Выйти замуж за немецкого рыцаря

Я с опаской посмотрела на подругу. Густав неожиданно стал оправдываться:

– Да, но и Брюнхильда не засиделась в девках, вышла замуж за Гуннара, а потом, узнав о смерти Зигфрида, убила себя.

– А вот это неправильно.

– Так ведь она любила Зигфрида.

– Но он же ей изменил!

Они бы так долго спорили, если бы я не спросила:

– Ну а с сокровищами что стало?

– Муж Брюнхильды, Гуннар, утопил их в Рейне.

– Ах, вот как! Ну и слава богу! – вздохнула я, обеспокоенная тем, что Густав нам будет пересказывать череду убийств, начиная от Зигфрида и до наших дней.

– Кстати, все рассказанные мной события происходили в этих краях. А если быть точными – в районе города Вормс.

– Но ведь это только легенда, – пожала я плечами.

– Ну почему? Изначально в этих местах жили франки, западногерманское племя. Потом с ними стали соседствовать бургунды, прибывшие из прибалтийских областей. Это исторический факт. А в пятом веке сюда пришло воинственное племя гуннов, предводителем которых был Аттила. Что интересно, согласно саге, вдова Зигфрида, Гудрун, вышла замуж за Атли, короля гуннов. Мстя за убитых гуннами братьев, Гудрун убила Атли. И в то же время Аттила сам умер таинственной смертью. На следующее утро после свадьбы с германской принцессой его нашли в постели в луже крови. Улавливаете связь?

– Гудрун, Гуннар, Зигфрид… Язык сломаешь, – хмыкнул Николай.

Я не заметила, как к нашей экскурсии по дому присоединился Иринин родственник.

– И правда, Густав, как ваша голова вмещает все эти причудливые имена, – поинтересовалась я. – Брюнхильда, Андвари… Это же надо всех запомнить!

– А он всем гостям пересказывает сагу о нибелунгах. Как водит по дому, так и рассказывает. А уж «Песнь о нибелунгах» знает наизусть, – похвалилась мужем Ирина.

– Ирина, ты привираешь. Нельзя знать все тридцать восемь частей «песни», но кое-какие отрывки я мог бы процитировать.

– А клад, значит, утопили… – задумчиво произнесла Алина. – А эти штучки, – кивнула она на витрину, – откуда они у вас?

– От дедушки!

«Наша сказка хороша, начинай сначала», – подумала я.

– Правда-правда. Дед был образованный человек, увлекался литературой, археологией, собирал предания, копался в древних архивах. Вот, кое-что нашел… – скромно закончил Густав. – Не бог весть что, конечно.

– Где нашел? На дне Рейна?

– Ну да. Давно это было, в начале сороковых. Несмотря на войну, дед сумел снарядить экспедицию, прочесал дно от Кельна до Вормса – и нашел.

– Вы хотите сказать, что до вашего деда сокровища никто не искал?

– Конечно, искали, может, и находили, но об этом история умалчивает.

– И все-таки меня не покидает чувство, что ты, Густав, нас разыгрываешь, – призналась я. – Если исходить из того, что мы услышали, то и твоя семья должна была пострадать.

– Так и пострадала. Перед тем как начать экспедицию, дед дал знать о своих намерениях в канцелярию Гитлера, а также счел своим долгом передать часть найденных предметов в национальный музей. Наверное, Гитлер решил, что этого мало. Шла война, и Германии нужны были деньги. Деда арестовали, большую часть имущества конфисковали. Эти предметы сохранились чудом. Один из ящиков с находками так и остался лежать на катере. Предметы были в иле, грязные – никому не могло прийти в голову, что металлический хлам может иметь какую-то историческую ценность. Дед домой так и не вернулся. Эти вещи были найдены в начале пятидесятых, когда бабушка решила продать катер. Долгое время этот ящик так и лежал в подвале дома нераспечатанным. Вырос мой отец, он начал приводить в порядок дом и нашел этот ящик. Бабушка передала ему записки деда. Все экспонаты были очищены от грязи, отполированы и выставлены в витрину. В тот же год умерла бабушка, а отец попал в автокатастрофу.

