Вьюга

Сердар сидел в углу, низко опустив голову, хмурый, сумрачный, под стать ненастному дню. Видно было, что и забот, и неприятностей у него хватает.

Дойдук приходилась Сердару дальней родственницей, и сейчас, когда он стал зоотехником, видным человеком, она все чаще вспоминала об этом родстве, называла Сердара племянником и оказывала ему всяческое внимание.

Последнее время она тратила массу усилий, чтоб заполучить для него Мелевше, но ничего определенного пока что ей добиться не удалось.

Дойдук поставила перед Сердаром чайник, раскрыла скатерть с чуреками, положила в миску жирной каурмы.

— Ешь на здоровье, племянник! — сказала она, а сама скромно уселась в сторонке с другим чайником. — Ты, бедняга, чего только не натерпелся с малолетства. Не поспал мягко, не поел сладко.

— Это ты верно, тетушка, всякого пришлось испробовать: и горького, и соленого…

— А помнишь, как тебя в кибитке замкнули, чтоб на учебу не сбежал?

— Еще бы!

— А ты ночью взял да вылез через верх! Ты отроду такой был: огонь-парень.

— Так ведь другого пути-то не было. Набежала целая толпа родичей: не поедешь — и все! Когда они не нужны, они тут как тут!

— Верно, племянник, верно. Как в сиротстве помочь вам, никого не нашлось, а тут коршунами налетели. Дай бог, чтоб не повторилось такое, чтоб не знать тебе больше худа, чтоб голова была гордо вскинута, миска чтоб до краев полна! Все у тебя образуется, племянник: вода, она покружит, покружит, а русло свое найдет.

— Мне б его вместе с Мелевше искать… — Сердар застенчиво улыбнулся.

— И Мелевше при тебе будет!

— Ох, тетушка, неспокойно как-то. С весны дело тянется, а пока что ии туда ни сюда!

— Не гневи аллаха, сынок. Как подойдет срок твоего счастья, так и соединишься с ней. Раньше, чем всевышним определено, никогда ничего не случается… Потерпи…

— Терпеть я согласен. Знать бы только, что сбудется моя мечта, что не минует меня этот день. — Сердар вытер руки и отодвинул от себя миску.

— Что ж мало поел?

— Спасибо, тетушка, сыт… Ведь еще в чем беда: трудно мне с Мелевше сговориться. Я, можно сказать, и видел-то ее всего раз, как с учебы приехал. Два письма написал… А потом что? Одна нога здесь, другая — там… Приеду на день-два, попробуй повидайся с ней. Все кругом так и зыркают: как бы чего углядеть да посплетничать!

— А надо поаккуратней, племянник. Так дела делай, чтоб комар носу не подточил.

— Да мне-то, сказать по совести, плевать на все эти суды-пересуды! О Мелевше думать приходится…

— Нет, племянник, ты уж поосторожней. Тесное кольцо надеваешь, всегда думай, как снимать.

— Уж больно затянулось у нас со свадьбой… — Сердар сокрушенно покачал головой. — А тут еще беда на мою голову — орлов в песках появилось видимо-невидимо, только и знаешь по отарам гонять. Ни минуты свободной!

— И что за орлы за такие? Давно уж о них речь. Неужто чабаны с ними не управятся?

Сердар вовсе не расположен был рассказывать тетушке про орлов, поскольку мысли его заняты были совсем другим, но нельзя же обидеть человека, особенно если он обещает помочь в сватовстве.

— Это, тетя Дойдук, так называемые орлы-могильщики. Огромные: размах крыльев — вот, если не больше! — Сердар широко раскинул в стороны руки. — Ты говоришь: чабаны их прогонят, да тут только зазевайся, такие и чабана унесут! Свирепые!

— Спаси и помилуй, всеблагой!

— Да, тетя Дойдук, это страшное бедствие. Налетают они тучами: сотня, может, две сотни! И ничем их не отпугнуть. Схватит когтями овцу, все — кишки наружу! А ягненок ему как коршуну цыпленок!

— Спаси и помилуй нас, грешных! Да откуда ж они на нашу голову?

— Кто их знает… Вообще-то этот вид орлов водится в песках, но такими огромными стаями никто никогда их не видел. Чабанам ружья пришлось раздать. Вот и езжу по отарам, акты составляю на убитых овец. И никак не вырвешься, никакой возможности в село приехать…

— Ну теперь-то хоть побудешь немножко?

— Немножко побуду. Уладили бы вы пока мои дела с Мелевше! — Сердар просительно взглянул на Дойдук.

— Прямо и не знаю, что тебе сказать… — Дойдук тяжело вздохнула. — Мелевше — девушка что надо. Ты тоже парень — загляденье. Кажется, жить бы вам да поживать да родителей своих радовать… Это Бессир вам все дело портит! Такая пройдоха: от семи мельниц воду отведет и все семь поломает! Дурджахан жизнь испоганила, теперь дочери ее век заедает. Они всем родом на том стоят, чтоб с Клычем породниться. Один председатель Акым-ага в сторонке вроде, не с ними он. Гандым-то, говорят, уперся: или, говорит, Мелевше, или совсем не хочу жениться! — Чуть вытянув шею, Дойдук взглянула в окно. — Вон, идет твоя ненаглядная… Не обманула. Ну, я пошла, вы уж тут сами давайте! — Дойдук поспешно выскользнула в другую комнату.

— Здравствуйте! — сказала Мелевше, появившись в проеме дверей.

— Здравствуйте, Мелевше, заходите!

Девушка присела в сторонке.

— Благополучно ли из песков вернулись? — помолчав, спросила она.

— Спасибо, Мелевше, благополучно. А вообще — беда. Страшные хищники появились… Терзают отары.

— Хищников везде полно, Сердар. Не только в пустыне. Дай им волю, всю кровь из тебя выпьют!

Она сказала это с такой горечью, с таким отчаянием, что Сердар сразу представил себе Бессир в образе орла-могильщика.

— Какое ей дело, этой хищнице, до нас с вами?!

— Ну как же — калым! На остальное-то ей, конечно, плевать… Все уши отцу прожужжала: продать меня, а половину калыма — им! Только я думаю, что она на весь метит!

— Но ведь вы же не согласитесь!

— Конечно, не соглашусь. И мама не согласна. Я не скотина, чтоб продать меня и выручку поделить! И не конфета — купил и ешь на здоровье! Я — человек!

— Да, Мелевше, вы человек! И человек рождается только один раз. Только один раз дается ему молодость. Это весна повторяется каждый год, а молодость безвозвратна. Уйдет, как караван, скрывшись за горизонтом, и ничего не поможет вернуть ее: ни слезы, ни раскаяния, ни сожаления… — Сердар опустил голову.

— Зачем вы мне это говорите, Сердар? Я все прекрасно понимаю!

— Хорошо, что понимаете, Мелевше. Хорошо, что вы решились противиться им. Но надо действовать, Мелевше!

Наш путь к счастью будет нелегким, но нам придется пройти его весь, шаг за шагом…

— Я знаю. И на пути наш караван за каждым холмом подстерегают разбойники.

— Разбойники… Разбойники — для них похвала. Орлы-могильщики. Такие, как Бессир, продадут тебя, сожрут, что добыли, и будут преспокойно сидеть — отрыгивать!