Выстрел из прошлого
Шрифт:
Если уж саму улицу Сент-Джон, где жил Тайнер, тоже трудно было найти, что уж тогда говорить о доме. Однако сейчас ей это удалось, и, свернув на подъездную дорожку, Тесс ждала, потягивая пиво из упаковки, которую она прихватила в «Таверне Алонзо», где можно было взять «международный набор» — иначе говоря, пиво любого производства по вашему выбору. Тесс бросила взгляд на свою упаковку: «Ред Страйп», «Богемия», «Ройал Оук», «Тцзин Тао», «Молсон», «Энкор Стим»… «Вокруг света с восемью банками пива», — мрачно пошутила она.
Было уже больше одиннадцати. Откуда-то из распахнутого настежь окна слышался бархатный голос телекомментатора, и властные нотки почему-то рождали такое чувство, будто даже ночью тут все под контролем. Слова было не разобрать, но даже без этого было ясно, о чем именно идет речь и как
Проклятье, все когда-то случается! Господи, куда, к черту, запропастился Тайнер?! Тесс уже допила банку «Ред Страйп» и почти прикончила «Мексико», когда возле дома притормозил мини-вэн, в котором обычно ездил Тайнер. Тесс предусмотрительно окликнула его, не то Тайнер перепугался бы насмерть, если бы она вдруг вынырнула из темноты. Впрочем, Тайнера не так легко напугать, и уж тем более удивить, поправилась она. Счастливый человек!
— Это у тебя что — вместо гантелей? Для тренировки что-то не очень, по-моему, — хмыкнул он, окинув критическим взглядом упаковку пивных банок у ее ног.
— Это смотря какая тренировка. Интересно, где это ты был — прожигал жизнь в компании Лютера Била? — Как ни старалась сдержаться Тесс, в голосе ее явственно прозвучало раздражение — как будто Тайнер не мог не знать, что она сидит на крыльце возле его дома.
— Очень надеюсь, что твой Лютер Бил сейчас у себя дома. Еще надеюсь, что там он и останется. Если, конечно, полиции не удастся раскопать что-нибудь стоящее вместо того дерьма, которым они забрасывали нас весь день. А что до меня, так я был на свидании.
— На свидании? — Тесс, конечно, было известно, что женщины до сих пор находят Тайнера привлекательным, но она понятия не имела, что в его глазах это имеет хоть какое-то значение. — И кто она?
— Тоже юрист. Ты ее не знаешь.
— И сколько ей лет, интересно? Наверное, вернее было бы спросить, молода ли она? То есть достаточно ли она молода, чтобы быть твоей дочерью? Или сойдет и за внучку?
— Что за чушь ты несешь?
— Не такая уж это чушь, как тебе кажется.
И она выложила ему все — о том, как Джекки наняла ее для поисков своей дочери, о встрече с Уиллой Мотт, о собрании в обществе защиты прав приемных детей, и даже о шикарных кожаных сиденьях в ее новом «лексусе». Где-то в середине ее сбивчивого, путаного рассказа Тайнер вытащил из упаковки «Энкор Стим», молча вскрыл банку и продолжал слушать, так и не проронив ни слова. К тому времени, как Тесс закончила свой рассказ, на улице царила тишина — телевизоры смолкли, в окнах домов давно уже погас свет.
— Итак, как выяснилось, я разыскиваю свою родную тетку, — упавшим голосом добавила Тесс. — Помнишь тот старый дурацкий анекдот, который рассказывают в Западной Виргинии? Ну, вроде как «я сам свой собственный дедушка»? Так вот, оказывается, у меня есть тетка. И ей всего тринадцать лет.
— Подумаешь! Знала бы ты, у скольких людей бывают дяди или тетки моложе их самих! С точки зрения биологии тут нет ничего удивительного.
— Господи помилуй, Тайнер, ты что — не понимаешь?! Ведь между ними было больше пятидесяти лет разницы!
— Ну и что?
— А то, что меня от всего этого тошнит!
— Но тем не менее ничего противозаконного в этом нет. Девушка-то была совершеннолетняя.
— Но он был ее хозяином! Прямой случай сексуального домогательства. И факт супружеской измены. А в штате Мэриленд такое преследуется по закону, и не важно, совершеннолетний вы или нет.
— Ну, а сама-то Джекки что говорит? Тоже считает, что это было сексуальное домогательство или это все только твои домыслы?
