Выжечь огнем

Монтень сама предпочитала, чтобы все было именно так. Время от времени она наблюдала за ходом заседания с выгодной позиции в одной из лож больших делегаций на кольцах для сидения в палате. Та или иная делегация иногда приглашала гостей. Но их ложи, как правило, были переполнены, часто там было мало уединения и еще меньше легкости и комфорта для проведения тихих дискуссий - что обычно и было причиной, по которой она была там с самого начала.

"Внизу, в подвале", как это называлось, практические реалии были намного лучше. Она могла пользоваться общественными помещениями, которые были бесплатными в порядке живой очереди, или она могла наблюдать за ходом заседания в частной гостиной, такой просторной и удобной, какую она выбрала для аренды, что давало ей столько уединения, сколько было нужно.

Обычно она посещала довольно просторную гостиную, арендованную Лигой борьбы с рабством. Но, учитывая, что сегодняшние обсуждения были в основном сосредоточены на вопросах, представляющих особый интерес для Звездной империи, гостиная, в которой она в настоящее время находилась, была зарезервирована правительством Мантикоры.

– Итак, как идут дела?
– Макколи Синклер, которого иногда называли "Мак-Нож", был невысоким парнем, который появился в гостиной не более десяти минут назад. Он также был одним из основных лидеров либеральной партии Звездной империи.

– Кэти ворчит.
– У Моники Асевски, сидевшей справа от Монтень, были очень темные волосы, довольно коротко подстриженные, очень светлая кожа лица и серо-голубые глаза. Она была примерно такой же стройной, как Монтень, и примерно такого же роста. Если бы они все стояли, Синклер был бы самым низкорослым человеком в комнате, уступая остальным добрых пятнадцать сантиметров.

Он действительно был очень маленького роста. Но никто не называл Макколи Синклера "креветкой" с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет. Его отстранили от занятий на неделю после последовавшей драки. Больше времени потребовалось, чтобы с лица неосторожного парня, который издевался над ним, исчезли синяки.

– О чем она ворчит сейчас, Моника?
– спросил он, и Монтень возмущенно выпрямилась.

– Что ты подразумеваешь под "сейчас", черт возьми?
– потребовала она.

– Посмотрите правде в глаза, Кэти, - сказал Аканьянг Мосеки, четвертый и последний человек в гостиной. Он только что закончил наливать себе порцию в хорошо укомплектованном баре для спиртных напитков и возвращался на свое место.
– Вы возмущаетесь довольно регулярно.

Он скользнул на свое сиденье.

– Отвечая на твой вопрос, Макколи, она раздражена, потому что люди из некоторых систем Окраины...

– Некоторых?
– Монтень прервала его.
– Как насчет "по крайней мере дюжины"?

– Как я уже сказал - некоторых - что и составляет "по крайней мере дюжину" из нескольких сотен систем.
– Мосеки проглотил изрядную часть содержимого своего стакана.
– В любом случае, они продолжают обращаться к Кэти в частном порядке, чтобы узнать, есть ли какая-либо возможность, что Великий Альянс - или просто Звездная империя - может пожелать заключить с ними оборонительный союз.

– А.
– Синклер кивнул.
– Дай угадаю. Очень узко определенный и весьма условный оборонительный союз. Назовите это страховым полисом на случай, если реконструкция Солнечной лиги пойдет наперекосяк.

– Вот именно, - кивнул Мосеки.
– Они немного нервничают. За что вы вряд ли можете их винить, учитывая историю Лиги.

– Так к чему такое негодование, Кэти?
– Синклер посмотрел на нее.
– Это неудивительно. На самом деле, это было предсказуемо. Если вы хотите кого-то пожалеть, пожалейте наших соотечественников, которые действительно находятся у власти. Они постоянно обсуждают одну и ту же тему.

Он оглядел гостиную.

– Кстати говоря, где они? Мы, либералы, обычно не занимаем эту гостиную в полном одиночестве.

– Встречаются с делегацией из Лимы, - сказал Мосеки.
– Должны скоро вернуться.

– Конечно, это предсказуемо, - сказала Монтень.

– Но почему они спрашивают меня? Как я продолжаю им говорить, я не работаю в правительстве. Парламент - да; кабинет министров - нет. У достаточного количества этих идиотов есть собственные парламентские правительства, и они, черт возьми, должны понимать разницу!

– Они знают. И что с того?
– Синклер вопросительно посмотрел на нее.
– Вы не состоите в правительстве Грантвилля, так что это правда, что у вас нет официальной должности в нем. Однако вы являетесь лидером оппозиции, поскольку мы единственная партия - ну, единственная законная партия, - которая в настоящее время не является частью правительства. Это означает, что вы почти всегда участвуете в обсуждении, когда происходит что-то важное или находится на рассмотрении.

Выражение лица Монтень приобрело то, что можно было бы назвать маринованным выражением.

– Отлично. Со мной консультируются. Я все еще не та, кто определяет политику.

– Да, не сейчас, - признал он.
– Но вы та, чье мнение принимается во внимание - вполне серьезно - при принятии решения о политике, и они следят за тем, чтобы держать вас в курсе того, что такое политика. Если уж на то пошло, вполне возможно, что когда-нибудь вы станете правительством.

Выражение лица Монтень стало еще более кислым, и Синклер взглянул на Асевски и Мосеки.

– Она все еще притворяется, что всегда будет членом оппозиции?

– В значительной степени, - сказала Асевски.
– У нее тоже нет оправдания. Я была там - прямо там, в конференц-зале отеля, не более чем в двух километрах отсюда, - когда Веб Дю Гавел прочитал ей блестящую часовую лекцию о политической динамике демократического общества. Совсем не так давно.

– Это была всего лишь теория и предположения, - запротестовала Монтень, и Синклер издал звук, нечто среднее между насмешливым фырканьем и вздохом раздражения.

– Да - и все это подкреплено не более чем двухтысячелетним опытом, - сказал он.
– Если я правильно помню, это то, что Дю Гавел называет проблемой плоскостности в политологии. Почему все демократические общества поддерживают близкое равновесие политических точек зрения, если только какая-то могущественная сила не деформирует ситуацию?

– Например, господство бюрократии Лиги, - вставила Асевски.
– На разрастание этого, возможно, ушло почти тысячелетие, и это чертовски хорошо привело к тому, что ни один честный наблюдатель не смог бы назвать "демократическим" правительством, по крайней мере, на федеральном уровне. Полагаю, вы могли бы назвать это "могущественной силой". Но Дю Гавел прав: в отсутствие чего-то подобного естественная закономерность заключается в том, что крупные политические партии приходят к власти и уходят из нее - можно сказать, меняют власть - почти как метроном. Шестидесятипроцентное большинство считается абсолютным, и больше этого бывает крайне редко. Более двух третей - это почти неслыханно. Модель может быть приостановлена на некоторое время, обычно из-за войны или какого-либо другого крупного кризиса, но как только кризис заканчивается, баланс восстанавливается. Во многих отношениях именно так дышит демократическая власть.

Она, Синклер и Мосеки - все одарили Монтень укоризненным взглядом. В нем было много нежности, но все равно это был взгляд упрека.

– Кэти, посмотрите правде в глаза, - сказал Мосеки.
– Нравится вам это или нет, рано или поздно электорат Звездной империи решит, что с них хватит нынешнего правительства, особенно с учетом того, что условия мирного времени кажутся близкими. И когда это произойдет, есть только одна реалистичная альтернатива, учитывая крах как прогрессистов, так и консерваторов. Это мы - либеральная партия.