing clicks:

One cannot bear those lovely things,

Those lovely things,

That gentilesse,

That gentilesse, that elegance…

La-la-la-la…

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

I wasn’t right denouncing you,

In vain I raved cognising

Your boat quietly disguising

The anchorweighing.

I’ve been too long here,

I’ve wasted tonnes of time,

This is the instante,

This is the instante!

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings head up the clouds.

And will two wings

Head up the clouds,

They blessedly will leave

Those arrogance, revenge and junk,

And will two wings…

And will two wings…

Забыть Гвендолен он тщился еще во времена создания первого бриллиантового цилиндра, но цинизм Тэйка и общая тогдашняя несостоятельность всего, в частности, дел в продажах, дистракционировали и свиарировали его. Каждый раз, когда фемина с красивой кожей и скульптурными данными садилась напротив, он начинал дергаться, чем портил вечеринку. Привязанность к Гвен меняла База, и Тэйк сказал: “Мы тебя все равно женим, придурок камерный.”

И Баз снова писал, писал…

The day was the least prospective,

A chandelier fell on me,

My leg stuck in the tabouret,

Friday noon not the way to be.

Friday night is a-coming soon,

Me a-taken to hospital,

Head a-weaved into a weird cocoon,

Me a-felt like that frog spittle.

All my life has been stated here,

Is that life – with a troubled wife?

Walking under a chandelier,

Getting troubles, collecting strives.

I decided to make a coffee,

Dragged myself to the coffee space,

Where a huge, really sticking toffee

Bumped me right into my face.

There she stood at the bar just smiling,

With her all-aggravated things,

Dangerous as well as beguiling -

Made of sins.

(Made of sins!)

I decided to run away from her,

But it was all to all too late,

The Prospective of all this FriDay

Was A-Fate…

Такое обстоятельство вызывало в Базе огромный антагонизм. Он был внушаем, но и умен. Это порождало ужасающие внутренние баталии. Однако спортивность и регулярная упражняемость психики делала База конструктивным. Он был страшен одинаково и для друзей, и для врагов, с одной лишь небольшой поправкой, что при виде друзей он всегда чувствовал дружественность и уничтожить мог только после серьезного запланированного существенного оскорбления.