Выйти замуж за итальянца или История Ольги Ольгиной, родившейся под знаком Близнецов
Шрифт:
– Посиди тут на диванчике, я сейчас кофе организую.
– Не надо кофе, – попросил он глухо. – Просто посиди со мной. Ты не представляешь, сколько раз я об этом мечтал!
– О маленьком кожаном диване в каморке без окна?
– Нет. О том, чтобы просто побыть с тобой вдвоем. И чтобы никого больше не было рядом. Я еще пыталась храбриться, хорохориться, делать вид, что ничего не происходит, но уже сама понимала, что это никого не обманывает.
Кабинет наполнялся магнетизмом, воздух вдруг стал тягучим, завибрировал, заискрился волнами сексуальности, загустел, как бывает только во сне, как уже было совсем недавно, в момент нашей встречи. Я почувствовала возбуждение Олега, его желание, и это было таким непривычным, таким забытым ощущением, что причиняло почти физическую боль. Конечно,
– Иди сюда, – властно приказал Олег.
И я подчинилась. Нас буквально швырнуло друг к другу. Мы стонали, вскрикивали, шептали какие-то отрывочные слова, кажущиеся сейчас самыми значительными в мире, я даже, кажется, плакала, трясущимися руками расстегивая пуговицы на его рубашке. Он не озаботился и этим, просто сорвал одним движением кружевную блузку. Совсем новую, купленную на прошлой неделе французскую блузку, которую я столь придирчиво выбирала сегодня в шкафу. Но мне плевать было и на блузку, и на идеально выглаженную плиссированную юбку, мятым комком отправленную в угол. Мелькнула мимолетная мысль, что стоит запереть кабинет на ключ, но жадные мужские губы в очередной раз припали к моим губам, и мыслей не осталось. Никаких совсем. Только восторг от того, что происходит со мной в эти минуты, только сладкая боль и дрожь по телу. Только сильные руки, гладкая загорелая кожа, чужая живая плоть во мне, частые толчки и почти невыносимое наслаждение.
Я не знаю, почему на нас не сбежался посмотреть весь зал, – звуки из кабинета доносились, должно быть, слишком уж откровенные. Наверное, спасла громкая музыка, а может, я хорошо вышколила персонал. Нашего уединения никто не потревожил, но и маленький диванчик, и письменный стол наверняка бы покраснели от стыда, если бы умели краснеть. Я и сама покраснела бы, не будь я слишком занята другим. Я воскресала. В полном смысле этого слова. Мне казалось, что я не жила все это время, что ходил на работу, улыбался и вел деловые переговоры, укладывал спать ребенка и общался с друзьями мой высохший мумифицированный труп. А сейчас, капля за каплей, жизнь снова входила в мое тело и в мою душу. Оживали все те женские потаенные желания и чувства, которые и превращают нас в прекрасную половину человека. Воскресало само женское естество. И воскресая, словно вампир, ненасытно требовало мужской ласки. Еще, еще и еще!
Мы едва оторвались друг от друга, взъерошенные, мокрые от пота, невесть как оказавшиеся на ковре за столом, хотя я готова была поклясться, что только что мы были на диване. И как мы только на нем помещались вдвоем?
– Еще! – прошептала я, облизывая распухшие от поцелуев губы.
И все повторилось. А потом повторилось снова. Я уже не понимала, день сейчас или ночь, где право, где лево. Тело наполнялось, уходило чувство голода, движения становились все нежней, неторопливей, страсть уступала место медлительной и сладкой неге.
– Любимая моя, – шептал мне в ухо низкий хрипловатый голос.
– Да...
– Единственная моя, – чуть шершавые пальцы проводили по лицу, гладили волосы, закручивая колечками недлинные пряди, ласкали грудь с розовым торчащим соском.
– Да...
Где-то за стеной фоном проходили звуки обычной жизни. Музыка, голоса, звон посуды. Меня это совершенно не касалось. Мир сократился до размеров этого кабинета. Большое пушистое розовое облако обволакивало наши нагие фигуры, а за пределами его не было ничего.
– Ты больше никуда
от меня не денешься. Будешь только моя.– Да...
Идиллию разорвала трель сотового телефона. Песня из мультика «Мама для мамонтенка». Я поставила эту мелодию, чтобы отличить звонки Алисы от всех прочих.
