Выстрел в чепчик

Но не подумайте, что это какая-то приблажная кретинка. Нет, Юля разумна, во всем знает меру и не позволяет себе увлекаться чем-то основательно, она говорит: «Всего много, а я одна. Меня может не хватить».

По этой причине Юля очень бережет себя и не раздает налево и направо.

Общаться с Юлей (если ее ненароком не разозлить) — громадное удовольствие, думаю, и в этом секрет ее успеха у мужчин. Кому же не приятно, когда от тебя балдеют? Мужчины к этому особенно чувствительны, поскольку не слишком в этом смысле избалованы, ведь посторонние женщины обычно не имеют привычки открыто выражать свои чувства, а жены чаще всего выражают только плохие.

Юля оказалась легка на помине. Увидев меня, она сразу же приготовилась балдеть, поскольку я — без лишней скромности скажу — приятная собеседница.

— Софи, — замурлыкала Юля.

Юля ни слова в простоте не молвит, она обожает изыски, поэтому меня называет Софи, Розу — Рози, Марусю — Мэри, Тосю — Тони и так далее. Пусть себе называет, раз ей это кажется изысканным. Сама я не терплю манерности, но у Юли это выходит даже мило.

— Софи, — замурлыкала она, — ты уже видела мою новую грудь?

Да, забыла сказать: Юле легко получать удовольствие от беседы, поскольку речь всегда идет только о ней.

Как правило, никто не рискует переводить разговор на себя, в противном случае Юля начнет злиться, а что при этом бывает, я уже сообщила.

По этой причине я подвергла скрупулезному осмотру новую грудь Юли и, не найдя в ней ничего нового, очень ее похвалила. Пока Юля жмурилась от удовольствия, встряла Роза и задала вопрос:

— Ты где была? Больше часа тебя ждала!

Юля испуганно захлопала глазами, но по растянувшимся в блаженной улыбке губам было ясно, что та страшная история, которую она собирается нам рассказать, доставила ей истинное наслаждение.

Между прочим, мимика Юли вызывает у меня настоящую зависть. Как ей удается передавать столь противоречивые чувства? Я пробовала это делать перед зеркалом, получилось нечто ужасное — сама не поняла, что моя гримаса выражает, у Юли же все выходит очень понятно и органично.

— Девочки, — изнемогая от наслаждения, поведала Юля, — я только что была у Дарены. У нее творится такое! — Юля закатила глаза. — Потому и задержалась…

И Юля замолчала, давая нам возможность помаяться от любопытства, что было ей очень приятно. Она молчала, красила губы и смаковала наше нетерпение.

— Так что там? Что у Ларисы? — нервничая, закричали мы с Розой.

Кричать пришлось довольно долго, потому что Юля к нашим крикам была глуха. Когда же нетерпение наше достигло кульминации, она не спеша спрятала губную помаду в сумочку, нежно разгладила мизинцем свои выщипанные брови и, жмурясь от удовольствия, произнесла:

— Ларену хотели убить.

Я и Роза ахнули;

Глава 10

Роза ахала еще долго, а я тут же пожелала знать, при каких обстоятельствах хотели убить Ларису.

— Только не говори мне, что прострелили ее шляпку, — предупредила я.

Юля удивилась:

— Шляпку? Нет, про шляпку Ларена ничего не рассказывала. В Ларену едва не вонзилась стрела.

— А картина? — завопила Роза. — Картина уже падала?

— Падала, — подтвердила Юля, — но при чем; здесь картина?

Нам некогда было отвечать. Мы с Розой растерянно переглядывались, мы зашли в тупик, поскольку версия с Тосей отпадала.

Ход моих мыслей был таким: вряд ли Тося, выкрав стрелу, бросилась бы разыгрывать Ларису, ведь она же ей первой сама про эти покушения и рассказала…

Впрочем, именно по этой причине Тося могла разыграть Ларису, раз та уже про стрелу и картину знает.

Какой смысл разыгрывать, скажем, Юлю, если та не станет связывать стрелу с покушениями? Возьмет и подумает, что кто-то из детей шалит. Какой же здесь розыгрыш?

Да нет же! Все не так! Лариса не знает про картину!

Когда картина упала, Лариса уже ушла…

Дальше я размышлять не могла, в меня полетела сумочка разозлившейся Юли.

— При чем здесь картина? — рассердилась она, для надежности запуливая в меня и расческу.

— А когда упала картина? — уворачиваясь от расчески, спросила я.

— Да вот только что и упала, — от злости топая Ногой, сообщила Юля. — Ларена рассказала про стрелу, а следом упала картина. Я полюбовалась изувеченной картиной, пока Ларена собирала осколки рамы, и пошла к Розе.

— Так, — сказала я, — давайте считать. Раз картина упала сегодня, значит, стрела прилетела вчера.

— Точно, — подтвердила Юля. — Именно так Ларена и сказала.

— Следовательно, двумя днями раньше была прострелена шляпка. Роза, — закричала я, — что же это выходит? Шляпка была прострелена в пятницу?

— Да не была прострелена шляпка! — возмутилась Юля, лягая ножку журнального столика и подскакивая ко мне с настораживающе непонятными намерениями. — Не была шляпка прострелена! С чего ты взяла?

— Уйди, — рискнула я отодвинуть Юлю, поскольку в гневе и сама была страшна. — Ты ничего не знаешь.

И Лариса, думаю, не знает. Да не думаю, а бьюсь об заклад, что у Ларисы прострелена шляпка, только она об этом ничего не знает. В общем, так, я еду к Ларисе, а вы давайте по своим делам.

— Потом позвони мне, — попросила Роза.

— Всенепременнейше, — пообещала я и помчалась к Ларисе,* * *

У Ларисы меня ждал сюрприз — в прихожей под вешалкой прямо на полу сидел Пупс Розы. Вид его совсем не допускал событий, так живо описанных Розой.

Пупсу было явно не до секса, его трясло, а в глазах стояла полнейшая бессмысленность. Думаю, в таком состоянии ему трудно было бы отличить козу от коровы, не то что…

Впрочем, я не об этом.

— О, — изумилась я, глядя на Пупса, но обращаясь к Ларисе, — а трясогузка откуда у тебя?

— Какая трясогузка? — растерялась Лариса.

— Ты что, не знаешь, что такое трясогузка? — изумилась я.

— Понятия не имею, — призналась Лариса.

— Бог мой, что с вами происходит? Как вы отстали от жизни! Маруся не знает, что такое Интернет, ты — что такое трясогузка. Радуйся, ты ее переплюнула.

— Хорошо, я радуюсь, но что это такое?

— Трясогузка — похмельный алкоголик, — сказала я, брезгливо склоняясь над Пупсом. — Но когда он успел так сильно протрезветь, что его уже всего колотит? Он же совсем недавно общался с Розой и не был пьян. Во всяком случае, Роза обязательно это отметила бы.