Умница Тайнер! Он всегда безошибочно чувствовал, что на самом деле беспокоит Тесс. Вот и сейчас — не Джекки, а она была в ярости. Тесс, а не Джекки чувствовала себя оскорбленной. Тот человек, которого помнила Джекки, — мужчина, которого она называла Сэмюэл, причем произносила это таким голосом, что Тесс вся ощетинивалась, — он был добр к ней. Нет, между ними не было любви, просто искренняя привязанность друг к другу двух одиноких, не слишком счастливых людей, которым было хорошо вместе. Он дарил ей подарки, не мешал мечтать о будущей
жизни, другой, не за прилавком аптеки-закусочной Вайнштейна. Когда она призналась ему, что беременна, он дал ей денег на аборт. Только об одном она умолчала — что делать аборт уже поздно. Он даже предлагал дать ей денег на учебу в колледже, но потом дела его пошатнулись, и он не смог выполнить свое обещание. И тем не менее даже после этого Джекки не бросила ни одного упрека в его адрес. Он никогда не обещал ей уйти от жены, сказала она Тесс. Он вообще никогда и ничего не обещал ей — только немного тепла и доброты, которые давали ей силы жить дальше.— Она чокнутая, — прошептала Тесс.
— Что ж, такое тоже возможно. Или она лжет. Если помнишь, она однажды уже солгала тебе.
Тесс уже успела забыть об этом, и сейчас у нее возникло такое чувство, словно она получила удар в солнечное сплетение. Неужели Джекки выдумала эту душещипательную историю только ради того, чтобы заставить ее работать на нее и дальше? Конечно, ей было многое известно об аптеке-закусочной Вайнштейна, но ведь она действительно могла работать там — для этого вовсе не обязательно было спать с ее хозяином. Вполне возможно, она ненавидела его и все эти годы только и ждала возможности отомстить его наследникам. Тесс даже позволила себе мстительную радость пофантазировать немного в этом направлении. Но потом решительно отмела нелепые домыслы. Даже если бы речь шла о бабуле Вайнштейн с ее вздорным, злобным характером, вряд ли у кого-то из ее недругов хватило бы терпения и ненависти для столь изощренной мести. Кроме того, нельзя забывать, что тут речь идет о ее собственной дочери, а Джекки уже успела убедить Тесс в ее существовании. И тут на память Тесс пришла одна существенная деталь. Вспоминая об этом деле, Уилла Мот легким намеком дала понять, что отец ребенка был белым и к тому же не первой молодости.
— Я бы отдала все на свете, чтобы доказать, что все это просто наглая ложь, но не смогу.
— Почему?
— Потому что что-то мне подсказывает, что это правда. — Тесс открыла банку «Ройал Оук».
— Ну, и что ты собираешься делать? — поинтересовался Тайнер.
— Если бы я знала. Но даже если отбросить в сторону мои чувства, я по-прежнему считаю, что ей было бы лучше обратиться к более опытному детективу. И пусть ее дочь мне не чужая, это ведь не поможет мне отыскать ее. Кроме того, я ведь не обманываю ее — дело Лютера Била сейчас куда важнее, верно?
Тесс с надеждой взглянула на Тайнера, рассчитывая, что он согласится с нею. Но у Тайнера, судя по всему, не было ни малейшего желания помочь ей сорваться с крючка.
— Ничего с ним не случится, с твоим Билом. Разве что вдруг отыщется свидетель или решающая улика — такая, что могла бы связать его с убийством. Жаль мне эту дурочку Дестини. Кстати, знаешь, почему ее так долго не могли опознать? Беда в том, что на вид она казалось изрядно потасканной. Ее записали как Джейн Доу, на вид от двадцати пяти до тридцати пяти лет. А ей было всего семнадцать.
— А выглядела она на все двадцать пять, да?
— Господи Иисусе, Тесс, ну ты даешь! Дался тебе этот возраст!
— Послушай, Тайнер, когда мне было четырнадцать, я выглядела как взрослая женщина. Хочешь услышать, что это значит? Я не могла пройти спокойно шесть кварталов от школы до дома без того, чтобы какой-нибудь идиот не предложил мне покататься на машине! И хорошо бы, если один, а то все трое! Кое-кто спешил убраться прочь, как только я говорила, сколько мне на самом деле лет. А вот у некоторых, особенно у старикашек, после этого просто слюнки текли. Это ты понимаешь? Интересно, у папочки никогда не появлялась мысль позвать меня в чулан за магазином?
— Если пожилого мужчину тянет к молоденьким женщинам, это вовсе не значит, что он готов потерять голову до такой степени, чтобы затащить в постель собственную внучку. Твой дед заслуживает хотя бы простой справедливости.
— Сожалею, но папочкин кредит доверия в моем банке исчерпан. А вот бабулины акции разом взлетели вверх. Может быть, именно поэтому она и превратилась в желчную, вечно всем недовольную старуху — из-за того, что дед все эти годы путался с молоденькими? Готова спорить на что угодно, что Джекки у него была не единственная. Ха! Знать бы, сколько еще не известных мне тетушек рассеял он по Балтимору!