«И мама услышит, и мама придет,И мама меня непременно найдет...»Розовый мир рухнул, приобретая очертания реальности. Я вырвалась из крепких объятий, ужом подползла к косо висящей на спинке стула куртке, дрожащими руками достала из кармана телефон.
– Мамочка, ну где же ты? Я уже все фильмы пересмотрела и молока попила, я без тебя ночевать боюсь!
– Все, дорогая моя. Все! Я уже еду. Прости, что мама так задержалась!
– Приезжай скорее! Я в окно смотреть буду. Можно?
– Да. Смотри. Я сейчас.
Реальность стремительно расставляла все по своим местам, возвращала на круги своя. Только что у меня был восхитительный секс. Такой, о котором я не смела и мечтать. Секс, который на фоне моего длительного воздержания показался райским пиршеством. Но пиршеством одноразовым, ибо повторять такие эскапады было небезопасно. Я вспомнила ощущение невероятного блаженства и нереальности происходящего. То, как напрочь отключились мои мозги и забылось все – и дочь, и верный Николаев, и мама, которая не простит мне второй раз одну и ту же ошибку. Бросила взгляд на часы и ужаснулась. Почти три часа выпали из сознания! Я сидела голая на полу в своем кабинете, а напротив меня, в другом углу, такой же голый сидел мужчина, которого я не видела семь лет. Это было ненормально!
– Оля! – позвал меня Олег.
Я не ответила. Прикрылась курткой, сделала пару шагов до дивана и принялась натягивать на себя трусики и колготки. Интересно, куда мог завалиться бюстгальтер?
– Оленька!
– То, что только что произошло, было недопустимо. Я просто потеряла самоконтроль. Нельзя, чтобы это повторилось.
– Но почему? Нам же так хорошо вместе!
– Я и не спорю. Хорошо. Отчасти поэтому и не стоит больше встречаться.
Он оказался рядом со мной одним движением. Словно опасный хищник в джунглях. Миг – и он рядом на диване. И уже взял мое лицо в свои руки, гипнотизирует взглядом.
– Любимая! Ты говоришь полнейшую ерунду. Ты и сама не понимаешь, что говоришь. Мы созданы друг для друга. Мы обречены на то, чтобы быть вместе. Я никуда тебя не отпущу!
– Отпустишь, Олег! Я не принадлежу себе.
– Тогда кому? Кому ты принадлежишь? Этому самодовольному типу из театра? Я выяснил сегодня, что твой брак сплошная фикция, твой итальянец пропал года два назад и с тех пор не появлялся. Ты никому ничем не обязана!
– Ты не понимаешь!
Мой взгляд упал на букет. Не знаю, в какой момент он попал под волну нашей страсти и когда мы успели привести его в столь плачевное состояние, но только прекрасные цветы валялись сейчас у подножия дивана поломанные, помятые, в порванной упаковке. Некогда роскошные головки лилий были раздавлены нашими тяжелыми телами, гвоздики сплющились и растрепались.
– Наша любовь – как эти цветы! Она была слишком велика и могуча. И попав в жернова судьбы, точно так же сломалась. Нас с тобой нет больше. Есть отдельно ты, – я взяла в руки бутон лилии, – и отдельно я, – в другую руку я взяла обломок гвоздики. – А букета больше нет!
– Но мы есть. Мы можем быть вместе!
– Не можем!
Я наконец углядела лямку бюстгальтера под столом, нагнулась и вытащила его. Надела.
Оправила на себе мятую юбку, с жалостью выкинула в мусорную корзинку то, что осталось от блузки, и наглухо застегнула куртку. Доеду и так!
В кабинете царил полнейший разгром. Ну и пусть. Уборщица сплетничать не станет, иначе уволю стерву без выходного пособия.
– Олег, тебе пора собираться.
Он все еще сидел на диване абсолютно обнаженный. Уже не тот мальчик, что падал передо мной на колени в парке, но мужчина, готовый драться за свои права, отстаивать их любой ценой. Это читалось в его глазах, в окаменевшем подбородке, вызывающих линиях тела.
– Я люблю тебя, – упрямо сказал он.
– Вот и люби, – согласилась я и поглядела на часы.