– Но это значит, что и вы, Густав, рискуете собой. Не боитесь?

– Нет. К сокровищам нельзя прикасаться, я и не прикасаюсь.

– Кто же тогда протирает пыль за стеклом?

– Витрина герметично закрыта. Пыль просто не проникает внутрь.

– Но я даже не вижу замочной скважины. Она что, не запирается? – спросила Алина.

– Зачем ее запирать? – удивился Густав. – В доме служат безукоризненно честные люди. К тому же все предупреждены о проклятии.

– Ясно, – сказала Алина и еще раз взглянула на витрину. – Хотелось бы, конечно, померить колечко, но рисковать не будем. Кстати, это все золотое?

– Конечно. В этом можете не сомневаться.

– А вдруг это то самое кольцо? Умножающее богатство, – с придыханием спросила она.

– А мне большего не надо. После войны отец смог наладить бизнес. Даже оставшись сиротой, я был обеспечен на долгие годы. Потом и сам чего-то в этой жизни достиг. Вот подумываю отдать эти вещицы в музей.

– В музей? – удивилась Ирина. Как оказалось, она была не в курсе намерений мужа.

– Да. В исторический, – подтвердил свое решение Густав.

– И правильно, – слишком рьяно поддержала его Алина. Мне не надо было быть ясновидящей, чтобы прочесть ее мысли: «Эти сокровища не достались мне. Так почему они должны достаться твоей жене?» – Пусть все любуются историческими ценностями. К тому же, если на этих вещах лежит проклятие, держать их в доме небезопасно. Я думаю, Густав, что без этого кубка, браслетов и колец вам есть чем похвастаться.

– О да! Пойдемте, я вам покажу картины. Все подлинники. Есть русские художники. Поленов и Левитан – моя гордость. Еще Куинджи и Саврасов.

– Ах, как я люблю Левитана! – воскликнула Тамара Леонидовна, мать Ирины.

Густав настолько интересно рассказывал о нибелунгах, что ни я, ни Алина не заметили, как к нашей компании присоединилась Тамара Леонидовна. Кстати, кроме нее и Николая, я увидела Лизу и Кирилла. Молодые люди направлялись в свою комнату, но, заметив, что одна из дверей открыта и там все мы, они остановились, чтобы послушать Густава.

Всем этим составом мы переместились в кабинет хозяина дома. Оказалось, что у нашего немецкого приятеля имелась громадная библиотека – две стены снизу доверху были заставлены книгами, старинными, в дорогих тисненых кожаных переплетах. На третьей стене висели картины. В основном это были пейзажи, но встречались картины и на исторические сюжеты.

– Это Левитан? – спросила Алина, глядя на березовую рощицу, изображенную на картине в золоченой раме.

Густав кивнул. Куинджи она узнала без труда.

– А эти картины чьи? Кто это? Иисус Христос в окружении горожан? Рядом с ним женщина. Похоже на Иерусалим.

– Наверное, так и есть. А написал эту картину Василий Поленов. «Христос и грешница». А это «Воскрешение дочери Иаира».

– Да? – удивилась я, а потом вспомнила: – Точно! Поленов большую часть своих картин написал, путешествуя по Западной Европе. Он долгое время жил во Франции, Германии. А вот прославили художника типичные русские пейзажи: «Бабушкин сад», «Заросший пруд», «Московский дворик». Путешествуя с передвижной выставкой, эти картины принесли Поленову широкую известность и популярность в России. А потом он стал писать картины на библейские темы.

– У вас, Густав, хороший вкус, – похвалила Алина. – Сами покупали картины, или они вам достались по наследству?

– По наследству. От второго дедушки достались.

– Ваш дедушка так хорошо разбирался в русской живописи?

Густав сделал вид, будто меня не услышал, а я вспомнила, как Олег мне рассказывал, что второй дед нашего немецкого приятеля служил во время войны интендантом. Снабжал Восточный фронт продовольствием и обмундированием. Поскольку занимал он очень высокий пост, то жил не где-нибудь, а в бывших дворянских имениях.